Ещё за долго до того, как ты покинула меня, мы жили вместе. Ты будила меня по утру и мы сидели на моей маленькой кухне освещённой светом. С тех пор как ты улетела, солнце больше не светит в моё окно. Мы сидели молча и ты пила горячее молоко с мёдом. Ты не болела, ты просто любила горячее молоко смёдом. А я с детства его ненавидел. Мама с огромным трудом заставляла меня выпить его во время простуды. Одно слово о молоке с мёдом вызывало у меня неприятные ощущения, воспоминание рисовало неприятный привкус пенки во рту и огромное нежелание глотать эту подогретую гадость. Это было раньше, до того как я узнал, что ты его любишь. А тогда я сидел на кухне и боготворил это молоко, за то что оно касается сейчас твоих губ, поподает в твой нежный рот и дальше через горло проходит в самую глубь тебя. Я боготворил его за то, что молоко могло это сделать, а я нет. Для меня ты всегда была загадкой, и как я ни старался не мог увидеть тебя изнутри. Я смотрел как шевелится твоё горло, когда ты проглатываешь его, как твои нежные руки держат большую и тёплую кружку, как останавливаясь, ты замераешь с улыбкой на лице от наслаждения. Я ревновал. Ревновал тебя к молоку. Мне казалось, что оно достовляет тебе больше приятного чем я. А ты смотрела на картину висящую над моей головой, и не замечала этого, или делала вид, что не замечала.