"...Главным творцом Легенды о мастере стал немецкий галерист и искусствовед Юлиус Мейер-Грефе. В 1893 году двадцатишестилетний галерист приобрел картину «Влюбленная пара» и задумался о «рекламе» перспективного товара. Обладая бойким пером, Мейер-Грефе решил написать привлекательную для коллекционеров и любителей искусства биографию художника. Ван Гог был «скучным трудягой», и, кроме странных психических припадков, появившихся у него незадолго до смерти, и самой этой смерти в результате попытки самоубийства, зацепиться мифотворцам было не за что. Но эти немногочисленные «козыри» были разыграны настоящими мастерами своего дела. Настоящий Винсент Ван Гог имел мало общего с «Винсентом» Мейер-Грефе. Начать с того, что он окончил престижную частную гимназию, свободно говорил и писал на трех языках, много читал, чем заслужил в художественных парижских кругах кличку Спиноза. За Ван Гогом стояла большая семья, которая никогда не оставляла его без поддержки, хотя и была не в восторге от его экспериментов. Его дед был известнейшим переплетчиком старинных манускриптов, работавшим для нескольких европейских дворов, трое из его дядей успешно торговали искусством, а один был адмиралом и начальником порта в Антверпене, в его доме он жил, когда учился в этом городе. Реальный Ван Гог был довольно трезвым и прагматичным человеком. Ван Гог являлся профессиональным торговцем искусством — артдилером в крупнейшей фирме «Гупиль». Партнером в ней был его дядя Винсент, в честь которого и назвали юного голландца. Он ему покровительствовал. «Гупиль» играл ведущую в Европе роль в торговле старыми мастерами и солидной современной академической живописью, но не боялся продавать и «умеренных новаторов» вроде барбизонцев. За 7 лет Ван Гог сделал карьеру в непростом, основанном на семейных традициях антикварном бизнесе. Из амстердамского филиала он перебрался сначала в Гаагу, потом в Лондон и, наконец, в штаб-квартиру фирмы в Париже. За эти годы племянник совладельца «Гупиля» прошел серьезную школу, изучил основные европейские музеи и многие закрытые частные собрания, стал настоящим экспертом в живописи. В целом положение Винсента Ван Гога было уникальным. Он работал художником на договоре у артдилера, который был одной из ключевых фигур рынка «светлой живописи». И этим артдилером был его брат. О таком положении считающий каждый франк неприкаянный бродяга Гоген, например, мог только мечтать. Ко всему прочему Винсент не был простой марионеткой в руках бизнесмена Тео. Не был он и бессребреником, не желавшим продавать профанам свои картины, которые он даром раздавал «родственным душам», как писал Мейер-Грефе. Ван Гог, как и всякий нормальный человек, желал признания не у далеких потомков, а при жизни. Признания, важным знаком которого для него являлись деньги. И будучи сам в прошлом торговцем искусством, он знал, как этого добиваться.
Одна из главных тем его писем к Тео отнюдь не богоискательство, а рассуждения о том, что надо делать, чтобы выгодно сбыть картины, и какая живопись быстрее найдет путь к сердцу покупателя. Для продвижения на рынке он вывел безупречную формулу: «Ничто не поможет нам продать наши картины лучше, чем их признание хорошим украшением для домов среднего класса». Чтобы наглядно показать, как будут «смотреться» картины постимпрессионистов в буржуазном интерьере, Ван Гог сам в 1887 году устроил две выставки в кафе «Тамбурин» и ресторане «Ла Форш» в Париже и даже продал с них несколько работ. Позже легенда обыграла этот факт как акт отчаяния художника, которого никто не хотел пускать на нормальные выставки.
Камилю Писсарро Ван Гог запомнился тем, что не стеснялся остановить нужного ему человека на улице и прямо у стенки какого-нибудь дома показывать свои картины. Представить в такой ситуации настоящего отшельника Сезанна просто невозможно.
Краеугольный камень легенды о Ван Гоге— его безумие. Якобы только оно позволило ему заглянуть в такие глубины, которые недоступны простым смертным. Но художник не был с юности полубезумцем со вспышками гениальности. Периоды депрессии, сопровождаемые припадками, похожими на эпилепсию, от которых он лечился в психиатрической клинике, начались у него только в последние полтора года жизни. Врачи видели в этом действие абсента — алкогольного напитка, настоянного на полыни, чье разрушительное действие на нервную систему стало известно только в XX веке. При этом как раз именно в период обострения болезни художник не мог писать. Так что псхическое расстройство не «помогало» гению Ван Гога, а мешало.
Очень сомнительна знаменитая история с ухом. Оказалось, что Ван Гог не мог отрезать его себе «под корень», он просто истек бы кровью, ведь помощь ему оказали только через 10 часов после инцидента. У него была отрезана только мочка, о чем сказано во врачебном заключении. И кто это сделал? Существует версия, что это произошло во время ссоры с Гогеном, которая имела место в тот день. Искушенный в матросских драках Гоген полоснул Ван Гога по уху, и у того от всего пережитого случился нервный припадок. Позже, чтобы оправдать свое поведение, Гоген сочинил историю о том, что Ван Гог в припадке безумия гонялся за ним с бритвой в руках, а потом покалечил сам себя…»

Григорий Козлов. “Вокруг света” 2007, июль