Турецкая война в царствование Федора Алексеевича .

Чигиринские походы 1677 и 1678 гг.

 

ОБОРОНА ЧИГИРИНА В 1677 г.

 

 

Историческая справка: Чигиринские походы 1677—78, походы русских войск и украинских казаков, кульминационный период русско-турецкой войны 1676—81, когда турецкие войска предприняли две осады г. Чигирина, важнейшего политического и военно-стратегического центра Юж. Руси (Украины).

Для полного усвоение материала современным человеком, такие понятия существовавшее в те времена как  "малороссийские казаки", "южная Русь" и "Малороссия", "Окраинные земли" заменены словами - Украина, украинцы...

 

1-й Чигиринские походы 1677-78: в конце июня 1677 турецкая армия под командованием Ибрахим-паши выступила от Дуная и 3 августа осадила Чигирин, под которым к ней присоединилось свыше 40 тыс. крымских татар. Гарнизон крепости выдержал ряд атак и предпринял несколько вылазок. Объединённая русско-украинская армия во главе с князем Г. Г. Ромодановским и гетманом И. Самойловичем в ночь с 26 на 27 августа переправилась на правый берег Днепра и в решающем сражении 28 августа разбила турецкую армию.

 

2-й поход: турецкая армия во главе с визирем Кара-Мустафой приблизилась к Чигирину 9 июля 1678 и приступила к осадным работам. Русская армия, переправившись через Днепр, 12 июля выиграла крупное сражение. В ходе ожесточённых сражений 1—3 августа русская армия отбросила турецкую армию за р. Тясмин. Однако из-за того что Ромодановский упустил время для полного окружения турецких войск, турки захватили Нижний город, а в ночь на 12 августа русский гарнизон покинул крепость. Новое сражение 19 августа окончилось в пользу русской армии. 20 августа началось отступление турецких войск. Неудачи под Чигирином предопределили крах агрессивных планов Османской империи в отношении Украины

 

http://fond-xranitel.ru/gallery/konkurs-plakat.html наш плакат

 

 

Русско-турецкая война (1676-1681 гг.) Краткое описание хода войны.

 

Первое в истории крупное русско-турецкое столкновение стало прямым продолжением борьбы великих держав за Украину. Дождавшись взаимного истошения России и Польши, в спор за украинские земли вступает Османская империя. Инициатором вовлечения в конфликт Турции стал выбранный в 1665 году гетманом Правобережной Украины Петр Дорошенко. Он объявил себя подданным турецкого султана, чтобы с помощью янычар вытеснить с Украины и русских, и поляков.

 

После Андрусовского перемирия Дорошенко, используя недовольство значительной части казачества разделом Украины, осуществил попытку распространить свое влияние и на левую сторону Днепра. Посулив уступить свою власть Брюховецкому, Дорошенко убедил левобережного гетмана отложиться от Москвы. Сепаратистские настроения на левом берегу поддерживали и верхи местного духовенства, не желавшие подчиняться московской патриархии. В феврале 1668 года Брюховецкий поднял мятеж, который сопровождался истреблением части русских гарнизонов на Левобережье. На помощь мятежникам вскоре пришли крымские татары и Дорошенко, который вместо обещанной власти уничтожил своего сообщника и конкурента. Став на время гетманом по обе стороны Днепра, Дорошенко объявил о переходе Украины в подданство Турции.

 

Однако Дорошенко не стал вступать в бой с пришедшими на Левобережье войсками воеводы Григория Ромодановского, а отошел за Днепр. На Левобережной Украине остался его сообщник гетман Демьян Многогрешный, который вскоре без сопротивления перешел на сторону Москвы. Но конфликт по обеим сторонам Днепра продолжался. На Правобережье Дорошенко вступил в борьбу с другими претендентами на власть - гетманами Ханенко и Суховеенко. На Левобережье ряд казачьих полков не признавали Многогрешного и стояли за Дорошенко. Наконец, в 1672 году на помощь Дорошенко пришло огромное крымско-турецкое войско, которое разгромило поляков и утвердило за собой Правобережье.

 

После ухода султанской армии дорошенковскую власть стал поддерживать крымский хан. Ощутив "прелести" крымско-турецкого господства, при котором Правобережье подверглось полному разорению, Дорошенко пытался наладить контакты с Москвой и запросил ее подданства. Однако недовольные им казаки выбрали руководителем обеих сторон Днепра нового гетмана Левобережной Украины - Ивана Самойловича.

 

В 1676 году русско-украинские войска под командованием стольника Григория Косогова и бунчужного Леонтия Полуботка взяли гетманскую столицу Правобережья - Чигирин и пленили Дорошенко. Тем самым была вновь осуществлена попытка освободить Правобережье, теперь уже от крымско-турецкой оккупации. Но Османская империя не собиралась расставаться со своим новым владением. Летом 1677 года султан послал на Правобережную Украину 120-тысячную армию под командованием Ибрахим-паши. Основные сражения этой войны развернулись в 1677-1678 годах в районе Чигирина. Они стали первым крупным столкновением вооруженных сил Турции и России.

 

Чигиринские походы (1677-1678 гг.), Бахчисарайский мир (1681 год). 4 августа 1677 года войско Ибрахим-паши осадило Чигирин, где находился русский гарнизон во главе с генералом Трауернихтом. Ему на помощь выступила с Левобережья русско-украинская армия под командованием воеводы Григория Ромодановского и гетмана Ивана Самойловича (60 тысяч человек). Она переправилась через Днепр и 28 августа в сражении у Бужинской пристани разбила 40-тысячный крымско-турецкий авангард. После этого Ибрахим-паша отступил от Чигирина, потеряв 8 тысяч янычар.

 

В следующем году (1678 Г) к Чигирину была отправлена новая крымско-турецкая армия под командованием визиря Кара-Мустафы численностью 125 тысяч человек. В ее рядах находился и небезызвестный Юрий Хмельницкий, которого Турция утвердила гетманом после пленения Дорошенко. 9 июля 1678 года Кара-Мустафа осадил Чигирин, который защищал гарнизон во главе с окольничим Иваном Ржевским. Ему на помощь тем временем двинулась армия Ромодановского и Самойловича (85 тысяч человек). 11 июля на правом берегу Днепра, в районе Бужинской пристани, ее атаковали крупные турецкие силы. Турки попытались отбросить русско-украинскую армию за Днепр. Тяжелые бои длились более трех недель. 4 августа русско-украинская армия сумела, наконец, взять верх и пробилась к Чигирину. Однако она не решилась атаковать огромное войско кары-Мустафы и ограничилась тем, что установила связь с Чигиринским гарнизоном. За день до этого во время обстрела погиб деятельный руководитель обороны города - Иван Ржевский.

 

После его гибели Чигирин продержался всего неделю. Прорыв подкопы под нижнюю крепость, турки произвели 11 августа взрывы, от которых город загорелся. Часть гарнизона покинула Чигирин и через мост пыталась перебраться на другую сторону реки в лагерь Ромодановского. Турки зажгли мост, он рухнул. Многие чигириниы погибли на этой переправе. Оставшаяся часть гарнизона отошла в верхний замок, построенный Ржевским, и продолжала сражаться, отбив два приступа турок. В ночь на 12 августа последние защитники Чигирина получили приказ Ромодановского зажечь свои укрепления и прорываться в русский лагерь, что они и исполнили.

 

Наутро, после соединения с остатками Чигиринского гарнизона, русско-украинское войско начало отход к Днепру. Кара-Мустафа пытался преследовать отступавших, но в бою 19 августа потерпел поражение. Вскоре турецкая армия, потерявшая к тому времени уже треть состава, также покинула чигиринское пепелище. После ухода турок на Правобережье остался Юрий Хмельницкий с крымскими татарами. Он занял правобережные городки (Корсунь, Немиров), а также совершил набег на Левобережье. В ответ Самойлович совершил ряд рейдов на правую сторону Днепра.

 

В конце 1679 года начались переговоры, которые завершились Бахчисарайским миром в 1681 году. Согласно его условиям, русско-турецкая граница устанавливалась по Днепру (от Киева до Запорожья). Турция признавала вхождение Левобережной Украины в состав России, но Правобережье осталось за Османской империей.

 

Бахчисарайский мир завершает войны России за Украину сначала с Польшей, а затем с Турцией. Это тяжелое противоборство растянулось не на одно десятилетие. Оно стало основным направлением внешней политики России во второй половине XVII столетия и стоило Москве огромных жертв и усилий. Объединение двух восточнославянских народов значительно укрепило их позиции по отношению к Польше и Османской империи.

 

Изучаем факты русско-"украинских" отношений и состояние русской армии конца XVII в

 

Изучение Чигиринских походов 1677 и 1678 гг. связано с двумя основными проблемами: русско-украинскими отношениями и состоянием русской армии накануне петровских реформ. Уже в XIX в. сложился круг основных источников об обороне Чигирина в 1677 и 1678 гг. В первую очередь это дневник шотландца на русской службе Патрика Гордона и документы Малоросийского приказа, опубликованные позднее в XIII томе Актов Юго-Западной России. А. Попов, автор первой специальной работы о Чигиринских походах, привлек новые материалы, среди которых наибольший интерес представляет описание военных действий 1677 г., приложенное гетманом Иваном Самойловичем к письму литовскому канцлеру от 21 октября того же года. Отводя обвинения против воеводы князя Григория Григорьевича Ромодановского в беспечности и даже в измене, А. Попов указывал на более существенные причины неудач русской армии: «недостаток в устройстве войска, плохое управление и незнание военного искусства». 1

 

В обширном труде Н. И. Костомарова оборона Чигирина рассмотрена на фоне непростых русско-украинских отношений второй половины XVII в.: с одной стороны, как продолжение борьбы Речи Посполитой, Московского государства и Турции за обладание Украиной, а с другой стороны, как яркий эпизод совместной борьбы русских и украинцев против турецко-татарского завоевания. 

 

Н. И. Косиненко на основе уже известных в литературе источников рассмотрел военную сторону Чигиринских походов и оценил русское военное искусство этого времени «в отношении идей выше тогдашнего западно-европейского», с той лишь оговоркой, что «применение этих идей оставляло желать многаго» благодаря «несовершенству всей военной системы стародавней России». 

 

В советской историографии Чигиринские походы стали одним из примеров братских отношений русского и украинского народов, причем имевшие место противоречия затушевывались или оставлялись в тени. Задача проиллюстрировать этот тезис, причем уже на известных материалах, выполнена в диссертационном исследовании Д. И. Мишко. 

 

Н. А. Смирнов, отметив «большие ошибки» русского командования, тем не менее решительно оспорил мнение С. М. Соловьева и других исследователей, рассматривавших войну 1677 — 1678 гг. как неудачную: «для этого у них нет никакого основания», — утверждал исследователь. Со ссылкой на показания турецких пленных Н. А. Смирнов отмечал высокие боевые качества русской пехоты, не уточняя, однако, о какой пехоте идет речь: солдатах или стрельцах. 

 

В «Очерках истории СССР» автор раздела о Чигиринских походах Я. Е. Водарский отметил «огромное значение объединения сил русского и украинского народов в борьбе с иноземными захватчиками». С использованием новых документов Разрядного приказа он попытался обосновать тезис о превосходстве полков «нового строя» над стрельцами и дворянской конницей. 

 

Этот взгляд на так называемые полки «нового» или «иноземного строя» был оспорен в последнее время. Так, Е. В. Анисимов оценил их как «новый побег на старом дереве», поскольку они сохраняли основные недостатки дворянского ополчения, и в первую очередь поместное обеспечение службы. 

 

В украинской историографии последних лет история русско-украинских отношений XVII в. существенно пересмотрена. В частности, обосновывается мысль о том, что главная тенденция в отношениях Московского государства и Украины состояла не в присоединении ее к России, а в последовательном стремлении создать независимое украинское государство. Этой идеи придерживались гетманы Правобережной и Левобережной Украины как до ее раздела по Андрусовскому перемирию 1667 г., так и после, вплоть до начала XVIII в. 8

 

Таким образом, две основные проблемы истории Чигиринских походов — русско-"украинские" отношения и состояние русской армии конца XVII в. продолжают оставаться дискуссионными.

 

Разбор обороны Чигирина 1677 г. на основе описаний

 

Новые материалы позволяют существенно расширить фактическую сторону обороны Чигирина в 1677 г. Во-первых, это подробное, на 28 сставах, описание обороны крепости, сделанное ее участником, полуголовой московских стрельцов Алексеем Лужиным в Малороссийском приказе в сентябре 1677 г. 9 Текст этих распросных речей помещен в приложении. Особенно ценны сведения А. Лужина о событиях с 4 по 9 августа, в которых он участвовал лично. Позднее его перевели на северную стену, и повествование о последующих событиях теряет в подробности и точности деталей.

 

Рассказ А. Лужина — единственное описание чигиринской осады 1677 г. из первых уст. Впрочем, следует иметь в виду, что А. Лужин рассказывал о чигиринской эпопее в официальной обстановке. Его отчет — это победная реляция участника боев по поручению своего командира. Трудно ожидать от А. Лужина сведений о просчетах своего начальника, да таких и нет в его рассказе.

 

Уникальный рассказ А. Лужина о чигиринской обороне 1677 г. заставляет уделить внимание его автору. В челобитной 17 июля 1676 г. Алексей Матвеев сын Лужин представил свой внушительный послужной список: служу «лет с сорок», в том числе в г. Валки с 1648 г. полтора года, в 1650 г. в Белгороде «новой Белгород делал и ров копал», в 1652 г. — «город Белой Яр делал», в 1654 г. под Смоленском «в шанцах сидел и на приступе каменьем розбит и в полских и в немецких походех был и под Канауском на приступе был же и под Ригою в шанцах сидел». В 1676 г. А. М. Лужин имел вотчины в Костромском, Кинешемском, Дмитровском, Алексинском уездах, всего 50 дворов. 

 

Среди командиров московских стрельцов, своего рода дворцовой гвардии XVII в., А. Лужин пользовался особым доверием властей. В 1676 г. боярину А. С. Матвееву было предъявлено обвинение в колдовстве против здоровья царя Федора Алексеевича. В связи с этим делом на А. Лужина возложили ответственное поручение: догнать в дороге опального боярина и отобрать у него лечебники и людей, выступивших позднее свидетелями в колдовском процессе.  Полгода спустя А. Лужина в составе стрелецкого приказа Г. Титова направили в Чигирин. После окончания осады командир гарнизона А. Трауэрнихт послал А. Лужина в Москву «с сеунчем». Среди распросных речей А. Лужина сохранилось сопроводительное письмо А. Трауэрнихта с известием об отступлении турок от Чигирина 29 августа 1677 г. 

 

По сравнению с рассказом А. Лужина описание П. Гордона имеет ряд недостатков. Еще И. А. Смирнов заметил, что в описании Чигиринских походов П. Гордон «дает в общем довольно односторонний материал не в пользу русских войск», «всячески восхваляет себя и преувеличивает недостатки русских войск». П. Гордон попал в Чигирин уже после снятия осады. По собственному признанию П. Гордона, его описание первой чигиринской осады основано на не дошедшем до нас отчете командира Чигиринского гарнизона Афанасия Трауэрнихта и инженера фан-Фростена. Мы не знаем, насколько точно П. Гордон передал отчет А. Трауэрнихта, зато известно, что Гордон испытывал к нему крайнюю неприязнь. За несколько дней до выступления в поход между ними произошла крупная ссора, причем Гордон отверг попытки к примирению, заявив, «что скорее купит за 3 пфенинга веревку, чтобы повесить Трауэрнихта и всех, кто стоит на его стороне».  Примечательно, что в пространном описании осады 1677 г. Гордон ни разу не упомянул имени командира гарнизона, с честью выполнившего свой долг. В следующем 1678 г. на место Трауэрнихта был назначен сам Гордон, причем ему, в отличие от Трауэрнихта, не удалось удержать Чигирина. Можно допустить, что Гордоном двигало чувство соперничества к более удачливому недругу. В своем дневнике Гордон имел возможность изложить собственное, отличное от официального отчета, мнение о Чигиринских событиях 1677 г., основанное частично на собственных наблюдениях, частично на полученных от других данных. В этом состоит уникальность его повествования.

 

Любопытно, что А. Лужин попал в поле зрения самого П. Гордона, находившегося в тот момент в войске Г. Г. Ромодановского в нескольких верстах от Чигирина: 29 августа «прибыл из Чигирина подполковник с шестью солдатами и привез известие, что турки сняли осаду и отступили в большом безпорядке». Далее П. Гордон рассказывает захватывающую историю: «Подполковник, прибьгвший из Чигирина (А. Лужин. — П. С.), был послан с другим подполковником в Москву с приятным известием об отступлении татар. Полковник, прибывший из Москвы и в тот же день вновь туда посланный (А. Карандеев. П. С.), нагнал их на нанятых лошадях. Увидев, что и оба подполковника, и посланные с тем же известием от Голицына спали на лугу, а лошади их паслись, он послал к ним несколько человек, велев потихоньку перерезать подпруги и стремянные ремни и таким образом задержать их. Благодаря этому полковник прибыл первый около полудня с приятною новостью к царю, за что и получил 50 крепостных, брату же его был дан чин стольника. Подполковники же, прибывшие к вечеру, получили только благодарность и небольшие подарки». 16

 

На самом деле А. Лужин прибыл в Москву не вечером того же дня, а четверо суток спустя — 11 сентября. В рассказе П. Гордона «полковник, прибывший из Чигирина», т. е. А. Лужин, оказался автоматически вовлечен в историю с подрезанием подпруги. Однако подлинный герой и участник обороны Чигирина, А. Лужин (ему было около 60 лет), не участвовал в скачках на скорость с целью первым доставить в Москву известие об отступлении турецкой армии. Зато записанная с его слов в Москве, скорее всего в день приезда, история чигиринскои осады по сравнению с краткими известиями приехавших ранее 18 представляет собой подлинный и подробный рассказ очевидца.

 

Неточно и утверждение П. Гордона о том, что прибывшие позднее подполковники получили только благодарность и небольшие подарки. В действительности это относится к посланцу В. В. Голицына, а что касается А. Лужина, то его сын Петр был пожалован в стряпчие уже 12 сентября, а сам он кроме чина московского дворянина получил 21 декабря «за Чигиринский осадной сеунч» 4 аршина сукна, а в январе 1678 г. «за чигиринскую отменную службу и за осадное сиденя» вместе с другими «Чигиринскими сидельцами» четырьмя стрелецкими головами — еще 10 аршин сукна. 

 

История приезда в Москву гонцов с известием об отступлении турок от Чигирина только один из примеров продуктивности взаимной проверки дневника П. Гордона и материалов, связанных с приездом А. Лужина. Дальнейшее сопоставление двух подробных и независимых описаний, сделанных опытными командирами - А. Лужиным и П. Гордоном, - позволяет в деталях воссоздать оборону крепости.

 

СОБЫТИЯ 1676 история предательств

 

Исключительный интерес для понимания ситуации в самом Чигирине представляют также: подлинное следственное дело с распросными речами о намерении (украинских) казаков перебить московских служилых людей в крепости, отписки в Москву киевского воеводы боярина А. А. Голицына с изложением донесений полковника М. Кровкова из Чигирина накануне подхода турецкой армии, два отчета М. Кровкова о состоянии Чигиринского гарнизона зимой 1676/77 г. и другие неизвестные ранее источники.

 

В 1676 г. польская армия под командованием короля Яна Собесского была окружена превосходящими силами турок на Днестре. 17 октября был заключен тяжелый для Речи Посполитой, но в тех условиях спасительный Журавинский мирный договор: к Турции отходили Каменец и почти вся Правобережная Украина, стороны договорились о совместных действиях против Московского государства.

 

В ходе польско-турецкой войны гетман Правобережной Украины Петр Дорошенко отдался под покровительство Турции. Московское правительство посчитало момент удобным для присоединения Заднепровской Украины. Войска боярина Г. Г. Ромодановского и гетмана Левобережной Украины И. Самойловича подошли к столице П. Дорошенко Чигирину и 18 августа 1676 г. вынудили его присягнуть московскому государю. Дорошенко взяли под стражу и доставили в Москву. В день заключения Журавинского договора символы его гетманской власти были торжественно сложены у трона царя Федора Алексеевича. Это совпадение подчеркивало неизбежность войны Турции и Московского государства за Правобережную Украину — первое прямое военное столкновение этих двух крупнейших держав на востоке Европы.

 

29 октября 1676 г. в Чигирин прибыл полковник М. О. Кровков, временно возглавивший гарнизон. По своей инициативе он стал готовить город к обороне. 10 декабря 1676 г. в Москве получили составленный им чертеж крепости с подробным описанием: «Верхней, государь, город был рублен в тарасы и [488] обламы и мосты огнили и опали, в приход неприятелских людей по городу и по выводам по причинным местам пушек поставить и людей розвести немочно. А Нижнего, государь, города от науголной башни от болота и от реки Тясмины по Верхней город» — 632 сажени, «острог и замет худ, в ыных местех обвалился, а инде и нет, а как река Тясмин станет льдом и от болота и от реки никакие крепости нет и в приход неприятелских людей сидеть не в чем».

 

В следующем донесении М. О. Кровков сообщал, что на 20 декабря в крепости находились: часть полка А. А. Шепелева — 757 чел., полк М. О. Кровкова — 1296 чел., — всего 2043 чел. Крепостная артиллерия была в плохом состоянии: 40 медных и 11 железных пищалей, гранатных пушех — 4 железных и 1 медная, из них у 18 «болших у лучших медных... запалы россечены, к стрелбе не годятца, а ко всем пушкам ядер нет», кроме 400 ядер, специально присланных от Г. Г. Ромодановского. Кроме того, с собой московские люди привезли 12 полковых пушек длиною по 3 аршина, 1800 ядер, 100 больших и малых гранат.

 

По сведениям И. Самойловича, в Чигирине было 54 крепостных орудия. Гетман был вынужден оправдываться в том, что казаки не имеют отношения к порче 18 больших пушек: «у тех де пушек запалы не розсечены, от многие стрельбы розстрелялись, потому что пушки старыя и много из них стрелено». Уже после окончания осады П. Гордон насчитал в Чигирине 45 пушек разных типов и калибров, в том числе только 10 больших. Сокращение общего числа пушек с 56 крепостных и 12 стрелецких в отчете М. Кровкова до 45 у П. Гордона отражает, видимо, убыль орудий во время осады.

 

У крепостных пушек, сообщал далее М. О. Кровков, «пушечные станки и колеса огнили, станков и колес оковать нечем и к городовым воротам затворы зделать и замкнуть пробоев и запоров невчем, железа нет», бревен «на городовую починку» и на амбары привезти «не на чем» — «лошади от безкормицы повалялись». Учитывая настороженное отношение местного населения, Кровков не решился без царского указа конфисковать овес и сено в пустых дворах. Чигиринский полковник отказался дать железо, овес, сено и помогать возить лес на лошадях местных жителей под предлогом их бедности. Полк Кровкова не получал жалования последние три месяца, а некоторые из солдат — пять месяцев. Последний небольшой запас хлеба и соли Кровков не раздавал солдатам, приберегая «на самое нужное время». 

 

В январе 1677 г. в Москве стало известно, что гетман Иван Самойлович прислал в Чигирин миргородского полковника с 300 черкасами, «а стоят в Нижнем городе особ» от московских войск. В гарнизоне было «от голоду много болных». Из полков Кровкова и Шепелева бежало 237 чел., для ремонта укреплений не было сил и лошадей. 

 

Ситуация осложнялась напряженными отношениями с местными жителями. 27 декабря 1676 г. дворовый гетмана П. Дорошенко бранил «матерны» полкового священника и писарей, которые пришли на гетманский двор славить Христа на Рождество: «Какое де вам дело маскали скурвые дети на двор и в хату ходить без ведома, здоров бы был пан гетман Петр Дорофеевич, всем вам маскалям скурвым детям здесь в Чигирине не быть». На другом дворе хозяин ругал солдат «неподобною бранью». Московский ротный писарь стал его «унимать: братец хозяин, не бранись ты с нами и он и меня учал бранить: якие де вы нам братья, вы де с нами братайтесь, а камень держите в пазухе, здоров де бы наш гетман Петр Дорошенко, а вы де у нас в закладе: буде де што учинитца над нашим Дорошенком, вас де мы всех выстинаем и за ноги из Чигирина вытаскаем, станут де вашо мясо пси есть, не усидеть вам будет и в Вышнем замку, вы де начаятесь, что вас много, а нас мало, зараз де и нас будет богато, а маскалем де Чигириным не владеть». В кабаке шинкарь заявил солдатам: «дайте сроку, прирубим вас русских людей».

 

Хозяева других дворов, напротив, предупреждали московских солдат о готовящемся против них выступлении. Один говорил: «маскали берегитес, караул бы де у вас был крепок, старшему своему скажите: у старших де наших быть над вами худу». Другой хозяин предупреждал: «на торгу чюв от казаков своих: хотят де вас маскалей всех выстикать, а иных в Крым отдать». Солдат А. Якимов резонно заметил хозяину: «коли мы будем в Крыму и ты с нами будешь». Хозяин ответил: «коли ты мне будешь брат и я де тебе не велю стинать и в Крым отдавать... а тех де маскалев выстинаем, вы де маскали пришли нас обманывать, хто де у нас на Украине ни был, нихто нас не обманывал».

 

Еще один хозяин сказал солдатам: «есть де у наших старших завод некакой... а есть де их заводчиков человек с тритцать... им де ничего, а нам де лихо, а какой завод, того не сказал: сами де увидите». Местные жители ругали и миргородских казаков, присланных с гетманом И. Самойловичем с Левобережной Украины на помощь московским войскам: «по какому вы указу в Чигирин приехали и для чего здесь живете, мы вас и русских людей выстинаем». 22

 

Как видим, чигиринцы по-разному вели себя с московскими солдатами, но, судя по всему, недовольство пленением Дорошенко и постоем солдат было преобладающим. Угрозы в адрес «маскалей» так и не вылились в открытое выступление. «Заводчиков» было немного, а две тысячи московских солдат представляли внушительную силу. К тому же они занимали Верхний замок, и любое выступление на посаде не имело бы шансов на успех.

 

М. О. Кровков оказался на высоте положения и сумел в трудных условиях организовать ремонт укреплений. 14 февраля 1677 г. киевский воевода А. Головин получил от Кровкова отписку: солдаты «многие заскорбели и стоят на караулех без перемены, и работают безпрестанно: лес из лесу возят, а городов Верхнего и Нижнего, не укрепя, в приход неприятельских людей и от шатости чигиринских жителей сидеть не в чем».

 

НАСТУПЛЕНИЕ ТУРОК

 

Весной 1677 г. турецкая армия под командованием Ибрагим-паши, прозванного Шайтаном, перешла Дунай и двинулась на Украину, к Чигирину. В походе принимали участие те же войска, что и в успешной войне с Речью Посполитой, когда турки заняли 70 городов.

 

П. Гордон приводит три известия о численности турецкой армии. Одно из них он узнал от направленного в Москву пленного, но передал его весьма приблизительно. Другое известие, «которое по мнению Гордона ближе всего к истине», не находит буквального подтверждения в документах Малороссийского приказа, хотя и не противоречит всей совокупности известных данных: около 15 тыс. янычар и другой пехоты, 30 тыс. турок и валахов, около 20 тыс. татар, 28 орудий, в том числе 8 крупных. 

 

Ибрагим-паша планировал в три дня взять Чигирин, а затем Киев. Турецкое командование знало о малочисленности Чигиринского гарнизона. 25 июля 1677 г. беглый татарин сообщил в Москве, что, по турецким сведениям, в Чигирине было 1500 московских ратных людей и 3000 казаков. В турецком войске находился сын Богдана Хмельницкого — Юрий, провозглашенный султаном гетманом и князем Украины. Турки полагали, что когда он появится под Чигирином, то «казаки тотчас ему поддадутца, а Хмельницкой их в том крепко обнадеживает». Татарский выходец показал также, что у турок «слава носитца» будто московские ратные люди «подлинно хотят город покинуть и бежать на сю сторону Днепра». Однако эти победные настроения не имели оснований. Запорожская сечь не признала турецкого ставленника. Уже после переправы через Дунай «многие» янычары начали убегать из армии «для того, что ведомость у них была, что город Чигирин крепок и дачею его не здадут и отпор де из него станут чинить жестокой, не так как было в Польше, имали они городы без затруднения». 

 

В Чигирин были посланы три стрелецкие приказа — Г. Титова, Н. Борисова и Ф. Мещеринова всего 2197 чел. 25 В подлиннике дневника П. Гордона численность этих приказов оценена приблизительно в 2400 чел. В немецком издании и русском переводе она превратилась в 24 000 чел. и так закрепилась в исторической литературе. Так, Н. И. Костомаров полагал, что в 1677 г. Чигирин защищали 24 тыс. стрельцов и около пяти тысяч казаков. 26 В этом случае турецкая армия лишь в два раза превышала бы Чигиринский гарнизон.

 

Это недоразумение существенно искажает картину осады. На самом деле в крепости находились: солдаты Кровкова и Шепелева, за вычетом беглых, около 1800 чел., стрельцов 2197 чел., гетман И. Самойлович прислал четыре казацких полка 4500 пехоты с мушкетами, а перед приходом турок --- еще 500 казаков, всего около 9 тыс. чел. 27 Следовательно, турецко-татарское войско превосходило защитников Чигирина не менее чем в семь раз. Начальником крепости был назначен генерал-майор А. Трауэрнихт.

 

Через приехавшего в Чигирин Волошенина в Москве 4 марта стало известно, что в захваченных турками городах поляки побили турок и татар, договор с султаном о мире «ни во что того не поставили» и собирают войска для войны. 20 марта об этом же сообщал на родину нидерладский резидент в Москве. 

 

В марте начале апреля московские власти решили направить против турок две армии. «Большой полк» под командованием В. В. Голицына должен был разместиться в Севске, Белгородский и Севский полки под командованием Г. Г. Ромодановского собирались в Белгороде. Размещение главных сил далеко от Днепра было вызвано необходимостью прикрыть собственную границу в связи с возможностью враждебных действий со стороны Речи Посполитой. 9 мая В. В. Голицын был «у руки», а 23 мая — пошел из Москвы в Севск. 18 июня царь с боярами слушали показания малороссийских казаков о движении турецкой армии к Чигирину. В письме 17 июня нидерландский резидент отметил, какое впечатление произвели эти известия: «здесь при дворе сильно напуганы неожиданным вторжением турецких и татарских сил». И. Келлер сообщил о посылке на юг «большого количества войск» и возвращении на службу уволенных иностранных офицеров. 

 

В Москве приняли решение немедленно усилить армию В. В. Голицына. Еще 7 июня П. И. Хованскому было указано собираться с полком на Туле, идти в Мценск и быть сходным воеводой В. В. Голицына. 18 июня боярину В. Д. Долгорукову было велено собрать в Брянске Новгородский полк, также подчиненный В. В. Голицыну. 18 июня они оба были на отпуске, В. Д. Долгоруков выехал к месту службы уже 19-го, а П. И. Хованский — 26 июня. В эти дни В. В. Голицын писал в Москву о прибавке войск, особенно стрелецкой пехоты. Однако вскоре решение было изменено. 29 июня В. Д. Долгорукову было велено остановиться и идти к Пскову. Одновременно В. В. Голицыну отказали в прибавке стрелецкой пехоты. В письме 3 июля И. Келлер сообщил, что в Москве «испуг, порожденный известем о приближении больших турецких и татарских армий начинает проходить» и «стало известно, что турецкие армии... не представляют той огромной силы, как говорили поначалу». 

 

Эти изменения привели к тому, что В. В. Голицын не только не получил верховного командования, но и остался с незначительными силами. Сходный воевода В. В. Голицына боярин И. В. Бутурлин тут же воспользовался неопределенным положением своего начальника и отправил в Москву сына с жалобой, что В. В. Голицын велит «без вестей» идти к нему на соединение. 32 По местническим понятиям идти к кому-либо «в сход» означало признать себя значительно ниже, поэтому служилые люди старались этого избежагь.

 

15 июля в Москве получили подтверждение, что неприятель намерен идти к Чигирину и оттуда к Киеву. В этот же день бояре приговорили: если турки пойдут на Чигирин, то В. В. Голицыну идти на помощь Г. Г. Ромодановскому, а если Муравским шляхом — на сходного воеводу В. В. Голицына П. И. Хованского, то Г. Г. Ромодановскому помогать В. В. Голицыну. Это решение таило в себе большую угрозу. Воеводы соперничали между собой, и, не назначив одного главнокомандующего, московское правительство ставило на карту исход военных действий.

 

23 июля В. В. Голицыну было послано неожиданное распоряжение идти к Переславлю, тогда как Г. Г. Ромодановскому и И. Самойловичу следовало по вестям идти к Днепру. 34 Нам не известны причины посылки В. В. Голицына в сторону от эпицентра военного столкновения. Остается предположить, что родственники хлопотали о том, чтобы В. В. Голицыну не идти в сход к Г. Г. Ромодановскому. 

 

************************************************************************************************************************************

МОБИЛИЗАЦИЯ И ЕЕ ИТОГИ

 

Сохранились итоговые данные о мобилизации армии Г. Г. Ромодановского на 26 июля, накануне выступления к Чигирину. Не считая черкас, на службу явились 34 536 чел., а 6206 чел. значились «в нетех». Московские выборные полки и столичные стрелецкие приказы были практически в полном составе: 6395 чел. и только 1 нетчик. В прочих солдатских, а также в рейтарских и драгунских полках наблюдаем совершенно иную картину: явилось 26 тыс., тогда как почти 5 тыс. числились «в нетех». Среди дворян и детей боярских явилось 988 чел. и не явилось 1047 чел., московских чинов соответственно — 535 и 349. 36 Привилегированные части столичного гарнизона — выборные солдатские полки и стрелецкие приказы — имели высокую мобилизационную дисциплину, тогда как в большинстве так называемых полков «иноземного строя» неявка составляла 16%, а среди городовых дворян и детей боярских 51 %. Следует подчеркнуть, что в общей массе «нетчиков» число солдат,  драгун и рейтар абсолютно преобладало. В этом плане так называемые полки «иноземного строя», за исключением двух выборных солдатских полков, существенно уступали стрелецкой пехоте.

****************************************************************************************************************************************

 

Размещение московских войск вдали от Днепра поставило Чигиринский гарнизон в сложное положение. Вся чигиринская оборона 1677 г. длилась как раз столько, сколько Г. Г. Ромодановский и И. Самойлович шли к крепости. Кроме того, отсутствие московских войск на "Украине" ставило под угрозу ее союз с Москвой. Сотник одного из казацких городков задержал и ограбил ехавших к Г. Г. Ромодановскому казаков. Он хотел выдать их туркам «для того: где де ваш боярин и гетман, и для чего вы даете христиан Турком; а нам де против Турок без помочи делать нечево; а толко б де они слышали о ратех государских и о войске запорожском и они б против неприятелей бились, а ныне за неволею им Турком отдатся, что посилку нет». Только узнав, что московская рать идет на Украину, казаки отпустили посланцев к Г. Г. Ромодановскому. 37

 

28 июля перебежчик сообщил чигиринцам о подходе турецкого войска, 30 июля у крепости появились первые разъезды, а 3 августа подошли главные силы турецкой армии. 38 В этот же день из крепости была сделана вылазка. П. Гордон сообщает о том, что «несколько рейтар выехало из города для стычек с турками, но вскоре они были принуждены отступить с уроном». Это свидетельство лишено достоверности. В крепости совершенно не было конницы. 71 полковую лошадь для перевозки пушек кормили всю зиму последними запасами, поскольку было необходимо возить лес для ремонта укреплений. После окончания работ их отослали из крепости. На последней лошади, остававшейся у полковника Г. Карпова, был отправлен гонец с известием о приходе турок. Как сообщил турецкий пленный, 3 августа «подходили к городу небольшие люди охотники, а из города де выходило пехоты на вылазку с двесте человек и меж собою перестреливались; а схатки и бою меж ими оприч стрелбы не было; толко де Чигиринские сиделцы турков неболшое число и лошадей неболшое ж число под ними застрелили». 39

 

В данном случае П. Гордон продемонстрировал не только свою неосведомленность, но и определенную тенденциозность. В этом частном эпизоде он в более выгодном свете изобразил турок, чем русских, хотя даже по свидетельству турецкого пленного успех сопутствовал именно русским.

 

Следующий эпизод опять же представлен П. Гордоном как неудача осажденных: «Затем из города и замка выступила... часть пехоты, но и она была отогнана, оставив на месте многих своих товарищей». В описании А. Лужина эта вылазка точно датирована и подробно описана, но с иной оценкой: 4 августа «во 2-м часу дни неприятелские люди конные и пешие учали приходить к старому валу», окружавшему Чигирин. А. Трауэрнихт направил на вылазку 3 полуголов, 6 сотников и 900 охотников стрельцов, а из Нижнего города «казаков с тысечу человек и болши». На старом валу закипел жаркий бой «со втораго часу дни до вечера, сстрелялись из мелкова ружья и съемным боем». Стрельцы и казаки вытеснили турок с вала и «в вечеру отступили в город в целости». Турецкая пехота тут же заняла вал. 40 Таким образом, А. Лужин полагал, что вылазка была удачной и без существенных потерь. [493]

 

Ночью турки соорудили «против Верхняго города и Спаской башни» туры и шанцы в 50 саженях от крепостной стены «и поставили два роската и на роскаты втащили пушки». В отписке из Чигирина А. Трауэрнихт сообщил в Москву, что 5 августа Ибрагим-паша прислал в крепость «лист, чтоб город Чигирин ему отдал». А. Трауэрнихт ответил решительным отказом. Видимо, «лист» был доставлен на исходе ночи с 4 на 5 августа, потому что уже часа за два до рассвета турки открыли огонь «ис пушек и из мелково ружья» по верхнему городу и Спасской башне. Канонада продолжалась весь день 5 августа «до вечера непрестанно». Турецкие пленные показали, что на этих батареях были установлены «болшие и средние все восмь пушек» калибром в 60 и 51 фунт. Крупные турецкие орудия подавили чигиринскую артиллерию и разрушили верхнюю часть стены: по свидетельству А. Лужина, Спасскую башню и стены «испробили и верховые пушечные бои отбили и пушки с станков збили». Из города стреляли из среднего боя «и от Козья Рогу и от Дорошенковы тюрьмы ис пушек и из мелково ружья» «беспрестанно». 41

 

Сведения П. Гордона об этих двух турецких батареях кратки и противоречивы: на них стояли «по две 20-фунтовые пушки». Как сообщает сам П. Гордон, у турок имелись более крупные орудия, и поэтому непонятно, чем были вызваны разрушения в крепости, если обстрел велся только четырьмя орудиями среднего калибра. 42

 

В ночь на 6 августа противник продвинул шанцы к Верхнему городу ближе на 10 саженей. Здесь снова были сооружены «роскаты и на роскатех поставили пушечной и огнестрелной снаряд», и вновь часа за два до рассвета открыли стрельбу. На этот раз турки сосредоточили огонь на роскате, «что зделан на Дорошенковой турме», где стоял стрелецкий полк Г. Титова. Весь день 6 августа неприятель бомбардировал роскат Г. Титова, и «верхние бои збили и роскат розбили и каменную стену испробили». Уцелевшие орудия стрельцы ночью свезли со стены. 

 

В ночь на 7 августа турки подвели шанцы еще ближе на 10 саженей против башни, «что стоит к Козьему рогу и учинили роскат», открыли огонь из пушек «и ту башню и стену и церковь Николая чудотворца испробили во многих местех и верховой бой отбили». Стрельцы вновь стащили уцелевшие орудия. Этой же ночью турки подкопались к крепостной стене еще ближе, расстояние между противниками составляло теперь не более 20 саженей. Вражеские орудия расстреливали осажденных в упор: «в городе ратным людем и казаком было утеснение и от верховых нарядных гранат» в крепости «розметало и пожгло» телеги и запасы. По словам А. Лужина, «толко за помощию божиею отстреливали ис пушек и из мелкова ружья». 

 

Оценив ситуацию как критическую, А. Трауэрнихт на рассвете 7 августа сделал вылазку: стрельцы и черкасы «метали ручными гранаты» и «выбили» турок из ближних шанцов «в середние», отбросив неприятеля на столь важные 10 саженей. В схватке стрельцы «многих турских людей копьи и списами перекололи» и взяли трех пленных. Осажденные вернулись в крепость «в целости». В дневнике П. Гордона, вероятно, из отчета Трауэрнихта указано число участвовавших в вылазке: 1000 казаков и 800 русских, из которых убито 30 и ранено 48. П. Гордон признал успех сделанной А. Трауэрнихтом вылазки, но не упустил случая заметить, что комендант «слишком долго медлил» с нею. 

 

А. Трауэрнихт собрал военный совет и приказал усилить укрепления. В трех метрах позади стены был сооружен новый вал, а промежуток засыпали землей. На новых укреплениях «поделали середние и нижние пушечные бои и поставили пушки», которые тут же открыли огонь. 46

 

Упорное сопротивление заставило турок попытаться расколоть защитников крепости. Ю. Хмельницкий обратился к казакам с универсалом, призывая сдать Нижний город. Он отговорил турецкое командование рыть подкопы к крепости, «потому что то старинная его вотчина», надеясь, что казаки откроют ворота. П. Гордон добавляет, что Ю. Хмельницкий обещал казакам «свободу, безопасность и утверждение привилегий, а также уплату невыданного жалования и жалование на два года вперед, а каждому казаку сверх того две новых одежды в подарок». Путая хронологию событий, П. Гордон поместил недатированный рассказ об этом событии на четыре дня раньше, чем следовало: между 4 и 5 августа. На самом деле, как видно из сохранившегося универсала Ю. Хмельницкого, обращение к казакам в Чигирине относилось к 8 августа. П. Гордон, оговариваясь, что ему эта история «достоверно неизвестна», тем не менее сообщает, что казаки будто бы хотели сдаться и ответили, что после сдачи русских «они не окажут сопротивления». 

 

В расспросных речах А. Лужина эти переговоры представлены совсем в ином свете: казаки не только решительно отвергли предложение перейти на сторону турок, но будто бы даже едва не уговорили православных молдаван и валахов (в турецком войске их было около 19 тыс.) перейти на сторону своих единоверцев. Далее А. Лужин, явно приукрашивая действительность, рисует идилическую картину боевого братства казаков и московских ратных людей в осажденном Чигирине без малейшего намека на какие-либо разногласия. П. Гордон и А. Лужин по-разному описали взаимоотношения русских и украинцев. Однако их сведения согласуются в главном: убедившись в верности казаков, русские «взяли сначала 300, а потом и более» казаков в Верхний замок «и вместе с ними заняли часть крепостных верхов и стену вдоль реки».

 

А. Лужин подробно описал взаимоотношения казаков и московских ратных людей в осажденном Чигирине: «козаки, из Нижнева города в Верхней город приходя к ратным людем, против турков битца и стрелять помогали безпрестанно и на городе заодно с ратными людми стаивали. Так же и ратные люди, в Нижней город приходя, им помогали ж безпрестано. И в осаде казаки сидеть ратным людем были надежны, а надежнее были всех нежинского полку и глуховцы». Дома нежинских и глуховских казаков были сразу за Днепром, и они прекрасно понимали, чем им грозит падение Чигирина. Немногочисленные казаки, сторонники Ю. Хмельницкого в турецком войске, утверждали, что в крепости вообще нет казаков, потому что «они видят с города бой московский, а не казацкой». На самом деле московские ратные люди и казаки вместе бились против «басурман». 

 

Потерпев неудачу с казаками в Чигирине, Ю. Хмельницкий в дальнейшем не оставлял стараний перетянуть население Украины на свою сторону. 14 августа он разослал в левобережные казацкие полки свои универсалы с призывом признать его гетманом. Все 8 универсалов казаки Переславского, Нежинского, Черниговского, Прилуцкого, Гадячского, Миргородского, [495] Лубенского и Полтавского полков отослали киевскому воеводе боярину А. А. Голицыну. Как сообщал переславский полковник, только на Правобережье «города Черкас жители и казаки поддались Юраску Хмелницкому, потому что де турки и орда к ним пришли и им де черкаским жителем помочи нет». 50

 

Под Чигириньгм перестрелка «ис пушек и верховыми гранаты и из мелково ружья» продолжалась «безпрестанно» днем и ночью до 9 августа. В этот день, по рассказу А. Лужина, полуголова И. Дуров с 600 сгрельцами и около 500 казаками пошел на вылазку. О ее подготовке П. Гордон сообщил подробные и уникальные сведения: А. Трауэрнихт был в дурных отношениях с головами, т. е. стрелецкими полковниками... «вследствие их упрямства оказались незапасенными многие предметы... когда готовилась вторая вылазка, они отклонили от себя участие в ней, ссылаясь на то, что они по старинному обычаю освобождены от подобных рискованных предприятий. После горячего спора было наконец решено, что вылазка будет сделана под начальством одного из подполковников. Брошен был жребий, упавший на некоего Илью Дурова». По данным П. Гордона, в вылазке участвовали 600 стрельцов и 800 казаков.

 

А. Лужин, напротив, утверждал, что «в осадное время головы генералу во всем были послушны и во всем с ним генералом советовали», а самому А. Трауэрнихту дал весьма лестный отзыв: «генерал де к ратному осадному делу знающ и не дробок». 51 А. Трауэрнихт действительно показал себя с лучшей стороны. Нидерландский резидент в Москве И. Келлер, собирая при московском дворе данные об обороне Чигирина, писал на родину, что А. Трауэрнихт «защищается с храбростью мужчины; он доказывает своими действиями, что достойно носит это звание». 

 

По рассказу А. Лужина, на вылазке 9 августа стрельцы и казаки закидали противника ручными гранатами и бросились в рукопашную: «А бой был съемный болшой, — сообщал А. Лужин. — И из задних шанец, турки пришед своим на помочь, бились тот ден весь». После упорного боя казаки и стрельцы были вынуждены отступить. 53

 

Удержав за собой шанцы, турки «ночми пришанцовывались ко рву», т. е. подвели шанцы вплотную и повели подкоп под стену у Спасской башни. Мощный взрыв опрокинул стену наружу. А. Лужин вспоминал, как неприятель «з знаменами» «всеми силами» устремился к Спасским воротам, но был отбит. Тогда турки соорудили новые шанцы «против башни Козья Рогу» в 30 саженях от крепости. Отсюда осажденные ходили «по воду тайником х колодезю и в реку Тясмину». Однако орудийным огнем из города турецкий роскат «розбили и пушки збили, а иные пушки и розбили». Оставшиеся орудия турки перенесли в другое место — к Верхнему и Большому городу. 54 Этот успех защитников крепости у П. Гордона также отсутствует.

 

В Чигирин перебежал «арапченин» и указал место, где турки вели подкоп под Верхний город. Стрелец приказа Г. Титова «тот подкоп учал перекопывать», но был убит гранатой. Одновременно турки повели подкоп в Нижнем городе и взорвали восемь саженей стены, которая рухнула в ров. По случайности никто из осаждавших не пострадал. Турки бросились на штурм «всеми силами». А. Трауэрнихт направил в пролом 12 стрелецких сотен, которые вместе с казаками бились с турками «часу с шестаго дни до вечера» и [496] заставили противника отступить в шанцы. За ночь пролом заделали «струбами» и засыпали землей.

 

П. Гордон относит этот взрыв к 4 — 5 часам пополудни 17 августа и исчисляет потери турок в 100 чел., а осажденных — только 12 убитых и 18 раненых. Соотношение потерь, а главное — неудача турецкого штурма, остановленного в проломе после упорного многочасового рукопашного боя, свидетельствует о стойкости осажденных и их победе. Однако в описании П. Гордона именно победители выставлены трусами: «осажденные, перепуганные неожиданным сильным ударом, оставили позицию, которую заняли турки. Но вскоре осажденные пришли в себя и отогнали их с помощью гранат». 55

 

В этот тяжелый для осажденных момент «приезжий татарин» сообщил одному из казаков, что Г. Г. Ромодановский и И. Самойлович идут к Днепру.

 

A. Трауэрнихт, «поговоря» с Чигиринским полковником Г. Карповым, послал из города казака Дворецкого и стрельца с просьбой о помощи.

 

Во время ожесточенных боев у Чигирина главные силы московской армии проявляли исключительную медлительность. Во-первых, сказался стратегический просчет: войска были расположены слишком далеко от Днепра. Только 10 августа И. Самойлович дождался армию Г. Г. Ромодановского на реке Артонолоте, более чем за сто верст от Чигирина. Здесь союзники стояли три дня, видимо поджидая отставших. К Днепру они вышли только 24 августа.

 

B. В. Голицын выступил из Путивля 7 августа и достиг Днепра уже после ухода турецкой армии.

 

Во-вторых, московские войска за исключением столичных стрельцов и двух выборных солдатских полков представляли весьма аморфную и малобоеспособную массу и не были приспособлены к быстрым передвижениям. Сходный товарищ В. В. Голицына — И. В. Бутурлин — объяснял, что у его полка «мешкота» учинилась «за подводы: пушки и пушечные припасы... стрельцы тащат на себе». Многие дворяне явились на службу «пеши» и били челом «с великою докукою», что без жалования служить не могут, а «иные побежали». 

 

Так называемые полки «иноземного строя» в армии В. В. Голицына были безоружны. По обычаю правительство выдавало драгунам и рейтарам карабины и пистолеты только на время военных действий, справедливо опасаясь, что они могут продать свое оружие. В. В. Голицын настойчиво просил выслать к нему огнестрельное оружие, но оно было отправлено из Москвы только 2 сентября, когда надобность в нем уже давно миновала. Вместо карабинов и пистолетов В. В. Голицын наспех вооружил рейтар самодельными копьями. 

 

Чигиринскому гарнизону ничего не оставалось, как держаться до подхода главных сил. После штурма 9 августа натиск осаждавших ослабел. Дни проходили в перестрелках, из крепости несколько раз ходили на вылазки, которых А. Лужин насчитывал около десяти. На них было захвачено три вражеских знамени. Турки начали сооружение новых шанцев — «подле городового рву покопали шанцы глубокие» и «покрыли плетнями, и хворостом, и камышом». Окончив работы, они открыли сильный огонь и сбили «катки и обламы» с Верхнего города. 

 

Около 17 августа раненый стрелец приказа Н. Борисова, в котором состоял и А. Лужин, объявил, что «в тонце сне» ему было явление: «в ыноческом платье стар человек, наподобием чудотворцу Сергию». Старец повелел стрельцу объявить всем осажденным, чтобы они стояли «крепко» и что скоро придет помощь. А. Трауэрнихт приказал «петь молебны», священники кропили святой водой городские укрепления. И «тем явлением, — рассказывал А. Лужин, — ратные люди и казаки укрепились и над неприятели... чинили воинские промыслы мужественнее прежняго».  Это важнейшее для осажденных событие прошло мимо внимания П. Гордона.

 

Год спустя, в 1678 г., в осажденном Чигирине П. Гордону тоже приснился сон: будто бы в ближайшее воскресенье он попал к туркам в плен; «те, которым он разказал свой сон, — пишет о себе П. Гордон, — объясняли его так, что в этот день гарнизон получит помощь». Если взять на себя смелость толковать сны, то П. Гордона в осажденном Чигирине волновала в особенности его собственная судьба, тогда как московских служилых людей — приход помощи для всех. Может быть, поэтому они столь тенденциозно толковали сон П. Гордона.

 

Видение стрельцу Сергия Радонежского в осаду 1677 г. не могло не сплотить защитников крепости — православных русских и украинцев. В турецком лагере у стен Чигирина мусульмане шесть раз в день творили намаз. Пестрота восточного войска, диковинные верблюды и буйволы дополняли картину войска «басурман». Разосланные во все стороны турецкие и татарские отряды опустошили украинские селения, сгоняя пленных в лагерь. Перед лицом грозного иноземного вторжения былые разногласия русских и украинцев отошли на второй план.

 

17 августа была взорвана часть стены «против Дорошенковой тюрмы», не причинив осажденным особых потерь. Очередной штурм был отбит. Еще два подкопа под башню Козий рог стрельцы «перекопали и засыпали». Турки все ближе подкапывались к укреплениям. Против башен Спасской и Козий рог они засыпали ров землей и около самого рва построили шанцы и даже сделали «пролазы» в сам ров. С предельно близкого расстояния турки стреляли «из болшаго снаряду и из верховых пушек гранаты» и «нарядными стрелами» для зажигания города. В крепости вспыхивали пожары, которые осажденные заливали водой и гасили «помелами». Особенный урон был от «верховых гранат», т. е. от мортирного огня, который не только убивал людей, но уничтожал запасы и имущество. По свидетельству А. Лужина, медные ручные гранаты противника особого вреда не принесли.

 

Днем под прикрытием щитов турки заваливали ров турами и землей. Ночью осажденные «ту землю розметывали по рву на стороны», а туры, складывая в кучи, жгли. Когда костры рассеивали мрак украинской ночи и освещали ближайшие турецкие укрепления, осажденные палили из пушек и ружей «беспрестанно». 

 

20 августа в крепость подошло подкрепление, высланное Г. Г. Ромодановским и И. Самойловичем впереди себя. Полуполковник Ф. Тумашев с 615 белгородскими драгунами и 800 сердюками переправился в стругах и лодках на Бужине перевозе через Днепр, а оттуда «шли к городу ночью лесом и болоты». Они подошли к Чигирину «на утренней заре с московской стороны к Корсунской башне» и, дождавшись рассвета, «знамена роспустили и ударили в барабаны» и были сразу впущены в крепость. 

 

П. Гордон сообщает интересные подробности о проходе отряда: «К счастью, турки не открыли и не напали на него, иначе он мог легко быть весь уничтожен, так как солдаты очень устали, а оружие и амуниция их были совсем мокры. Между прочим, весьма правдоподобно разсказывали, что отряд этот пропустили татары, стоявшие по сю сторону города; говорили, будто они и в других случаях поощеряли осажденных выдерживать осаду». Нежелание татар воевать подтверждает и А. Лужин: «А как де хан с татары и з Белогороцкою ордою стояли с моськовской стороны за рекою Тясмою и с приходу и до отходу своего по городу и по ратных людех не стреляли и порухи от них никакой не было. А животина де Чигиринских жителей в день ходила на острову, что на реке Тясьме ниже Киевской башни и пастухом, и животине от татар никакова упадку не бывало, а к ночи де скотину гоняли в город». 64 Рассказ П. Гордона о приходе подкрепления во всех основных моментах согласуется с другими источниками за одним существенным исключением: он отметил, что русский отряд мог быть уничтожен противником и только слепое счастье помешало этому. Он видел здесь не смелость самого предприятия, принесшего к тому же успех, а просчет командования, лишь по счастливой случайности не закончившийся бедой.

 

После прихода подкреплений А. Трауэрнихт выслал вверх по реке Тясме 15 стрельцов в лодках для языков. Пойманные два валаха показали, что теперь турки «хотят над городом чинить промысл пуще прежняго», так как получили известие о приближении войска Г. Г. Ромодановского и И. Самойловича к Днепру. 

 

23 августа в Чигирине услышали пушечную пальбу на Днепре. От «проходцев» из полка Г. Г. Ромодановского в крепости знали, что это русско-украинское войско подошло к реке. На следующий день в Чигирине видели, как Ибрагим-паша и крымский хан с большей частью войска двинулись против Г. Г. Ромодановского и И. Самойловича, чтобы не допустить их переправы через Днепр. У Чигирина остались турецкая пехота, молдавские и сербские войска с пушками. Турки усилили огонь, надеясь взять крепость до подхода главных русско-украинских сил.

 

Однако турецко-татарская конница опоздала и передовые части армии Г. Г. Ромодановского и И. Самойловича, в том числе и полк П. Гордона, уже переправились через Днепр, что заставило турок отказаться от большого сражения и начать общее отступление. 

 

Ибрагим-паша, «поворотясь под Чигирин», предпринял последнюю попытку захватить город. Никогда еще турецкая артиллерия с таким ожесточением не обстреливала крепость: «стреляли пуще прежняго безусыпно». Турецкие, молдавские и сербские войска «во многих местех» засыпали ров и «к городу учели валить вал», т. е. насыпали землю прямо к крепостной стене, чтобы пехота могла свободно взойти на нее. Из города стреляли из пушек и ружей и забрасывали противника ручными гранатами «и валу к городу привалить не дали». 

29 августа началось отступление турецко-татарской армии от Чигирина. Неприятель был вынужден оставить запасы хлеба, стада буйволов и быков, [499] пушечные ядра и гранаты. Палатки складывали в костры и поджигали. Армия отступала в порядке, увозя с собой артиллерию. Опасаясь ловушки, осажденные не ходили на вылазку, с облегчением наблюдая отход противника.

 

А. Лужин рассказывал, что, если бы Г. Г. Ромодановский и гетман задержались еще немного, Чигирин бы не удалось удержать. Осажденные «утомились», боеприпасов оставалось всего на три дня. А. Трауэрнихт уже выдавал из Верхнего города порох казакам, у которых он кончился. 68

 

Потери противника А. Лужин исчислял в 6 тыс. Эту же цифру приводит и П. Гордон, почерпнув ее, надо думать, из отчета А. Трауэрнихта. После освобождения Чигирина П. Гордон побывал в крепости. Осмотрев место турецкого лагеря, он не упустил случая критически отнестись к сообщенной ему цифре потерь противника: «по могилам же Гордон заключает, что их не могло быть больше 2000», уменьшив тем самым успех своего недруга в три раза.

 

Потери осажденных составили, по словам А. Лужина: казаков — 530, стрельцов — 136 убитых и 391 раненых. Цифры П. Гордона близки, но снова несколько отличаются в неблагоприятную для московских войск сторону: убито 150 стрельцов и 48 «других русских», очевидно солдат, казаков — 800 чел. П. Гордон не преминул добавить, что раненых «было очень много». 

 

Обращает на себя внимание, что потери в частях гарнизона были различны: у казаков погиб каждый шестой, у стрельцов — один из двадцати, а у солдат один из тридцати пяти. Казаки составляли более половины гарнизона и обороняли наименее защищенный Нижний город, почему и понесли наибольшие потери.

 

После изложения «реляции» А. Трауэрнихта П. Гордон записал слышанное в Чигирине: «Казаки... осуждали поведение русских; по их словам, русские не выказывали ни малейшего мужества: они едва смели стоять на валу, не говоря уже о том, чтобы предпринимать вылазки или чем-либо другим вредить врагу, и не делали попыток в этом направлении до тех пор, пока они (казаки) частью увещеваниями, частью примером не возбудили в них мужества и доверия к себе». 70 Такие разговоры действительно имели место и были зафиксированы также в украинской летописи Самоила Велички: «мужественнiи облеженци Козаки, сами едни (бо войско Великоросiйское, в замку Чигринском знайдовавшося, з Козаками отнюдь не виходило) частокрот з Чигирина випадаючи, и чрез коши в шанци турецкiи вдиралися». 71 Среди обычных после сражения разговоров о том, кому принадлежит главная честь победы, П. Гордон услышал то, что хотел услышать. Ведь такие суждения противоречили официальному отчету его недруга А. Трауэрнихта.

 

Действительно, отношения московских людей с казаками были непростыми. Достаточно вспомнить, чем грозили местные жители солдатам прошедшей зимой. Взаимное недов