только ломая правила можно сделать что-то особенное

Я не упрямство, не принципы, не желание что-то доказывать. Просто так чувствую. Это всё правда. Всё-всё.
Здорово, что дневники никому не нужны, можно говорить с собой обо всём сейчас, и никому дела нет. Хах, неожиданное свойство.
Ты когда-то спросила меня, буду ли я любить тебя, если ты станешь страшной. Ты боялась, и поводы свои у тебя были для таких вопросов.
<тут очень долго писал и стирал разные фразы. не могу удержать их на одном месте>
Ты сама всё можешь увидеть, если захочешь.
Сидели с Аней на качелях, она спрашивала всякое обо мне - и с этим связанное тоже. Больше десяти лет мы разговариваем, и вот только вчера я ей смог сказать, что счастлив бываю, несколько ситуаций рассказал. Аня сидела и слушала меня своими круглыми кошачьими глазами. Спасибо тебе, хоть ты меня говорить заставляешь. А потом ворвалась она, с громкой музыкой из машины и... потрясающе красива.
Иногда не хватает "тех самых" разговора с Яникой, но, блять, я порой думаю, что она плод моего воображения раз в год, и там у неё вообще единороги блюют в очередном апофеозно-радужном ахуе на сатану, и поэтому она весьма занята. Ну неважно.
Просто не хочется быть одноразовым, как...

Никому не признаешься в чём-то невесёлом. Гонишь себя ночами по городу, по пустым паркам, гуляешь вдоль реки - там, где никого уже нет. "Ты чего грустишь?" - спрашивают меня изредка. А как мне ответить? Так не хочется, чтобы кто-то переживал за меня. И так уже наворочал дел, как с этим жить - не знаю; хотя и бывают вещи пострашней, но... я не настолько глуп. И я всё исправлю.
Никто не верит в меня, кроме меня. Никто не понимает, что именно мной движет, что я чувствую. Да и не должен никто, по сути. Я знаю, что смогу, и на что иду - знаю.
Лучше так, чем что-либо ещё.

совсем
ещё немного времени, и
неизбежною тягой своей -
как инстинкт, полыхающий
кольцами к центру,
с рёвом и заревом -
научусь осязать
уже, кажется,
видимый
запах твой,
тяжко пьянящий меня - так, что
вгрызть бы в свою ДНК его
фразой,
годами родящейся
в сердце моём нерадивом тебе -
не словами, не чувством, а
<знак бесконечности>

Да, мне снова снится то, от чего я просыпаюсь рано в панике. Нет, уже не в слезах. Утешаю себя мыслями, что хотя бы на одно чудо я способен, а уж желания этого мне не занимать. Солнце светит совсем по-летнему, ты далеко, поют эти непонятные птицы, которые всю жизнь чирикают под окном, а ты и не знаешь, как они выглядят, и - каково это, жить с сердцем, стыдливо спрятанным в кармане или рюкзаке, в пакетике, сердцем, похожим на обглоданный сухарик? Но пусть оно будет пряником, где снаружи твёрдый хруст, а в середине - мягкая вкусные штуки. Допишу, встану из постели, пойду гулять. Дойду до офиса, может, посижу там, поработаю.

Мне безумно не хватает камеры, знае(те?) ли. Фото с тобой, новых, больше, больше! Музыки. Ты - моя музыка. С тобой я забыл, как её искать, и слушали твою столько лет вместе - да и вкусы совпадают же. И скучаю просто по-человечески - пиздец как сильно. Сказал бы - невыносимо, но я выношу, тут без вариантов, конечно.

Но уже чуть-чуть лучше, мне кажется. Самую маленькую часть. Хех... как мало нужно для счастья тому, у кого ничего нет. Надо покурить, а не вздыхать в постели, и - хочешь, погрызём?

в тесный клубок, в иссиня-карие твои глаза, в выплаканный другими мартами снег и воду, в нестабильное ядро бомбы. Права на ошибку нет и не будет. А теперь я сам поверю в невозможное, потому что только это, и это - последняя дорога. Я чувствую и знаю. 

Ты волоком если - становись, друже, волком.
Зубы расти, кусай землю - и не серчай.
Если укусим вдвоём луну ненароком -
Крепче меня держи, и не отпускай.

Я понимаю, что это мало кто читает. Обычно я делаю это за какое-то время до дня рождения, но он прошёл. Итак, мои малосуществующие читатели, задавайте вопросы, любые. Правила вы знаете- откровенность за откровенность.
До рождества немного, а там будет конец. Очередной, текущий, конец ли - не могу сказать, но чувство никогда не обманывает. И нет, я не умру, но перерождение будет жестоким, я обещаю. Публично.

Хотел подраться. Провоцировал, меня провоцировали. В итоге люди растворились в пространстве, и я остался один. Уёбки, даже ударить не могут. И, знаешь, им повезло, потому что я искал повода. Они мне его не дали настолько, чтобы сломать челюсть. Откусить кусок руки. Там нет камер. Его "друзья" были больше готовы снимать в инстаграм, чем заступаться. Какие осторожные клоуны, сука, ну попадись мне завтра, я специально буду идти мимо.
Убивать. Убивать хочу. Это совсем не я, я не убийца; но давайте посмотрим. Я сделаю селфи с долбоёбом, если вдруг. Почти хочу.
Этот пост про любовь, кстати, да.

Второй раз за два месяца и в третий раз за всю жизнь я вижу падающую звезду. И более чем я уверен, что нет никого, кто бы успел что-то осмысленное, кроме "Ааа-ахх!..", подумать. Вот так и я. Да, желания не загадать; возможно, мысли, что ты думаешь в этот момент, волшебные?
Я знаю, о чём я думал. А ты... тебя я, кажется, не знаю.

Будто проклят - и любишь всю жизнь совершенных "не тех" , кого следовало бы. И давно уже не плачешь под одеялом, ведь ты мужчина, и просто дрожишь от холода, просыпаясь ночами. Тебя отвергают всеми мыслимыми способами. Насколько же нужно быть нереальным, чтобы заснуть в чьих-то объятиях? Боже, как же это удаётся другим, неужели я настолько плох, что не заслуживаю даже касания твоего? Нет жизни, нет жизни, нет жизни, нет жизни, нет жизни

У мужчин меньше рецепторов, отвечающих за восприятие цвета. Колбочек этих; только самые основные. Объяснить разницу между "коралловым" и, мать его, "лососевым" может только женщина - если сумеет. Так вот, когда мы будем в очередной раз выбирать мне джинсы, когда я их в раздевалке надену, ты расскажешь мне, что этот ебануто-неуловимый индиго мне идёт, как следует отвесив мне шлепок по заднице. Я бы сделал то же самое на твоём месте. Я бы делал это с тобой постоянно, не в цвете дело же. И не в сексе. Не только в нём, будем откровенными (хотя и секс с тобой чертовски крут - с первого проникновения и до последнего "побудь во мне ещё"). Твоя чувствительность дополняет цвета, и дело не только в цвете. Хотя цвет важен, я же мужчина, который умеет обращаться с камерами и собственной фантазией. Скоро новый год. Ёлка. Она поёт - выбрось всё из го-ло-вы, слушай мууузыкуу, слушай муу зы кууу....... Я пиздец эмоционален, причём настолько, что специально ищу повод "случайно" касаться тебя, выдавая за неловкость. Ооо, мужчины такие неловкие, никакой грации, да.
А ещё важно то, что поцелуи возбуждают до чёртиков. В твои тридцать... блять... пять, точно. Да и пофигу, я охуенен. Я охуенен в принципе, и только тебе. Мне ещё нравятся рубашки из Зары, я постоянно их ношу столько лет, мне идёт? Нет? Жирный очень? А ты так расстёгиваешь мне её - уж не знаю, как тебе удаётся так - чтобы вдоль всего меня твои охуенные ногти были именно в тех дурацких точках вдоль меня, где ноги подкашиваются.. Никаких тебе Кастанед и  путешествий по планете - - ты настолько важна и больше всего этого, что жизни не хватит даже по твоему телу путешествовать  мне до конца жизни. Ты с годами краше. ты сводишь с ума больше и сильнее, чёрт возьми, мы берём джинсы или прямо здесь давай, зажав тебе рот? Но секс не главное. Не физиология, а то самое чувство родства. Секс - это когда одна порода, когда... да просто когда не думаешь. насквозь, пронзающий танец.
...Недотрах, прости. Те. Чёртовы инстинкты мужские, я с ума сойду скоро. Неважно. Дай мне понять, что ты существуешь.

Город тёплый и грязно-влажный:
Изумрудный туман твой лежит
Над его рыжими венами.
Пусть чуть сыро - но ты прекрасна же,
Нежный запах и жёлтый лист,
Распускаешь цветное небо мне,
Запускаешь работу лёгких, и улыбаешься
Любимой сестрой.
И не осень, нет,
Лишь весна так умеет, шутя,
Выдох прятать мне в шею.
И ладно.
"Привет!"

Остановись и замри так. Моя кожа - асфальт, холодный и мокрый, как всё, что под открытым небом в эту осень. Изъезженный тёплыми шинами когда-то, со стёртыми полосами зебр. Мои глаза - потускневшие фонари, но всё так же загорающиеся по ночам. И я не хочу вести в тупик. Колея, у всех нужных дорог - колея, словно отметка о важности, но на моей коже чем она будет, если не почти шрамом?
Но я согласен. Road closed.
Песня для дуэта, что в полголоса петь.
И вот мотив.
Мне кажется, что веки изнутри мои расписаны всеми мыслимыми и неведомыми никому направлениями. Хочется быть всюду, но так не бывает. Но можно быть самой длинной и самой лучшей дорогой - от самого твоего порога до той бесконечности, какую я вижу. Не покидай меня, моё чувство, только не покидай меня. Я обязан тебе всем, и время вернуть сторицей.

Не умею я селфи делать. А закаты - могу.

 

У меня прекрасная музыка сейчас. Прекрасная работа. И идеальная тоска. Письма без ответов, просьбы простые - как письма же, словно плохой мим, стесняясь показать себя. Сердце наполнено любовью. Переполнено, всё моё маленькое сердечко. Тот небоскрёб с бассейном на крыше, что строит моё сознание, чудом не падает - может, поэтому я опасаюсь теперь подходить к краю, снимая огромное солнце по вечерам. Никогда не думал, что буду чувствовать то, о чём не смогу написать из-за уважения к другим людям. Я не хочу, чтобы вы за меня беспокоились. Я не хочу проигрывать в этой жизни. И уже не знаю, не уверен, не могу сказать, что случится, когда ты захочешь меня обнять. Хотя бы ещё раз. Я ни во что не верю. и не понимаю, что меня удержало уже пять. Объясни мне ты, почему я хуже других людей - или чем лучше, что заслуживаю такое. Мне хватит. Хватит. Если умру я - умрёт всё.

Иду я ночью по улице домой, камера висит, все дела. Навстречу идёт девочка, лет с виду семнадцати, в платьице такая вся, за руку с чуваком каким-то в тельняшке, фуражке и в кол. Сегодня, наверное, праздник какой-то военный, не знаю. Идут молча. Вот только они заходят за спину, и я слышу от неё: "Господи, какой ужас. Ларсен.".
Блять, да ладно!?.

Нет кругов у ада, прямая бесконечная вереница часов, а ты, наблюдая, как сезоны сменяют друг друга, с гвоздями у глаз всё сидишь после этих кошмаров с утра, ожидая последней капли - или первой слезы, чтоб вонзить себе в голову с размаху. Что держит - так это нежелание быть слабым, такое у каждого ведь по различным причинам, и кто я такой, чтобы кто-то ещё вдруг схватил мою жизнь и в себя прятал глубже? Ничто не родится плохое внутри, если любят совсем, если рядом и тёплое сердце чужое-родное так слышно сквозь воздух, и дышишь одним; но ты с виду - холодный огрызок засохшего корня, не смог уцепиться и вырасти, и сила твоя, заключённая в этом, пугает других, будто это сорняк - разрастётся повсюду, загубит. Не ломаться, не верить приходиться тем, кто увидит тебя, становясь всё черствей и уродливей; вот уже жгут и пинают тебя - или кажется только? И значит ли это, что жизнь такова для тебя теперь будет, скажи, видишь светлое что-то в мечтах?
Ты гори, ты черствей, в самых острых концах храни яд, истекай, извивайся и не прячься под землю - расти только вверх: и когда-нибудь время закончится, знай, обнажив тебе небо с миллиардами звёзд, и рассветом ты станешь теперь - лишь гори, а твой яд лишь казался всем смертью, твои тысячи игл покроют цветы, каких раньше не знали - разноцветными россыпями, каждый укол заживёт. Только ты сможешь деревом стать, что способно вместить всю вселенную - только свою, то прекрасное,что не имело бы жизни вовне. Так живи, и живи только так.

привет, вторник. я много лет не покупал себе эти перчатки. привет, красный день календаря.
убивать. за всех. за всё. себя, себя. когда-нибудь я пойму.

Я знаю, наконец, ответ на вопрос, что такое любовь. Это чувство боли в другом человеке. Твоей боли. Не так я хочу и не к такому стремлюсь, но не было у меня иначе. А ещё есть границы, которых переходить не стоит. Так вот я и их для себя обозначил. Мне достаточно людей. Я хочу остановиться в тебе.