Очередь, слегка запорошенная снежной крупой, - уже неотъемлемый атрибут Пушкинского музея. В одном из залов выставлены 11 полотен Микеланджело Меризи да Караваджо, что само по себе исключительное событие. Чтобы увидеть все эти картины в их родной Италии, придется только в Риме обойти несколько церквей и галерей, не говоря уже о других городах и странах, и везде одна-две картины, созданные в свое время на заказ для конкретной капеллы, церкви, ордена, мецената.

Идти в Пушкинский, выстаивать очередь и мужественно протискиваться к шедеврам сквозь плотную толпу таких же страждущих в полутемном зале необходимо еще вот почему: ни одна из репродукций не передает даже близко то волшебное ощущение света и цвета, которое есть в оригиналах. Темный фон вовсе не угольно черный - он теплый, темно-коричневый, скрывает массу деталей. Драматический поединок света с тенью сродни театру Шекспира - английский север и итальянский юг на рубеже веков удивительно единодушны и вторят друг другу, перекликаясь сюжетами и образами. Большой формат создает иллюзию вовлеченности, сопричастности действию, изображенному на картинах, – ещё немного, и шагнёшь в их изменчивое, как пламя свечи, пространство.  

И вот уже сияет счастьем юность и погружаются в грустные размышления молодость и зрелость. Колеблется неуловимая и загадочная граница между мягким, чуть расплывчатым, - и четким, резким,  – живым и неживым. Тихо совершается проникновенная встреча за скромной трапезой. Божественный свет врывается во тьму, выбивает человека из привычного седла и направляет к служению истине. Вздымается волна скорби и останавливается на краю каменной плиты. Кроткое смирение на миг замирает перед жестокостью, против которой единственное оружие - несломленный дух.  Сон любви всё погружает во мрак. Но трепетное поклонение свету означает, что в мире живет надежда.