13.34
…..В этом ты вся – ты ложишься спать в самом сладком из всех возможных настроений. Сладком – как ребенок улыбаясь и не думая. Просто хихикая над ватной ночью, ватной потому что ее покрывало постоянно прогибается под твоими шагами, просто выдыхая осколки серебряных смешинок, которые разлетаются по комнате и роем кружатся вокруг твоей головы. Засыпаешь как ребенок – легко и просто, без мыслей и образов. Ребенок – в неведении, без знаний, без понимания. И засыпаешь сладко – свернувшись клубком под цветным зонтом Оле Лукое, не разбирая мир на отдельные кубики, не разделяя себя на отдельные части, не раскладывая дыхание на разные цвета. Засыпаешь в самом чудном настроении из всех возможных. Засыпаешь ты, а просыпается кто-то другой. Открыв глаза ты все еще где-то там, за границей снов, все еще не вошел в состояние понимания и первым что ты видишь это чужая фотография, чужие слова, чужая жизнь – чужие, не имеющие ни какого отношения к тебя. Но лицо – глаза, контур губ… Привычка спорить… Простой последний разговор – ни о чем, что-то бытовое и не важное… Наверное самым острым – что-то неуловимо знакомое проскользнуло в изгибе губ… А может быть эта вечная детскость, просвечивающая всю жизнь. На самом деле ты не знаешь, что становится решающим, просто что-то знакомое. И тут ты начинаешь рыдать. Взахлеб, в голос, судорогой сжавшихся внутренностей. Уже в ванной, пытаясь водой стереть рыдания ты думаешь: «хорошо что никого нет… хорошо что одна… это не правильно, так – не правильно», но остановится не можешь. Ты не думаешь, не накручиваешь себя тяжелыми словами, просто не можешь удержать поток внутри. Просто идет изнутри. И ты плачешь, плачешь, плачешь. Потом рыдания закончатся – просто оборвутся раздробленной костью на выдохе, а слезы будут продолжать литься. Закроешь лицо холодными ладонями и будешь чувствовать как слезы впитываются в кожу. Чуть позже где-то в дали, не ты подумает о невыносимости – невыносимости жизни с такими как ты, а ты не обращая внимания на чужой голос, не слушая, не отвечая, снова начнешь всхлипывать. Это странно на самом деле – плачут глаза, а всхлипы словно тело выворачивают наизнанку, так и кажется вот еще чуть-чуть и просто вывернет наизнанку. А еще ты вспоминаешь, что во сне тебе снились воздушные шары – они были разбросаны рядом с домом и ты выбирал их для себя. Целая улица огромных шаров – разноцветных, раскачивающихся под пальцами ветра воздушных шаров. Ты выбрала себе синий и кажется красный, а желтый был сдувшийся и не такой красивый, а на зеленый вообще не обратила внимание. Потом на газоне ты возьмешь оранжевый, там его называли апельсиновым, чтобы надуть дома. И желтый для пары. И вот так пойдешь к лестнице ведущей домой – в руках синий и красный, а в кармане желтый и оранжевый. И вспоминая огромные, с диаметром в метр шары, ты вспомнишь предыдущий сон – там где было нужно найти что-то тайно, поэтому ты спешила, но все равно не успела и поэтому пряталась на чужом балконе в надежде, что не заметят. Ты сжимала футляр от скрипки в руках и пряталась на балконе – под окном, на корточках, а наверху по линии подоконника ходила кошка и орала – ей вышли открывать дверь и тебя заметили. Впрочем как открыл сон в этом не было чего-то страшного, открыла сестра, а ее ты не боишься с детства – страх ушел еще с иголками в тонкие руки, ты не помнишь что искала во сне и не помнишь почему тайно. Лишь балкон, странно сцепленный с соседским и морозный холод улицы запомнились четко. Пока ты вспоминаешь плач отступает – просто сворачивается комом где-то на дне зрачков и засыпает. Ты успеваешь вспомнить первый сон, тот который был тяжелым – там было что-то темное и печальное. Какие-то темные, тяжелые стены и такие же коридоры. Что-то было там, что-то безнадежное и мучительное. Не кошмар, просто сон о тоске. Но ты ярко помнишь только воздушные шары из третьего сна – прозрачные, с нарисованными картинками, яркие… Нереальные. А кто-то усталый говорит тебе – ну вот видишь, представь если так каждый день, это никто не выдержит. Это трудно выдержать когда не с тобой, а с кем-то еще. Я знаю, ты знаешь – но другой не сможет знать и значит не сможет понять. Ему было бы тяжело. Если чуткий – больно. Если спокойный – неловко. Это слишком не правильно на одну обычную жизнь. Ты согласно киваешь и уткнувшись в чужие колени снова начинаешь плакать – просто потому что сны уже вспомнились и ушли, а плач вернулся. Не мысли – они не имеют значения, это всего лишь рисунки дыма по воздуху, а сама ощущение родившееся внутри вызывает плач. Жалостливо – как будто слышишь жалобную песню флейты где-то за гранью слуха. Знаешь что этой мелодии нет, знаешь что мягкая тишина, но чувствуешь эхо дрожащего от звука воздуха. Просто чувствуешь эхо мелодии. Где-то она звучит, а ты плачешь. Чужой голос мягко смеется и, прижав твои вздрагивающие плечи к себе, пытается осторожно вынуть из тебя стеклянные полоски слез. Не столько утешает, сколько просто находится рядом....