Я сидела на подоконнике и отчетливо слышала торопливое клацанье клавиатуры. Я боялась повернуть голову, так как знала: за мной я. Я сидела на стуле и воодушевленно набирала в ворде очередное выдуманное воспоминание, боже, неужели мне настоящих не хватает? Я со злой настойчивостью разглядывала противоположные окна, мне было противно смотреть на себя, и пыталась всячески отвлечь себя от настырного звука клавиш. Оттого что в комнате было жарко, а снаружи уже дико холодно, окно запотело, что тоже было против меня. Настроение было чудовищно. Музыка, доносящаяся из колонок, то убивала похожестью на саундтрек к фильму ужасов, то била по мозгам садизмом Дельфина, отчетливо тыкая корявым пальцем смерти на комичность момента. Наконец я не выдержала и встала, погруженная в свои мысли я иногда сбивалась с печатного ритма, чтобы подобрать слово или придумать новую глупость. Я прошла мимо и налила себе в чашку коричневого чая. Развернувшись, я взирала на себя сверху вниз, и ощущала отчетливое чувство отвращения: врать о том, что может быть, тем самым опровергая любую возможность свершения этого - просто дико. Где-то в закоулках подкрадывалось чувство жалости, я обреченно вздохнула и отошла обратно к окну, будто оно могло как-либо мне помочь...
В колонках играет - Editors

Уж не помню, кто говорил, что жалеть себя – последнее дело, я или Виктория Александровна, но именно этим я и занималась. Сидела на диване и зловонно дышала в потолок - курила единственный косяк в нашем доме. Самое страшное, по-моему, быть Эпикуром, не то чтобы я очень боялась боли, просто это дико неприятно; от душевной боли можно выпить, затянуть косяк, а боль физическую не унимают даже ядовитые таблетки. Хотя, скорее всего я опять что-то напутала.
Передо мной съежившись обиженным комочком сидел Саша, не моргающий взгляд его пробирался к моей совести и будто бы говорил: ну, и дура ты.
-Ну, и дура ты,- вдруг он произнес. Почему-то меня это мало удивило; выдув очередную порцию дыма, я спросила:
-Гм, и почему?
Саша, прикрыв глазки, отвернул от меня мордочку и подобрал поглубже лапки.
- Обогреватель включи – холодно мне.
Я сделала еще одну затяжку, но с места не сдвинулась, уж очень мне лень было шевелиться. Я смотрела на черное пятно и думала, скажет ли он еще что-нибудь. Через пару минут его высочество соизволили ко мне повернуться:
- Ну, прекрати уже дымить! Уже меня даже повело. Мало того что я терплю то, что ты теперь куришь дома как кочегар, ты еще вздумала дрянной травой травиться.
- Зато, смотри-ка, ты заговорил со мной!- меня абсолютно не удивляло, что из его небольшой пасти вылетают обычные членораздельные звуки,- меня больше удивляет, почему ты раньше ничего не говорил?
- Ну, я же, в отличие от тебя, в своем уме. Ты ж сейчас под этим … своим… кумаром. Мало ли тебе чего привиделось, а так ну-ка! говорящий кот! Кто знает, чтобы вы со мной сделали?
Я была просто шокирована подобным заявлением и потому несколько секунд тупо таращилась на вновь отвернувшегося кота.
- Ага, точно! Мы бы тебя сдали бы в ФБР или что там у нас есть? или лучше бы снесли в кунсткамеру, не-ет, мы бы тебя за большие деньги продали в цирк, а сами бы купили большую квартиру,- ну и скотина, однако живет в нашем доме!- Ты что издеваешься надо мной?!
- А кто меня усыпить хотел?!
- Господи, да это было сказано просто ради успокоения! Я мыть-то тебя не могу, не то чтоб усыпить.
- Ну-ну,- и снова отвернулся.
У меня голова шла кругом, повсюду мерещился дым, хотя, наверное, он все-таки был, да к тому же я оправдывалась перед собственным котом, почему я однажды ляпнула, что надо его усыпить.
- Слушай, а откуда ты пришел? Ведь не может быть, чтобы было именно так, как я знаю.
Животное повернуло ко мне свою морду и надменно фыркнуло.
- Так я тебе и сказал!
- Ой, ну да брось обижаться!- я затянулась еще раз, за всем этим разговором самокрутка неумолимо догорала,- а зачем?
- Я тебе не справочное бюро.
- Ну, ведь все-таки соизволил рот открыть для какой-то надобности.
Саша повернул голову окончательно и наставительным тоном произнес:
- А для той надобности, чтобы ты перестала травить свой организм.
- То есть, чтобы я услышала как говорит мой собственный кот, и со страху перестала, не только пить и курить, но и стала заниматься спортом и говорить маме правду? Так ты, милый, ошибочку допустил: раз ты не хочешь говорить со мной на трезвую голову - я буду теперь постоянно курить, да еще и Настасью пристращу. Вот уж у нее-то много вопросов!
Я сделала последнюю затяжку, решительным жестом затушила остатки.
- Я не твой кот! Я собственный,- и увидев мой вопросительный взгляд, гордо добавил,- в смысле, я сам по себе.

Настроение сейчас - жду...

В колонках играет - Music

Я с утра поехала устраиваться на работу, но по дороге поняла, что мне копец: состояние организма - траурное. Пока пыталась добраться до дома, а ведь, бля, Лиговский закрыт, стало еще хуже. Штормило меня ужасно, и физически и морально. И погода в такт: мокро , душно, и вроде холодно, а я обливаюсь потом. Ощущения лихорадочные, хотя никогда ею не болела. Добралась до постели и грохнулась почти замертво от неумолкаемой температуры и желудочной боли. Гастрит, как простуда! и вы еще спрашиваете, почему я не люблю ходить к врачам?
Валяясь в кровате в полутемной комнате, я периодически то выключалась, то вновь коннектилась с этим дерьмовым миром. Разлепляя не выспаышиеся глаза таращилась отсутствующим взглядом в черное зево монитора, или на блеклый кусок неба в пришторенном окне. В какой-то момент я открыла глаза и поняла, то ухе темно, и темно напрочь, да и мне вроде как лучше. Подлумалось: хочу пить. Поднимаясь, тобы встать, я вдруг заметила, то лежу не на тахте, на которую упала днем в полуобморочном состоянии, а на кровати. Секунду подумав, я продолжила подниматься. Темнота стала потихоньку рассеиваться от привыкания ко мне, и стала
разглядывать комнату, комната была не та. Эта, в которой я бнаходилась сейас, была больше, и судя по обоям - светлее, да и лежала я в другую сторону: так, что окно было за спиной. Шкаф большой трехстворчатый, письменный стол, компьютер, но другой, не такой как у нас. На стенах что-то висит, не то большие фотографии, не то какие-то картины; на той стене, у которой я сидела на кровати, висит куча фотографий обычного формата. На мойх ногах одеяло лежит, мягкое, наверное, пуховое; три подушки, такие как я люблю. И на мне, почему-то, не то в чем
я засыпала в лихорадочном сне, а какая-то майка и странные шорты.
Пытаясь хоть что-то сообразить, я опустила ноги с кровати и нащупала ковер. Потрогав свою голову и убедившись, что она есть, я встала и осмотрелась еще раз. Нашла комод позади кровати и книжный стеллаж забитый книгами. Приглядевшись, я заметила, что некоторые книги точно такие же какие лежат на балконе на Старой, остальные я бы не отказалась иметь у себя, разве что кроме полного собрания братьев Стругацких.
Ничего не понимая, потирая виски, я пошла к двери, за ней все также было темно и тихо. Вышла в прихожую, в которой обнатужила свой красный плащ, какие-то еще вещи и обувь, не только жеснские, но и мужские(!), среди которых некоторые мне показались странно знакомыми. Пройдя небольшой коридор, я обнаружила кухню и зашла. К своему огромному удивлению я увидела своего кота, сидящего на подоконнике. Он обернулся ко мне и сказал Настиным голосом: "Ты же к маме
вроде собиралась?"
Я распахнула глаза и удивленно уставилась на Настасью, склонившуюся надо мной в свете абажура.

Настроение сейчас - терпимое

В колонках играет - SunSay