Так тихо в этой комнате… ТИШИНА. Я люблю тишину, она так редко со мной бывает, очень редко. А ещё, когда наступает тишина, приходишь Ты. Нет, не как раньше, через двери, нет, ты приходишь через мои мысли, мои воспоминания. И я счастлив, счастлив уже потому, что они есть. Потому что ты живёшь в них, для меня... И только для меня. Когда же это началось? Кажется, вечность прошла; вечность, длиной а год. Это хороший год: за этот год я стал супер-, нет, мега-star! И это в общем-то неплохо, но тогда, год назад, было совсем всё по-другому. Я пел. Пел как всегда, но что-то стало происходить, вертеться вокруг меня, выделяться. Я всегда выделялся, но тогда начали выделять уже меня. И девчонки, много девчонок, так хотевших познакомиться со мной поближе. А также они. Не девчонки. Кучка самодовольных и уязвлённых моей популярностью самцов. Носящих майки с надписью «Kill Bill» и вечно насвистывающих мне вслед одноимённый мотивчик. Группка тупых накаченных уродов. Я тогда дал себе слово, что никогда не стану похожим на них и внутри себя, и внешне. [И я держу это слово].
Ты тоже был с ними: и похожий, и не похожий на них. Светлые, но не слишком волосы, глаза цвета стали, как у воина СС, ростом не ниже меня - ну разве совсем чуть-чуть - но крепче [мышцы и всё такое], вечно с гадкой ухмылочкой. В тот день ты тоже ухмылялся, когда я по неосторожности вышел один из школы; никогда один не ходил, а тут понадеялся, думал, что пронесёт. Сначала ты просто пошёл за мной, потом запустил мелким камешком и засмеялся. Я тогда решил, что лучше синяк под глаз получу, но убегать не стану. Я повернулся, и начал напевать первые строчки Freunde bleiben:

Du bist das was ich nicht sein will
Du warst lieber tot als Вill
Leck' mich doch - danke ist nicht notig
Keine ahnung was es ist -
Was mich anpisst wenn du da bist
Arschgesicht - nimm' das nicht personlich…

Ты явно ожидал чего угодно, но только не это. Ты просто озверел – кинулся в мою сторону, схватил за расстёгнутую куртку… и мы оказались совсем близко. Мы были лицом к лицу, наше дыхание смешалось, а гнев – он сразу улетучился, и на его место пришло что-то другое, что-то неожиданное для нас обоих. Мы стояли неподвижно, долго; время на наших часах остановилось. И я понял в тот момент, что вся музыка, все девчонки, друзья, школа, родные – всё это больше ничего для меня не значит, всё, чем я жил до этой секунды, переплавилось в стали твоих глаз, рассыпалось пеплом. Ты чувствовал то же самое, ты больше не злился и не ухмылялся, ты просто любил меня. Я осторожно, чтобы не вспугнуть это волшебство, дотронулся рукой до твоего лица. И услышал в ответ, как хрипло ты произнёс моё имя: «Билл». Ты никогда и ничьё имя так не произносил раньше.
Оцепенение прошло, мы отошли на шаг друг от друга, и я спросил:
- Увидимся?
- Увидимся… - и ты быстро пошел обратно.
Да, мы увиделись, мы виделись много раз, выгадывали время, когда у меня или у тебя дома никого не будет, находили уединённые места за городом. На моих ладонях появились тёмные ранки – следы от ногтей. Ты бывал со мной нежным, а иногда становился немного груб, ты мог сделать мне больно, очень больно, но я всё равно был счастлив. Болезненное счастье, счастливая боль. Мы отдавались со всей страстью, на которую были способны, наши загорелые тела были созданы друг для друга. Я рвал зубами подушки, а ты шептал мне на ухо всякие мерзкие слова, приводившие меня в ещё большее исступление. Я был твоей сукой, продажной шлюхой, подстилкой, последней мразью. Я готов был быть для тебя чем угодно в тот момент, только бы это никогда не кончалось. Зато потом ты гладил мои волосы, вытирал пот с моего лица, и целовал, целовал…
Слишком красивые вместе, слишком влюблённые друг в друга, с каждым днём скрывать наши чувства было всё более невыносимо. Я поздно возвращался, ничего не мог есть, не мог общаться с собственным братом. И Том первым заподозрил неладное. Однажды я смог вырваться пораньше, мы купили бургеров и пошли ко мне домой. Я знал, что мы будем одни, всё складывалось очень хорошо. И когда мы любили друг друга, вдруг раздался страшный грохот, дверь комнаты разлетелась в щепки. На пороге стоял Том. Он молчал, мы молчали под простынью, в голове у меня всё перемешалось.
- Оденьтесь, - произнёс Том и оставил нас.
Мы одевались, не поднимая глаз. И только перед уходом ты подошёл ко мне, очень крепко обнял, твои ресницы были мокрыми. Ты прощался со мной, я понял это, но не хотел понимать; я не отпускал тебя. Тогда ты просто толкнул меня со всей силы и быстро ушёл. У меня началась истерика: я начал крушить полки, шкаф, рвать учебники, и когда Том вернулся, положил меня на кровать и дал выпить стакан холодной воды, я ему уже не мог сопротивляться, внутри была полная пустота, только слёзы не переставая лились из глаз. Том успокаивал меня, говорил, что всё будет хорошо, что никто об этом не узнает, что нужно идти репетировать, что всё пройдёт… Он много что говорил, но когда вырывают душу, больше ничего не волнует.
Потом много чего произошло: мы отсняли клип, записали альбом, ещё клип, ещё один альбом, опять клип, тупые гастроли - пойди туда, пойди сюда, посмотри на «небо», кривлянье с Томом, повернуться спиной к залу и нагнуться воды попить. Я часто думаю о тебе.
Вчера, глядя в дождливое окно, я вспоминал твои глаза, но Том перехватил мой взгляд, он следит за тем, куда я смотрю в последнее время - и он читает мои мысли.
Как-то осенью я видел тебя, один раз, с тобой была девушка, брюнетка с длинными волосами. На твоей футболке была надпись «Fuck you Bill», и иероглиф ТН, только перевёрнутый - очень подходящее изображение к фразе. Только всё это показное, я знаю, что ты любишь только меня. Ты часто мне снишься, потом мокрые простыни... на них утром остаются блестящие чешуйки - моя засохшая мечта о тебе. Чтоб никто не видел, я прячу эти простыни на дно корзин с грязным бельём. Тебе нравится твоя девушка? Я буду как она, я буду лучше. У меня будут длинные волосы. Ты видел фотографии нашей группы?
Показ пальцем - это наш, скорее мой опознавательный жест. Я показываю не в объектив, я показываю прямо на тебя. И ты знаешь это. Ты чувствуешь меня. И тоже прячешь простыни. От своей брюнетки... в ТИШИНЕ.
Ты убийца!..
Я лежу на кровати, уткнувшись носом в подушку. В нос бьёт смесь запаха сиреневых духов, геля для лица и пота. Ты убийца. Я слышу твой голос каждый день, пусть и из колонок собственного компьютера. Я смотрю на твоё лицо, составленное из сотен тысяч пикселей.
Ты поёшь, ты очень красиво поёшь свои песни по-немецки, поёшь на этом прекрасном, пусть и чуть грубоватом языке. Я закрываюсь одеялом с головой и с горечью думаю, что я похоронила сама себя. Мне такой, какой я была, пришёл конец. Всё это из-за тебя. Страшнее всего для меня было стать одной из этих отвратительных, вездесущих, влюблённых слепых девочек, спящих и видящих сны о поющем мальчике.
Мне никогда в жизни не хотелось утопиться, повеситься, вскрыть вены или как-нибудь по-другому покончить с собой. Что-то подобное этому желанию я ощутила, когда на каком-то сайте, посвящённом твоей группе, нашла несколько строчек о том, что ты, оказывается, влюблён... Эти три строчки были на удивление вместительны. Слова о француженке, покорившей твоё сердце, были горькими, хотя я и не пробовала их на вкус.
"Это слухи," - cказала мне подруга из какой-то другой страны. Представь себе те огромные крылья, которые раскрылись у меня за спиной в тот момент, когда в окне переписки ICQ я прочла эти два слова. Она сказала это ещё раз, с гораздо большей уверенностью. Мне захотелось танцевать... Но сейчас пишу это и не верю себе. Ты так красив, так знаменит, почему же ты не можешь влюбиться? Можешь, конечно, можешь. Наверное, ты встретил красивую девушку, сногсшибательную брюнетку, с бездонными зелёными глазами, щебечущую по-французски с подружками. Ты, вероятно, счёл её королевой красоты, самой красивой девушкой во всех мирах и измерениях. Ты забыл про всё, целыми днями думал только о ней, мечтал о ней так же, как и я о тебе...
"Я просто маленькая дура, - думаю я. - Он меня не услышит. Никогда не услышит. Так пишут, говорят и думают многие девчонки. Я никогда ни про кого так не думала и не говорила, хотя я влюблялась десятки раз самых разных парней. Всё, что я хотела от них – улыбку и пару тёплых слов. Я не мечтаю обнять и расцеловать тебя, нет. Только хочется, чтобы пиксельное лицо стало живым, а голос из колонок хоть раз прозвучал бы только для меня... Хотя бы на пару секунд."
Нет, я свихнулась в конец. Меня тошнит от самой себя. Я кажусь себе ужасной, отвратительной, противной и такой глупой! Таких как я тысячи, если не миллионы. Каждая смотрит на твои накрашенные карие глаза, на пирсинг в брови, на женственные черты лица и мечтает, чтобы ты оказался рядом с ней. И чёрт, я ужасно не хочу становиться в эти ряды!!! Никогда не хотела! Не захочу!!! Но, увы... Это не зависит от меня.
Я просыпаюсь в холодном поту ночью, когда вижу тебя во сне. Всю свою жизнь я мечтала вызвать чью-нибудь зависть. Мне снятся наши лица на обложках газет и журналов. Моя бледная вампирья физиономия, большие чёрные глаза, а рядом – ты. Я чувствую себя счастливой в этих снах: обо мне знают тысячи человек, 90% из них – горящие завистью разъярённые фанатки, и у меня есть то, чего я хочу – ты. И я не такая, как они – я с тобой.
Мне кажется, я тебя люблю... Хотя можно ли полюбить человека, глядя на одно лишь его лицо? Можно ли привыкнуть к человеку, слыша его голос из колонок? МОЖНО ЛИ узнать человека только из газетных статей и множества написанных неизвестно кем биографий? Нет, конечно нет. Но всё, что я с жадностью читаю о тебе, говорит об одном и том же: ты ждёшь её, ждёшь единственную любовь. Может, ты нашёл её в прошлый вторник? Или минуту назад? А может, ты тоскуешь, грустишь сейчас, думаешь "Ну где ты, где ты, единственная?", покуриваешь пятую сигарету, и, уставший от работы, пения, концертов и фанаток, в изнеможении падаешь на кровать, так и не раздевшись, не смыв макияж, даже не подозревая о том, что я пишу о тебе.
Я не особенная. Я такая же, как тысячи других девчонок...
Подушка насквозь пропахла моими дешёвыми духами с запахом сирени.
Я не выключила компьютер. Играет одна из твоих прекрасных песен. Rette mich, rette mich... Я не знаю смысла этих слов, но люблю эту немецкую картавость, которой ты владеешь в совершенстве. Люблю твой чуть-чуть детский голос, так нежно напевающий о любви...
Я представляю, что ты поёшь мне. Мечта не повредила ещё никому, Билл.