24.12.03 13.29
Сказка, которую никогда не_рассказывали. Часть образа, увиденного утром в

«Зачем ты это сделала?» Она удивленно смотрит на свои руки и качает головой – «не знаю». Само получилось. С ужасом смотрю на нее. Это не мое чувство, я не из тех кто боится, страх мне не ведом. Но тут другое. Это не страх, а ужас. Подхожу ближе и сажусь рядом – делаю это медленно, чтобы мои движения не вспугнули ее. Медленно как подходят к дикому животному, с открытыми руками, гладя в глаза. Сажусь на корточки напротив нее. Медленно протягиваю руку и провожу по ее щеке – чтобы она вспомнила ощущения. Я хочу сжать ее в руках, хочу прижать как можно ближе, но знаю что еще нельзя. Она еще там… в своих видениях… в своих грезах… Тихо продолжаю говорить, стараясь разбудить ее голосом: «Не страшно, это не страшно. Мы все исправим. Ну, захотела и сделала. С кем не бывает. Не волнуйся. Все в порядке. Ничего страшного. Пойдем, вымоем руки. Умоемся. Приведем тебя в порядок. Все хорошо». Она поднимает на меня глаза и то, что я вижу в них снова приводит меня в ужас. Только она пугает меня, никогда ни чего не боялся, но ее глаза в такие моменты, то, что стоит за ними – это страшно. Не должно быть таких глаз. У нее – не должно быть. Мой голос все-таки возвращает ее и ее глаза наполняются слезами. «Мне так стыдно. Я не знаю как так получилось. Прости меня». Теперь я знаю, что могу прикоснутся к ней, только теперь она узнает меня. Осторожно обнимаю ее и веду в ванную. Она послушно повторяет нужные движения. Послушно и механически. Открыв воду, подставляю ее ладони. Кровь стекающая с ее рук расплывается в теплой воде на белом фаянсе. Кажется, что крови больше чем есть на самом деле. Кровь растворенная водой рисует странные символы. Красное на белом – так банально и смешно, что я вздрагиваю. Именно в этот момент она начинает смеяться. «Смешно, правда?». Ее голос дрожит, а смех режет… Я знаю, что будет потом………… Пытаюсь уложить ее спать, но она продолжает держать меня за руки настойчиво спрашивая: «Мы ведь поставим его на место? Ведь не важно, что оно не мое. Ну и пусть. Пусть чужое и не мое. Но к этому я привыкла. Не хочу искать новое. Пусть все будет как раньше. Ведь можно поставить обратно и зашить. Просто пришьем и все. Ты мне поможешь? Поможешь обратно… поставить обратно? Хочу снова поверить, что оно есть. Это будет твоим подарком мне на новый год. Я буду думать, что оно твое. Иногда буду верить, что мое. Можно ведь все вернуть? Можно?» Я не пытаюсь спорить и не пытаюсь объяснить ей, что в этот раз она перешла черту. Что уже нельзя вернуть обратно, хотя бы потому что не куда. Я тихо нашептываю ей ложь и она затихает. Потом она заснула, продолжая стискивать мою руку.
На утро у нее была истерика. Точнее лучше бы это была истерика. Она просто плакала. Медленно раскачивалась, сидя на лодыжках в постели и рыдала. Накрылась одеялом с головой и плакала. А я ничего не мог сделать. Даже подойти не мог. А те слова, которые я разбирал сквозь ее слезы, они вообще сводили с ума, потому что я понял, о чем она плачет. – «Калека… просто калека и все… Так мало нужно, но это так много… Просто подняться по лестнице… просто отдать целиком… не умею я любить… даже ты умеешь, а я нет… знаю как, вижу как, чувствую как, а сама не могу… зритель… вечный зритель…Почему я вижу сломанные крылья? Почему я вижу обломки костей в кровавых ошметках? Почему я вижу это? Почему надежды нет? Почему веры? Скажи, почему я должна видеть обломки белых костей, которые разрывают плоть. Чувствую боль от переломов. Скомканные крылья. Обломки… Это напоминает глупый фильм – там было почти также. Черный и на его фоне белые обломки костей и запекшаяся кровь. Кровь под ногтями, которыми царапали землю. Кровь, смешанная с землей. И продолжает ползти. Силы много. Страха нет. Но ведь бессмысленно. Почему я это вижу?....»… Я сел рядом и прижал ее к себе. Потом она затихла в изнеможении. Только усталость может прекратить это состояние. Обняв меня за плечи значительно позже она спросит: «А куда Она пропала? Почему не приходит?». Я солгал ей и на этот раз. Плохой был день, я дважды солгал ей, не знаю сможет ли она простить меня потом. Но правду я не мог сказать, просто не смог. И думая об этом мне становится по-настоящему страшно, потому что не знаю – она на самом деле не помнит или не понимает, или просто хотела услышать это от меня. Знает ли она сама ответ… День растворится красными сумерками. Еще один день прошел.