Идеалы средневекового рыцарства в исторической картине мира кубанского казачества.

http://mncipi.narod.ru/s001.htm

http://mncipi.narod.ru/t013.htm

...Ряд исследователей, в том числе, крупнейший современный казаковед Н.А.Мининков, давно обращают внимание на то обстоятельство, что все казаки в России и на Украине рассматривали свои сообщества как рыцарские, а себя в качестве рыцарей. Видимо, начало распространению таких представлений положили запорожцы, более, чем другие казаки знакомые с западной и, особенно, с польской воинской культурой. Для ХYI - ХYII в. рыцарство в Европе уже являлось анахронизмом, что ярко выразил Сервантес на примере Дон-Кихота Ломанческого. Но в казачьей среде находили воплощение многие ценностные установки средневекового рыцарства. Одинаково ценились боевая доблесть, презиралась трусость, поведение определялось мотивами чести и славы.
В "Песне о Роланде" франкские рыцари, узнав о скоплении больших сил мавров в Ронсельванском ущелье, превышающих их собственные силы, решили принять бой. Роланд говорит: "Пускай не скажет обо мне никто, / Что от испуга позабыл я долг. / Не посрамлю я никогда свой род. / Неверным мы дадим великий бой". И далее: "Не дай господь и ангелы святые, / Чтоб обесчестил я наш край родимый. / Позор и срам мне страшны, не кончина". В памятнике испанского героического эпоса "Песнь о Сиде" полезность налёта на занятую маврами крепость обосновывается тем, что "услышит нас вся Испания вскоре". У казаков также расценивали славу в качестве важнейшего побудительного мотива (Мининков Н.А., с.444). Д.И.Яворницкий писал о запорожцах: "Не о голове думал казак, когда шел на войну, а о своей милой Родине, которую до страсти любил, и о своей предковской вере, которой свято предан был; он думал и о том, чтобы не запятнать козацкой славы, доброго имени "лыцаря". Да и к чему дорожить головой, коли "Не сьгоднi, так завтра поляже вона, / Як у степу од вiтру трава, / А слава не вмре, не поляже, / Всьому свiту лицарство козацькое разкаже, / Та козацькая слава, / Шо по всьому свiту дивом стало".
В "Исторической" повести о взятии Азова в 1637 г. атаман Михайло Иванов говорит всему великому Донскому Войску: "Пойдём мы, атаманы и козаки, под тот град Азов среди дни, а не нощию украдом, своею славою великою, не устыдим лица своего от бесстыдных бусурман".

Стяжание славы у рыцарства сочеталось с щедростью, считавшейся одной из основных феодальных добродетелей. Разорение для рыцаря было предпочтительнее скупости (Оссовская М., 1987, с.84). В "Поэтической" повести казаки заявляют туркам: "Не дорого нам ваше серебро и злато, дорога тем слава вечная!". Многие бытоописатели отмечают в казачьих станицах умеренные потребности, отсутствие тяги к накопительству. Жадных людей "метили" соответствующими кличками, которые нередко превращались в фамилии: Жид, Скряга (Бондарь Н.И., 1999, с.1. На Кубани существовало поверье о том, что тех, кто даёт деньги в долг под проценты, заживо съедят черви.
....
Прежде всего, важное место отводилось боевому коню. Огромная роль коня в казачьей культуре прослеживается в её глубинных пластах. Жизненный цикл казака, сопровождаемый ритуалами от пострижения до погребения, весь маркирован его продуцирующей и охранительной функцией (Рудиченко Т.С., 1999, с.195). Конь выступал непременным атрибутом полноценного воина-казака. Такие представления уходили своими корнями во времена рыцарской конницы, когда "пехотинец даже не считался воином, слово "miles" (воин) сделалось синонимом всадника"(Ф.Энгельс). М.И.Постоенко из ст. Чепигинской говорила нам: "Шоб обязательно вин (казак, - О.М.) был на коняке". П.Е.Кролёв из ст. Темиргоевской, 1904 г.р., рассказывая, что "казаки у нас были геройские, такие храбрые", особо отметил необходимые атрибуты героев: "если хороший хозяин - покупает в государстве лошадь, и сумки, ну, всё военное: А если бедный - этому мало совсем: Кто если герой был, то и одёжа хорошая была:". В.Д.Прощенко вспоминал: "Раньше, если вин козак - вин соби кохае, идэ в армию с конём").

Огромным духовным смыслом обладал справляемый казаком мундир - черкеска. Как указывалось выше, для казачества как военного сословия, мундир являлся знаком кастовости, избранности, отличающей казаков от "мужиков". Мундир, писал один из военных авторитетов, "выделяет нас изо всего множества русского народа, служит видным для всех знаком того, что мы призваны Великим Государем на святое дело защиты нашей родины:" А "почему говорят, что служба наша честная и святая? Потому что для пользы общей мы жертвуем нашей кровью и жизнью". Это понятное каждому объяснение подкреплялось и известными словами Евангелия: "Больше сея любви никтоже имать, да кто душу положит за други своя". Справляемый казаком мундир был не просто знаком почёта, но и ежеминутным напоминанием о необходимости теперь жить, подчиняя всё личное требованиям долга, а в случае нужды - не раздумывая, отдать жизнь "за други своя". Таким образом, казачья форма делала конкретной, зримой старую рыцарскую заповедь: "Знатность обязывает".