Саратовский городской парк.

ЛИСТОПАД
Лес, точно терем расписной, 
Лиловый, золотой, багряный, 
Веселой, пестрою стеной 
Стоит над светлою поляной. 
Березы желтою резьбой 
Блестят в лазури голубой, 
Как вышки, елочки темнеют, 
А между кленами синеют 
То там, то здесь в листве сквозной 
Просветы в небо, что оконца. 
Лес пахнет дубом и сосной, 
За лето высох он от солнца, 
И Осень тихою вдовой 
Вступает в пестрый терем свой.
Сегодня на пустой поляне, 
Среди широкого двора, 
Воздушной паутины ткани 
Блестят, как сеть из серебра. 
Сегодня целый день играет 
В дворе последний мотылек 
И, точно белый лепесток, 
На паутине замирает, 
Пригретый солнечным теплом; 

 Сегодня так светло кругом, 
Такое мертвое молчанье 
В лесу и в синей вышине, 
Что можно в этой тишине 
Расслышать листика шуршанье. 
Лес, точно терем расписной, 
Лиловый, золотой, багряный, 
Стоит над солнечной поляной, 
Завороженный тишиной; 
Заквохчет дрозд, перелетая 
Среди подседа, где густая 
Листва янтарный отблеск льет; 
Играя, в небе промелькнет 
Скворцов рассыпанная стая — 
И снова все кругом замрет.
Последние мгновенья счастья! 
Уж знает Осень, что такой 
Глубокий и немой покой — 
Предвестник долгого ненастья. 
Глубоко, странно лес молчал 
И на заре, когда с заката 
Пурпурный блеск огня и злата 
Пожаром терем освещал. 

Потом угрюмо в нем стемнело. 
Луна восходит, а в лесу 
Ложатся тени на росу... 
Вот стало холодно и бело 
Среди полян, среди сквозной 
Осенней чащи помертвелой, 
И жутко Осени одной 
В пустынной тишине ночной.
Теперь уж тишина другая: 
Прислушайся — она растет, 
А с нею, бледностью пугая, 
И месяц медленно встает. 
Все тени сделал он короче, 
Прозрачный дым навел на лес 
И вот уж смотрит прямо в очи 
С туманной высоты небес. 
О, мертвый сон осенней ночи! 
О, жуткий час ночных чудес!
В сребристом и сыром тумане 
Светло и пусто на поляне; 
Лес, белым светом залитой, 
Своей застывшей красотой 
Как будто смерть себе пророчит;

Сова и та молчит: сидит 
Да тупо из ветвей глядит, 
Порою дико захохочет, 
Сорвется с шумом с высоты, 
Взмахнувши мягкими крылами, 
И снова сядет на кусты 
И смотрит круглыми глазами, 
Водя ушастой головой 
По сторонам, как в изумленье; 
А лес стоит в оцепененье, 
Наполнен бледной, легкой мглой 
И листьев сыростью гнилой...


Не жди: наутро не проглянет 
На небе солнце. Дождь и мгла 
Холодным дымом лес туманят, — 
Недаром эта ночь прошла! 
Но Осень затаит глубоко 
Все, что она пережила 
В немую ночь, и одиноко 
Запрется в тереме своем: 
Пусть бор бушует под дождем, 
Пусть мрачны и ненастны ночи 
И на поляне волчьи очи 
Зеленым светятся огнем!
Лес, точно терем без призора, 
Весь потемнел и полинял, 
Сентябрь, кружась по чащам бора, 
С него местами крышу снял 
И вход сырой листвой усыпал; 
А там зазимок ночью выпал 
И таять стал, все умертвив...
Трубят рога в полях далеких, 
Звенит их медный перелив, 
Как грустный вопль, среди широких 
Ненастных и туманных нив. 
Сквозь шум деревьев, за долиной, 
Теряясь в глубине лесов, 
Угрюмо воет рог туриный, 
Скликая на добычу псов, 
И звучный гам их голосов 
Разносит бури шум пустынный. 
Льет дождь, холодный, точно лед, 
Кружатся листья по полянам, 
И гуси длинным караваном 
Над лесом держат перелет. 

Но дни идут. И вот уж дымы 
Встают столбами на заре, 
Леса багряны, недвижимы, 
Земля в морозном серебре, 
И в горностаевом шугае, 
Умывши бледное лицо, 
Последний день в лесу встречая, 
Выходит Осень на крыльцо. 
Двор пуст и холоден. В ворота, 
Среди двух высохших осин, 
Видна ей синева долин 
И ширь пустынного болота, 
Дорога на далекий юг: 
Туда от зимних бурь и вьюг, 
От зимней стужи и метели 
Давно уж птицы улетели; 
Туда и Осень поутру 
Свой одинокий путь направит 
И навсегда в пустом бору 
Раскрытый терем свой оставит.
Прости же, лес! Прости, прощай, 
День будет ласковый, хороший, 
И скоро мягкою порошей 
Засеребрится мертвый край.
Как будут странны в этот белый 
Пустынный и холодный день 
И бор, и терем опустелый, 
И крыши тихих деревень, 
И небеса, и без границы 
В них уходящие поля! 
Как будут рады соболя, 
И горностаи, и куницы, 
Резвясь и греясь на бегу 
В сугробах мягких на лугу! 
А там, как буйный пляс шамана, 
Ворвутся в голую тайгу 
Ветры из тундры, с океана, 
Гудя в крутящемся снегу 
И завывая в поле зверем. 
Они разрушат старый терем, 
Оставят колья и потом 
На этом остове пустом 
Повесят инеи сквозные, 
И будут в небе голубом 
Сиять чертоги ледяные 
И хрусталем и серебром. 
А в ночь, меж белых их разводов, 
Взойдут огни небесных сводов, 
Заблещет звездный щит Стожар — 
В тот час, когда среди молчанья 
Морозный светится пожар, 
Расцвет полярного сиянья.

Иван Бунин

Бабье лето

Лист смородины груб и матерчат.
В доме хохот и стекла звенят,
В нем шинкуют и квасят и перчат,
И гвоздики кладут в маринад.

Лес забрасывает, как насмешник,
Этот  шум на обрывистый склон,
Где сгоревший на солнце орешник,
Словно жаром костра опален.

Здесь дорога спускается в балку,
Здесь и высохших старых коряг,
И лоскутницы осени жалко,
Все сметающей в этот овраг.

И того, что Вселенная проще,
Чем иной полагает хитрец,
Что как в воду опущена роща,
Что приходит всему свой  конец.

Что глазами бессмысленно хлопать,
когда все пред тобой сожжено
И осенняя белая копоть
Паутиною тянет в окно.

Ход из сада в заборе проломан
И теряется в березняке.
В доме смех и хозяйственный гомон,
Тот же гомон и смех вдалеке.

Борис Пастернак