В колонках играет - Кораблик

Этот год без плавательного похода. Такая пустота в душе, нет воспоминаний о новых кострах, длинные дни с пейзажам и холодной водой…

 

Кончался август, был туман, неслась Галактика.

 

По речке плыл катамаран, кончалась практика.

 

А мы навстречу по реке шли на кораблике

 

И рассуждали о грехе и о гидравлике.

 

 

Сердечный гам, словесный хлам, ни слова в простоте.

 

С катамарана люди нам кричали "Здравствуйте!"

 

Дай Бог вам счастья или чуда за скитания!

 

Но вы туда, а мы оттуда. До свидания.

 

На руках мозоли от работы, но не от гребли, с трудом помниться постукивание колес поезда, все воспоминания остались на фотографиях.

 

 

Добра пора, туман - труха, вода мудра в реке.

 

А что мы смыслили в грехах, а что в гидравлике?

 

Да, ни словечка в простоте, моя прекрасная!

 

Какая чушь, зато хоть тема безопасная.

 

 

Мы все поймем, мы обойдем и впредь условимся.

 

А то за старое начнем - не остановимся.

 

Грехи - как камни из реки, сосет под ложечкой.

 

Не отпускай мне все грехи, оставь немножечко.

 

Тоска и тяжесть, как потонувший корабль.

 

 

Дал течь кораблик, стал тонуть, стоял и протекал.

 

Мы все спасались как-нибудь, кончалась практика.

 

Я ж отпустил синицу вновь, ловя журавлика.

 

Вот весь и грех, и вся любовь, и вся гидравлика.

 

 

Зачем, чего там объяснять, давно все понято.

 

И неудобно как-то ждать, когда прогонят-то.

 

Тони, корабль, лети, журавль, а мы бескрылые.

 

Сокрой, туман, катамаран, прощайте, милые!

В колонках играет - То ли мука, то ли скука...
Настроение сейчас - Тоска

Так много вещей на полках пылятся, старые часы, ненужное зеркальце, чей-то не использованный подарок, статуэтки, шишки и просто пыль. Пылятся в некоторой надежде, что их никогда не выбросят.

 

То ли мука, то ли скука,

Одиночества наука...

А тоска - такая штука,

Не укрыться от нее.

 

Старые фотографии заменяют новые, еще не распечатанные и ждущие своего часа в архиве умной машины.

 

 

Я зарвался, я заврался,

Я опять с цепи сорвался

И осмыслить попытался

Положение свое.

 

На все жизненные вопросы и проблемы с высока смотрят книжки, тесной стопкой сложенные на верхней полке.

 

 

Вот плыву на пароходе,

Смят и сжат, как туз в колоде,

Маюсь вроде (это в моде)

Драматической тоской.

 

Когда тоска, когда грустно, когда хочется счастья, тянет слушать музыку и медленно, но уверенно повышать настроение.

 

 

Я голодный и бездомный,

А вокруг - такой бездонный,

Океан - такой огромный,

Атлантический такой.

 

Он загадочно мерцает,

Он, раскинувшись, вздыхает,

Он как будто отдыхает

От полуденных лучей.

Мглой закатной дышит мерно

И печалится, наверно,

О великой и безмерной

О безбрежности своей.

 

Дума не идет, просто вспоминаешь старые обиды.

 

 

Пароход наш старый, странный,

Работяга неустанный,

Точно вторя океану,

Тяжко дышит на ходу.

Так, сморкаясь и чихая,

Доползет он до Шанхая

И причалит, и тогда я,

Может быть, с него сойду.

 

И когда осознаешь, что почти все бросили, вспоминаешь любимого человека…

 

 

Тишина в каютах хмурых,

Только боцман - черный турок,

Все сидит, цедя окурок,

И на всех ему плевать.

Изнурен привычным делом,

Утомлен душой и телом,

Он на судне опустелом

Будет ночь пережидать.

 

Затоскует он жестоко

О стране своей далекой,

О турчанке зеленоокой,

Что дороже всех наград.

Ах, бока ее округлы,

Ах, уста ее, как угли,

А глаза ее - как джунгли,

А зовут ее - Шихрад.

 

А турчанка молодая,

Не печалясь, не страдая,

Сладко спит, забот не зная,

Да за тридевять земель,

Не в каюте неуютной,

С ней бродяга сухопутный,

Одинокий и беспутный,

Делит мягкую постель.

 

А зовут его Джамоко,

И ему вдали от дома

Так знакомы все симптомы

Ностальгической тоски.

На чужбине знойным летом

Он не спит перед рассветом,

Как и все на свете этом,

Кто от дома далеки...

 

Эх, заняться б пустяками,

Поболтать бы с корешками,

Погулять бы кабаками,

Все бы стало на места.

Но пустяки давно забыты,

Корешки давно зарыты,

Кабаки давно закрыты,

 

Тишина и темнота.

 

И только пароход

Плывет себе, плывет...

Вот и еще один год

Еще один

Как день пролетел он

Помню лето и весну

Помню бабушку с подарок

Что-то, где-то в декабре

И друзей счастливых лица,

Даже помню, были сани…

 

Как быстро пролетел этот год

От зимы и до зимы

От января до декабря

Казалось словно вчера

Я огранке учился

Только вчера справлял новый год

Только вчера играл я с друзьями в футбол

И с ними же напивался

С девушками пил и целовался

 

Казалось, только вчера полюбил…

И расстался.

Как грустно, что так быстро пролетел этот год

Хотелось еще раз пережить все страдная

Пускай не побывал в походе в этом году

Пускай меня с тридцать раз обманули

Зато новых друзей стало меньше

Снова на учебу пора

Вернуть бы все и повторить

картинку

...

День, солнце, вода и лес. Одинокий катамаран с двумя парнями по бокам плывет по тихому озерцу. Остальная часть команды ушла далеко в перед, мы же отстали – один по неопытности, другой по неопытности с неопытным…

Медленно, очень медленно переплываем через озеро к сливу через легкий порог.  По всюду камни на камнях, и почти нет воды, в смысле мест, где можно проплыть. И вот отважные герои, кстати Я и Андрей,  смело плывем к ближайшему камню… Вот нас медленно разворачивает носом назад, и мы как отважные раки плывем задом на перед.

-БЛИН! РУЛИ ДАВАЙ!

-А Я ЧТО ДЕЛАЮ?!!

Наконец кое-как развернувшись, мы плывем целых десять метров и садимся на мель.

-И че теперь?

-Отличный вопрос…

Слезаю с лодки, начинаю толкать.

-Сань, весло!

-ЧТО?!

Прыгаю в след за веслом, падаю на камни и с интересом изучаю только что пойманную улитку в место весла… Короче весло спас  Андрюха, кат мы спихнули (и это при его от габаритах) плывем, орем, ни че понять не можем…

Каждый порог проходим задом, как ни гребем все одно и тоже. С трудом, разворачиваясь на камнях и мелководье.

Я бегу к очередному «soul»у, 7 кастов – он мертв. Эти существа – нежить – выглядят довольно странно, и сражаются с помощью ножовки от гильотины… 7 кастов на монстра это перебор, но мне – клеру – не выбирать, в партии и так слишком обдирают. Вот и снова мана закончилась. Сижу. Темный эльф клер в расписных одеждах класса «С». Вечно гордый, нарисованный взгляд в даль… Синевато-голубые волосы, точные линии лица. «SS» закончились. Пришлось телепартироваться в город за новыми. 15 секунд почти не подвижной стойки в голубом свечении знака телепортации, и вот уже картинка сильно притормаживает из-за переполненного игроками, великого и самого прибыльного города –Гиран.

Гномы, эльфы, орки, люди торгующие дни и ночи на пролет, сидят тесными рядами, через которые я еле-еле протискиваюсь к банку. Даже тут перед самодовольными гномами расселись торгаши.

Снимаю со счета «SS» - дорогие камни усиливающие удар магией(и не только), и идук местному тлепортатору. Тут торгашей такая куча, что приходиться кричать аж с нижней ступеньки огромного храма – до сих пор не могу понять для чего он здесь…

Отдав незначительную сумму, я вновь бегу к «soul»у. Тут моя полоска «СР» ополовиневаеться… застыв на мгновение, я оборачиваюсь. РК. Plaer killer если быть точным. А еще точнее игрок убийца, стоит в каких-то ста метрах и кастует на меня очередную молнию над головой…

Это конец. Я бегу от него к платному телепорту, жизни почти на нуле, надежда тоже… Ну, почему я клер? Почему я качаюсь один? Это не правильно, клеров должны качать, причем человек 2-3 не меньше…

Мертв. Повержен неким «Сnani». Кнопочка возрождения в ближайший город не оставляла другого логического выхода.

Гиран. Я выхожу. В этой игре все так просто. Ты живешь ради опыта и денег, деньги ради оружия, ради боя и ради опыта. Замкнутый круг. Время от времени тебя убивают, но ты можешь возвратиться обратно в город, и попробовать снова вялится в этот круг. Жизнь и смерть в игре. RPG, чтоб его…

День второй.

Маленькая лодочка не зря названная «Хераськой». Пороги на этой реке, я уже и забыл какой степени, важно, что сама река спортивная. Лес, шум, река и КАМНИ… Вода вся белая, от пены и быстрого течения через камни и валуны, там и тут крутись «бочки». Этот участок, специально просмотренный заранее на берегу, и пройденный уже двумя катамаранами и одной одноместной, ждал…Меня.

Где-то по середине порога, река раздваивалась. Собственно, по среди реки было что то вроде островка…С камнями…С большими… И острыми.

И вот, трижды проинструктированный, запакованный в красную каску, в месте с красным спасжелетом и резиновым костюмом, я и поплыл на маленькой одноместной, надувной лодочке, через…через…ЭТО.

Весь кайф, наверное, можно словить на берегу – со стороны. Плывет красная лодочка с красным мальчиком. Вот он проходит порог, вот заворачивает у камня, вот обходит «бочку», и вот, наконец, это разветвление. Куда бы свернуть? На права – где потише, по спокойнее, где ждут товарищи, и ободряюще кричат. Или на лево, где лес перегибается через берег, нельзя проплыть ни логически, ни физически, ни даже теоретически. Туда я и свернул в сторону белой водички, пенной и быстрой.

Кильнулся красиво, «Хераська» оправдала свое название на все сто – Перевернулся и выплыл с веслом. А лодочка спокойно плывет дальше, даже и не подумав оглянуться на своего поверженного хозяина…

Короче, достали меня из мокрой воды, отжали, посадили обратно в эту.. это…В общем транспорт на воде. И со спокойной душой поплыли дальше. До следующего порога. До следующего киля…БЛИН!

 

Лежит девушка, гладенькая такая, загорелая, вкусненькая... :) распластана обнаженная на постели, руки и ноги привязаны не слишком сильно, чтобы она могла биться и извиваться, но достаточно сильно, чтобы она не могла прикрыть свои щекотливые места. Несколько мужчин, тоже обнаженных и очень красивых -- специально натренированных палачей, вначале ласкают ее тело и натирают его специальным кремом, который повышает чувствительность кожи и делает ее скользкой. Потом они продолжают ласкающие движения, но пальцы начинают легонько дразняще пощекатывать ее в разных местах. Девушка, несмотря на страх, не может сдержать улыбку, прыскает со смеху и извивается, пытаясь ускользнуть от щекочущих рук, просит "не надо!" Но мужчины выстраиваются вдоль ее тела, и принимаются щекотать ее, каждый в своем месте. Ей одновременно щекочут пятки и лодыжки, коленки, бедра сверху, сзади и изнутри, пах, бока, животик, ребра, грудь, шею и подмышки. Девушка буквально разрывается от смеха, потеряв всякий самоконтроль и превратившись в обезумевшее ржущее животное. Ей еле хватает мочи набрать воздуха в легкие, чтобы завизжать в новом приступе безудержного хохота, иногда ей удается прореветь "Перестаньте!" или "Прекратите!", она бьется и мечется как жеребец, но прикрывая одно щекотливое место, она подставляет ловким пальцам другое и нет ей спасения от щекотки. К тому же мужчины -- настоящие профессионалы, они умеют щекотать каждое место по-разному, разными приемами, и как только у жертвы ослабевает чувствительность к одному способу, щекотальщик переходит на другой. Через некоторое время пытки к смеху начинают примешиваться истерические оттенки, лицо становится красным, а на глаза наворачиваются слезы и начинают бежать по лицу. Когда смех окончательно превращается в истерические всхлипывающие рыдания и воющие стоны, а биения становятся похожими на судороги, в залитых слезами глазах бедной овечки отражается уже не страх, а неподдельный предсмертный ужас. Из последних сил она пытается стонать: "Нет!" "Нет!" Но тиклеры знают этот момент. Руки каждого из них срываются с места и начинают неудержимо щекотать все тело девушки, беспорядочно и неожиданно запрыгивая в самые щекотливые места и беспощадно щекоча их. Девушке так щекотно и она так ослабела, что она уже не извивается а только лежит и издает отчаянные вопли. Ее глаза застилает мутная пелен, у рта появляется пена. Она испускает вздох и сознание покидает ее. "Смерть наступила в результате остановки сердца, вызванной перенапряжением нервной системы", - констатировал врач, когда ее обнаружили на следующий день соседи.

Черный-черный чай. Свитер, стул, комната в полумраке. Фотографии, на них лица с обвиняющими взглядами. Книга, которую не хочется читать. Желтые, дырявые обои, красивые картины. Стол, нож, ложка.

Очки, кепка, тапочки. Задумчивый взгляд, настойчиво изучающий только что напечатанные строчки – «Кошмары сняться, за тем, что бы было о чем беспокоиться в счастливой жизни». Тяжелый вздох, вдохновение настойчиво стучало в голове, заставляя печатать снова – «Где-то есть люди, которые никогда не будут рассуждать по-другому, они тоже по-своему счастливы». Где же эти люди? Где счастье? Где все?.. Взгляд в окно придал сил.

За окном ночь, холодная, сухая и безжизненная. Тусклые, желтоватые огни пробивают мрак, и деревья без листьев. Скоро зима – лучшее время года, когда все замирает, в белом молчании.

Воображение разыгралось моментально, представляя волшебство смены года. Когда яркие краски лета затухают, медленно превращаясь в серо-бурую смесь деревьев, опавшей листвы и земли. За тем все замирает, покрываясь льдом, и выпадает снег… Но это еще не скоро…

Стул, стол, нож, очки. Взгляд на экран. Кто-то сказал, что это лирика, что ж… возможно. Батарея, черный-черный чай.