- Нет, ну ладно когда дети. Ладно, когда Притворяющиеся. Это я еще могу понять. Но ты-то, ты то куда лезешь? Вот объясни мне за каким дьяволом тебе всё это нужно? Просто объясни – я пойму. Можешь даже придумать по ходу дела что-нибудь, я сейчас так расстроен, что согласен на любой ответ. (Обиженно шипит фразы раскаленным углем, самое печальное – это потухшие глаза и усталые руки, и даже насмешливость отдает запахом прогорклого масла).
- ненаю. (Виновато хмурюсь и вздыхаю. Глубоко так, вдумчиво вздыхаю, потому что сказать мне собственно нечего). Помешательство просто. Самым точным было бы сказать, что в меня вселился бес, но это будет ложью – никто в меня не вселялся. Не знаю. Просто как-то вот так. Привыкла. Вроде бы дает иллюзию общения с кем-то кроме тебя. И на надо на меня смотреть так (на последних глазах мне брошен уничижительный взгляд полный презрения). Знаю. Думаешь мне сейчас орать не хочется? Хочется – очень даже хочется. И давно. Очень даже давно все желания свелись к желанию орать. Орать, бить посуду, грязно ругаться и рыдать в три ручья. Так знаешь картинно и пошло – с размазыванием не существующей, но возможной туши, растиранием опять же не существующей, но теоретически возможной алой помады, похожей на запекшуюся в уголках губ кровь. Картинно, пошло и по учебнику – слезы молча стекающие умершими зрачками на ладони, закрытое лицо и жалкое вздрагивание плеч. Очень знаешь ли хочется заорать раненым животным – с надрывом, визгом и металлом по стеклу. Только ведь не ты, ни я орать не будем, не так ли? (он почти улыбнулся и покачал головой). Так что не надо теперь меня окончательно в грязь втаптывать, и без тебя могу полный расклад разложить. И я прекрасно отдаю себе отчет в полной бессмысленности, ненужности и глупости своего поведения. Просто по последнему договору я могу позволять себе слабости. Это вот как раз одна из них. И вообще если не забыл я мазохистка и это вполне соответствует. Вообще соответствует и мне, и ситуации в целом и моменту в частности. И надежда видимо умерла не до конца. Если вот на самом деле. Хотя… (презрительное фырканье сбивает меня с мысли). Ну ладно, тут я преувеличила. Не надежда. И вообще – эмоции знаешь ли не так легко добывать, ты вот как-то не рвешься выходить на охоту, а я как умею, так и делаю. И режиссером мне быть надоело – хочу в роли зрителя побыть. Ну и что…. (Его брови театральным удивлением взлетают вверх, левая под углом к правой, а я, обиженно надувшись, выдыхаю в сторону струю дыма от новой сигареты, всем видом давая понять, что так «не чееестно»). Нуичто (скороговоркой обиды), не хочу ничего нового, пусть идет как идет. А тот кто из нас умный, вот он пусть и думает что делать. А я думать не хочу. И потом мои реакции в этом отношении всегда предсказуемы – эффект стекла и дерева, так что не тебе в меня взгляды бросать… (Разумеется в ответ на мою длинную тираду раздается дикий смех. Он закатывается смехом и ржет, совершенно кстати неприлично, еще минут пять, пока не бросит в меня пультом от телевизора.)
- включи, там что-то про убийства должно быть. Может будет забавным. И вообще – хочу есть. И ты, кстати, как лицо, проштрафившееся и не раскаявшееся, идешь на кухню готовить сэндвичи. И я тоже тебя люблю (это в ответ на медицинскую энциклопедию брошенную ему в голову).
- Мерзаааавец (хихикая, уже из кухни). И не смей никогда меня бросать, когда звучит не_твоя музыка, именно тогда ты особенно нужен. Тебе с кровью или помидорами? (старая шутка, из других времен когда я постоянно резалась ножами).
- Давай быстрей, тут начинается самое интересное. Кстати тут идиотский артист, ну тот, который тупого ангела играл. Здесь он выглядит еще большим кретином…