Источник: сайт "Сказки, рассказанные перед сном профессором зельеварения"

Супружеский долг
Автор: Елена
Бета: Kate-kapella
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Брендон/Марианна
Жанр: Romance
Отказ: Основа "Разум и Чувства" Джейн Остин.
Фандом: Романы Джейн Остин
Аннотация: Марианна Дэшвуд, поддавшись уговорам матери, сестры и друзей, вышла замуж за полковника Брендона, который так много сделал для ее семьи. Как складывается ее семейная жизнь? Едва ли мисс Остин могла предполагать такой вариант…
Комментарии:
Каталог: нет
Предупреждения: нет
Статус: Не закончен
Выложен: 2007-10-26 00:00:00 (последнее обновление: 2007.11.02)


Глава 1. Важное решение

Миссис Брендон с самого первого дня замужества была окружена столь нежной заботой, столь почтительным вниманием со стороны обожающего ее мужа, что все друзья этой пары искренне считали их самыми счастливыми супругами на свете. Полковник оставил свою обычную меланхолию, приободрился и даже, казалось, помолодел, и хотя держался он с обычной своей сдержанностью, лицо его часто озаряла добрая улыбка, а глаза наполнялись тем светом, который присущ всем влюбленным, когда предмет их нежных чувств находится рядом. Марианна же Дэшвуд, по общему мнению, в замужестве обрела то спокойствие и ту мудрость суждений, которых ей недоставало ранее.

Пожалуй, даже слуги, которые лучше друзей и родственников осведомлены обо всем, что происходит у хозяев, не могли бы сказать, что жена полковника несчастлива.

Утро молодая женщина встречала улыбкой, со вкусом выпивала чашку какао, с удовольствием выбирала утреннее платье, нетерпеливо ждала, когда Грейс, смешливая девушка с руками, усыпанными веснушками, причешет ее, затем она спускалась вниз и усаживалась за письма перед большим окном, которое выходило на ухоженный палисадник. К десяти был сервирован завтрак, вместе с боем часов в уютной столовой появлялся полковник с неизменной улыбкой, целовал жене руку и устраивался с чашкой и газетой напротив нее. Завтрак сменяли дневные заботы, прогулка, визиты, затем обед, вечерние развлечения, и вот Грейс была уже готова разобрать прическу Марианны, помочь ей надеть ночную рубашку и деликатно удалиться.

И тем не менее, Марианна была несчастлива. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы понять это, а вот принять сей вопиющий факт стоило ей немалого труда.

Полковник как раз удалился в свою спальню, поцеловав жену в лоб на прощание и пожелав ей счастливых снов, а она вместо того, чтобы покорно последовать его совету и заснуть до утра, встала с постели и присела за туалетный столик.

В окно светила почти полная луна, эта вечная спутница меланхоличных размышлений, и Марианна решила не зажигать свечи, свое отражение в зеркале она видела почти ясно. Она взялась за щетку и принялась приглаживать слегка растрепанные волосы – полковник (даже в мыслях Марианна пока не могла назвать его по имени, слишком сложные чувства он внушал ей, слишком почтительным было ее к нему отношение, слишком большой казалась ей разница между девятнадцатью и тридцатью семью годами) любил перебирать ее кудри, которые, как он утверждал, даже в темноте мерцали, словно в них запутались звезды.

– Боже, – сказала вполголоса Марианна, откинув щетку и изящно сложив руки на коленях, – как я несчастна!

Она повторила эти слова еще дважды, а затем спрятала лицо в ладонях.

– Кого я обманываю, – прошептала она. – Только себя, только себя. Я несчастна сама и сделаю несчастным полковника. Я питаю к нему только дружеские чувства, тогда как он заслуживает гораздо, гораздо большего.

Вот и облечено в слова то смутное беспокойство, та неясная тоска, что уже некоторое время жила в сердце Марианны. Со всей горячностью своей натуры она отдалась переживаниям. Полковник, несомненно, заслуживал большего, нежели могла ему дать теперь его жена. Не только на уважение и нежную дружбу должен он был рассчитывать, но довольствовался этим малым, смирился с этим и по-своему был счастлив, иначе как, если не тихим счастьем, можно было назвать его нынешнее состояние? Да он и не скрывал, что счастлив, но… Он, кто столько сделал для их семьи, для бедняжки Элинор и милого Эдварда, кто был так почтителен и так верен, кто ни словом, ни взглядом не упрекнул ее за ошибку молодости, за ту страстность, с какой она отдалась своему чувству к Уиллоби…

Марианна выпрямилась. Она запретила себе вспоминать Уиллоби. Запретила в тот день, когда миссис Дэшвуд намекнула дочери о чувствах к ней полковника, глубина которых стала для нее полной (ну или почти полной) неожиданностью. Она закрыла эту страницу своей жизни. Она приказала себе забыть – и она забыла. И уже начала получать удовольствие от повседневных забот хозяйки большого поместья, от тех новых обязательств, которые взяла на себя, став женой. И вот теперь настала пора признать, что тихая семейная жизнь под угрозой.

Со всей решительностью, которой она была одарена природой, Марианна вознамерилась сохранить свой брак и упрочить его. В конце концов, это ее супружеский долг!

Молодая женщина забралась в кровать и подоткнула одеяло. Ей доставило большое удовольствие прижаться щекой к прохладным кружевам подушки в том месте, где та еще хранила аромат мыла, которым пользовался полковник, умываясь перед сном. Марианна была почти счастлива в тот момент.

И она твердо решила стать полностью счастливой. Даже если для этого понадобится… полюбить полковника. Конечно, не так сильно, не так страстно, как она любила Уи… как она когда-то любила другого, ведь те чувства невозможно повторить. Вторая привязанность не может быть сильнее первой, но она может быть не менее прочной и нежной. Как обрадуется ее милый полковник, когда она сможет признаться ему в ответном чувстве, пусть и не таком сильном!..

Она должна любой ценой полюбить мужа – с такой мыслью Марианна погрузилась в крепкий сон, свойственный молодости и здоровью.




Глава 2.

Миссис Брендон пожелала полюбить своего мужа – в благодарность за его пылкое чувство, за заботу, которой он окружил ее, за то, что он сделал для счастья Элинор. Первый опыт любви подсказывал ей, что любовь возникает легко, вспыхивает мгновенно, как бумага, поднеси только к огню. Надо всего лишь постараться найти этот источник огня, надо открыть в полковнике такие черты, качества, склонности, которые наполнят сердце Марианны любовью. Таков был план.

Утром, отдавшись в умелые руки Грейс, которая ловко подкалывала непослушные пушистые локоны своей хозяйки, Марианна прикрыла глаза, вызывая в памяти образ полковника.

В нем не было ничего от героев, описанных в столь любимых Марианной книгах. Обычного роста, обычного вида… Ладно скроенная одежда, аккуратно уложенные волосы, никакой нарочитой небрежности, столь часто приписываемой романтическим персонажам. Во внешности полковника тоже не было ничего особенного, никаких демонических черт – ни шрамов, ни хромой ноги, целы обе руки, оба глаза… Марианна вздохнула. Полковник являл собой образец английской респектабельности. Он был слишком джентльменом, чтобы быть романтическим героем.

Завтрак семейства Брендонов начался в молчании. Марианна время от времени бросала сумрачные взгляды на мужа, и это не могло не обеспокоить его.

– Что-то случилось, моя дорогая? – спросил он, отложив газету.
– Ничего, – покачала головой Марианна и тут же спросила сама: – Что пишут?
– Об экспедиции в Нидерланды, возглавляемой герцогом Йоркским, о дебатах в парламенте. Ничего интересного.
– Нидерланды? – рассеянно переспросила Марианна. – Где это?

Полковник не ответил, внимательно глядя на жену. Она была чем-то взволнована, на щеках горел румянец, глаза блестели. Интересоваться причинами Брендон не стал, и Марианна была благодарна ему за деликатность.

Она отставила в сторону чашку, поднялась, стараясь не встречаться взглядом с мужем, и сказала:

– Я хочу повидать Элинор.
– Разумеется, – ответил на то полковник. Вид у него при этом был несколько рассеянный.

Однако едва Марианна переоделась и спустилась вниз, повесив шляпку на локоть, полил сильный дождь, сделав прогулку невозможной. Ничего не оставалось, как вернуться к домашним занятиям, так занимавшим Марианну в первые недели замужества.

Все те заботы, которым она вынуждена была предаваться, помогая матушке, едва они переехали в Бартон, в одночасье перестали казаться ей скучными и обыденными. Став хозяйкой поместья и покровительницей большого селения, Марианна открыла для себя радость в обыденных делах, заполнивших ее день, в семейных обедах, в беседах с мужем, который взялся развлекать ее историями из времен своей юности и службы в Индии, не касаясь, разумеется, известных печальных событий. Марианна не оставила и занятия музыкой, и чтение. Ее вкусы остались неизменны, хотя она стала не столь категорична в суждениях и не пренебрегала советами полковника обратить внимание на ту или иную книгу, ранее ею отвергнутую из-за несхожести сюжета с ее предпочтениями.

Впрочем, теперь удовольствие от домашних забот было отравлено дождем, сделавшим невозможным немедленно ступить на путь, избранный ночью, путь обретения благодарной любви к собственному мужу.

Марианна быстро избавилась от экономки, предоставив той по своему вкусу решить вопрос, в суть которого не стала даже вникать, и присела за письменный стол. Дождь настойчиво стучал в окно, мрачное свинцовое небо навевало мысли о романах миссис Радклиф. "Разверзлись хляби небесные", как сказала кухарка, хлопоча около кастрюль.

Марианна решительно придвинула к себе пачку писчей бумаги, обмакнула перо в чернильницу и поставила в верхнем левом уголке первого листа единичку. Она никогда ранее не составляла планов, не вела книгу расходов, не писала дневник и всячески избегала подобных занятий, требующих регулярного усердия. Но плохая погода и желание немедленно что-то сделать заставили ее изменить своим склонностям.

Итак, поставив единичку, Марианна поколебалась, а затем своим крупным округлым почерком вывела "Поговорить с Элинор, вызнать у нее все". Впрочем, этой фразой она и ограничилась, принявшись задумчиво следить, как струи дождя стекают по стеклу. В следующую секунду она уже зарисовывала эти плавные потоки, стараясь отразить все изгибы и перетекания одной струи в другую, чтобы потом вышить этот узор, подсказанный самой природой. Нитки надо непременно будет взять того же цвета, что и ткань, так узор будет смотреться еще выгоднее…

От рисования Марианну отвлекло звяканье посуды – это Поттс принесла поднос и принялась расставлять на столе чашки и тарелочки с сэндвичами к чаю.

– Какая погода, – заметила Марианна, закрывая чернильницу и поднимаясь. Со слугами она держала себя без высокомерия и не отказывалась перемолвиться словечком с горничной или старшим конюхом. Ей нравились их простые манеры, искренние и забавные суждения.
– Да, мэм, – охотно отозвалась Поттс с улыбкой на круглом добром лице. – Так и хлещет.
– Как Нэн? – спросила Марианна, имея в виду молоденькую горничную, третьего дня сломавшую ногу.
– Ей будет очень приятно, что вы спрашивали, мэм, сама-то она ничего, да вот скучает, мы ее, бедняжку, стараемся по очереди навещать, – скороговоркой ответила Поттс, – а то вот приходила Сюзи Бэнкс, ее старшая дочка служит в Алленэме, говорят, что миссис Смит решила простить племянника да и пригласила его погостить с женой… ах, простите, мэм, пустое болтаю…

Новость застала Марианну врасплох, но она постаралась скрыть охватившее ее смятение. Негоже давать слугам повод для сплетен, особенно теперь, когда она решила полностью забыть прошлое и отдаться новой привязанности.

К чаю спустился полковник, и Марианна попросила его вечером почитать ей.

– Как вам нравится этот узор, мистер Брендон, – спросила она, показывая ему рисунок дождевых струй. Полковник склонился над письменным столом, слегка опершись о столешницу ладонью.
– Очень необычно, – признал он, – что это будет, дорогая?
– Увидите, – улыбнулась Марианна. – Я налью вам чаю? – И она отошла от окна, чтобы через минуту вернуться с чашкой.

К вечеру дождь не прекратился, словно вознамерившись затопить весь Делафорд. Брендоны устроились в библиотеке возле жарко натопленного камина. Марианна подбирала нитки для шитья и украдкой следила за мужем, который, откинувшись на спинку кресла, негромко читал ей Свифта. Она скользила взглядом по его профилю, отмечая, как он хмурится или улыбается, по его рукам, когда он небрежно переворачивал страницы; от ее внимания не ускользнули ни морщинки в углах глаз, ни поза, полная покоя. Ах, если бы ее натура была иной!.. Как естественно, без всякого принуждения, возникла бы ее любовь к нему!.. Или будь он иным, лишись он обычного своего спокойствия, сдержанности!.. В ее головку закралась мысль, что вся ее затея не возымеет успеха. Марианна вздохнула.

– Вас печалит пленение мистера Гулливера? – спросил полковник с обычной своей доброй улыбкой. – Или что-то иное?
– Дождь, – невпопад ответила Марианна.

И покойный вечер как-то внезапно закончился. Полковник пожелал жене счастливых снов, и Марианна, чувствуя досаду, но не понимая причин, ее вызвавших, удалилась в спальню.

Элинор, милая Элинор, которую Марианна избрала примером для подражания, она, вероятно, могла бы подсказать, утешить. Засыпая, Марианна твердо решила навестить сестру, даже если утром разразится буря.