11.06 11.11
Выбит из колеи, жизни и смыслов. Раздавлен, уничтожен, унижен. С утра приступ паники с холодеющим сердцем и дрожью рук, днем приступ истерии с невозможностью молчать и сидеть на месте. Суетливый перебор не нужных мыслей, суетливые движения, суетливые нервно-дрожащие как у запойного глаза и гвоздь, который вонзаешь себе прямо в глаз. Чтобы найти точку опоры. Паника – не знакомая, не узнанная, не понятная. Волна животного ужаса смешанная с приступом потери дыхания. Самоудушение – потеря дыхания заблудившегося в расползающемся сознании. Не мысль, но реакция. Вести себя как ребенок – кричать, выть на одной ноте и с пузырями «хочу» шантажировать. Я буду хорошим, только… Я спрыгну с крыши, я не буду есть, я буду вставать по утрам, я буду слушаться, я буду, я не буду, я буду, не буду… Я, я, я, я… Только. Если. Вести себя идиотом – тянуться руками и пускать пузыри на губах закатив глаза. Вести себя женщиной – ныть целый день, не слушать доводы, капризно хмурится и театрально плакать, вздыхать, снова ныть и упорно бить в одну точку. Вымогать, заглядывать в глаза, заламывать руки и прижиматься грудью. Беззвучно рыдать и распахивать ресницы открывая дождливое море глаз. Вести себя мужчиной – напиться, разбить машину и чужое лицо, спланировать, продумать детали, разобраться, решить, сделать самому, презрительно хмыкнуть и убедить себя что не интересует, брезгливо пожать плечами – мне это не надо, у меня на это нет эмоций.
Я прихожу со словами: «у меня умер друг». И мне всё равно кто и что думает, как это выглядит и где среди слов прячется значение. Что значат жалкие люди по сравнению с Ним. Их можно заменить, а он неповторим в своей ранимости, уязвимости перед тяжестью реальности. Страшно не то, что я так говорю, страшно что я на самом деле так думаю. Осознанно – зависимость, время условно, нет ничего, что стоит хранить. Инстинктивно – разрыв декораций и бешенство, волны бешенства и сорванные печати. Гвоздь, в правый глаз, рывком. Ручку, через центр, пригвоздив ладонь к столу. Гвозди, молотки и костыли – символы обуздания, поиска контроля, обретения не заинтересованности, возвращения силы. Гвозди, брызги и тяжелые деревянные молотки с округлыми окончаниями, дробить, вбивать, разрывать. Ассоциативный ряд эмоций, логика переноса цвета настроения в слова. Всполохами в голове мазки краски – желания, всколыхнувшийся неожиданностью ворох желаний присущих от природы. Гвозди, молотки и костыли. Костыль – найти точку в которой не живет истерика. Точка холода и волны истерики снаружи, уже лишь омывают. Не затрагивают. Неожиданность – педантичный ум не терпит внезапностей. Постепенно, абстрактно, не торопясь. Спешка вырывает из контекста вернее смерти. Предсказуемо и рассчитано – так должно быть. Для порядка, а порядок и есть главный смысл. Срываешься с места и часть тебя остается в том кадре, часть в этом. И здесь голые эмоции, а там обнаженные мысли. Кадр из фильма – слоями растекается тело сквозь секунды. Призрачный след как отражение через воду. Там сердцевина, а тут лишь лишенное разума безумие судорог. Насмешливо – все так смешно, эта беготня маленького «я» перед ногами большого. Шизофрения с раздвоением личности – отстраняешься и чувствуешь себя богом – тебе всё равно.
У меня умер друг и мне плевать, что нового я могу купить в воскресенье. В субботу хочу быть с ним. Этой ночью, завтрашней. Не потом, но сейчас. У меня умер друг и мне плевать сколько лучших еще ходят по земле, у меня умер этот, лишился разума и слюнявым идиотом бормочет что-то о конце света и хитиновых ножках саранчи отрываемых с мясом. Ему требуется лоботомия, но у меня нет инструментов и руки дрожат сопричастностью.
И я включаю Дистербед – лучший голос тысячелетия. И делаю глубокий вздох. Мы меняемся местами – тот кто одинок и тот кто один. Один шаг в сторону, один по прямой и на встречу, не касаясь даже краем. Уверена в этот момент глаза меняют цвет, а зрачки форму. Интервал – четыре часа. Четыре часа на разные изгибы губ. Четыре часа на огонь и четыре минуты, чтобы нарисовать шпили оскалившегося не заточенной сталью собора. Прах – эмоции это всегда зависимость, тлен – зависимость это всегда сквозная дыра под лопаткой и попытка заткнуть разорванные артерии старым тряпьем с запахом формальдегида, пыль – опора может быть нужна лишь калеке, лишенному, обделенному, нуждающемуся. Не нуждаться – вот высшая степень. Проникновения внутрь времени, освобождения от липких объятий пространства.
Я немного лукавлю, я совсем не лукавлю. Я преувеличиваю и преуменьшаю. Ведь точка отсчета слишком значительна для итоговых выводов. Я лукавлю, но всё же время пропущено через электрический ток, пространство расчерчено импульсами злости и расстояние от себя до себя растягивается становясь не обратимым. Относительность от говорящего – кто из нас говорит весомее для того что от нас слышат.