-Пожрать с утра в этом городе - большая проблема,- говорит Настя.

10 утра. в шесть она приехала из Ё-бурга. Демидовский экспресс. Я помню, как я её встречала на Ладожском вокзале. Дважды. в шесть утра. метро открывается без десяти. в первый раз я читала Фауста. Помню, как я встречала Валюху, тоже на Ладожском. Но днём. в нормальное время. Как мы гуляли по нему с Викой.

-Вот почему все мечты идиота такие клёвые,- спрашивает она меня.

Я курю. и посматриваю в окно на Пушкинскую улицу.

-Потому что они легко сбываются!- сама же назидательно отвечает.

-Потому что они просты и приятны,- отвечаю, поглядывая на молодого человека позади неё с ноутбуком. Wi Fi. Ноут. Apple. Мечта...

-Вот в Москве - слякоть, в Питере - сухо, а в России - снег, из настоящих снежинок!

"снег, из настоящих снежинок!"

Она мне все рассказывает, и рассказывает. Я молчу. Слушаю. "Угу", "Ага", "Ну и", "А ты", "А он что". Мне все что-то рассказывают, о себе, о своей жизни. раскрывают душу. И никто никогда не слушает меня. Может, я просто не рассказываю... Может, мне просто НЕЧЕГО рассказать? Я - это я. и ничего. не учусь. не работаю. ни с кем не встречаюсь. ни с друзьями, ни с любовниками. ничего.

-У меня сбылась мечта - я побывала в СДК МАИ на Психах!

Она все рассказывает и рассказывает. по второму разу. по третьему.

-Я так устала! ты не поверишь,- говорит мне Вика. Мы два года не виделись. Мы встретились. И она выссказала мне всё, что у неё накопилось за эти два года. Она мне рассказывает; не слушает, но рассказывает.

Наталья, прихлёбывая чай из своей кружки, рассказывает.

Юлька, не глядя на меня, рассказывает.

Егор рассказывает.

Все рассказывают. Мне нечего. Некому. Да и не о чём.

-Господи! Я в Питере! как же круто сидеть утром, пить кофе и смотреть на Невский.

Я седла тихонько на край и свесила ноги вниз. Руки начинали дрожать, внутри в желудке сжимался туман, закружилась голова, хотелось есть. Предтошнотворное состояние. Надо успокоится: пять этажей - это не так уж и высоко, я летала выше. Но то было во сне... Я что? смерти боюсь? Вдох. Выдох. Все хорошо, и я смогу. Давай отвлечемся. Очень симпатично. Оказывается этот долбаный город неплохо выглядит с высоты птичьего полета. А почему я не пошла на крышу девятиэтажки? Там же выше. Точно тогда наверняка.
Мне уже немного спокойней, и я начинаю понемногу приживаться к этой высоте. Взгляд вниз и... опять дикий страх. Что ты боишься? Вот мой дом. Жёлтый дом. Давай вспомним какое-нибудь стихотворение. Нет, ничего в голову не идет, там пусто, как в голубом небе над головой. Высоко. Снова взгляд вниз. Ого! Уже не так страшно. Низко. Я облегченно выдохнула, осторожно поднялась, спустилась с крыши, вышла из парадной и пошла к девятиэтажке. Там стоя на крыше я поворачивалась вокруг себя, разглядывая мир вокруг, в который входило только небо и, летающие по нему, птицы. Красиво всё-таки.

Я сидела на подоконнике и отчетливо слышала торопливое клацанье клавиатуры. Я боялась повернуть голову, так как знала: за мной я. Я сидела на стуле и воодушевленно набирала в ворде очередное выдуманное воспоминание, боже, неужели мне настоящих не хватает? Я со злой настойчивостью разглядывала противоположные окна, мне было противно смотреть на себя, и пыталась всячески отвлечь себя от настырного звука клавиш. Оттого что в комнате было жарко, а снаружи уже дико холодно, окно запотело, что тоже было против меня. Настроение было чудовищно. Музыка, доносящаяся из колонок, то убивала похожестью на саундтрек к фильму ужасов, то била по мозгам садизмом Дельфина, отчетливо тыкая корявым пальцем смерти на комичность момента. Наконец я не выдержала и встала, погруженная в свои мысли я иногда сбивалась с печатного ритма, чтобы подобрать слово или придумать новую глупость. Я прошла мимо и налила себе в чашку коричневого чая. Развернувшись, я взирала на себя сверху вниз, и ощущала отчетливое чувство отвращения: врать о том, что может быть, тем самым опровергая любую возможность свершения этого - просто дико. Где-то в закоулках подкрадывалось чувство жалости, я обреченно вздохнула и отошла обратно к окну, будто оно могло как-либо мне помочь...
В колонках играет - Editors

Бывают моменты, когда чувствуешь себя по-настоящему счастливым. Тогда хочешь поделиться счастьем с другими людьми и не важно, что тебя они не понимают. Тогда хочется смеяться, кричать, обнять весь мир, хоть и кажется на первый взгляд, что это невозможно. Много ли надо говорить о радости? Каждый испытавший поймет меня. Я помню тот вечер, наверное, до мельчайших подробностей...
Вдвоем с подругой, мы, как обычно, опаздывали на концерт хороших людей. Ребята выступали на фесте, проводившимся с вечера и до самого утра, их выступление было назначено на "послеполуночи". Когда мы забежали в клуб уже давно играла музыка, но для нас было еще достаточно рано. В прихожей клуба нас неожиданно охватила неуверенность: мы не знали что делать дальше. Мы могли купить билеты, но у ребят возможно припасены для нас проходки. Мы стояли внизу, в клуб входили новые люди, кто-то выходил, охранники болтали с девушкой-гардеробщицей. Наконец мы разделились: я сдала пальто и куртку, Настасья звонила брату. Он не отвечал, не отвечал и Румик... Мы не сразу заметили, как со второго этажа по лестнице стала спускаться толпа, ребята кого-то несли. В моей голове уже пронеслась куча мыслей с различными болезненными исходами. Вдруг я узнала Ваню и Гречу. "Наверное, кого-то из ребят поранили, и парни-добрая душа, решили помочь". Но поразили выражения лиц: резкие, болезненные... И я увидела КОГО они несут. Мгновенно в голове не осталось ничего. Секунду спустя алым сердцем забилась в подсознании первая мысль:" все будет хорошо, все будет хорошо..." Ребята на руках несли Рума. Они вынесли его на улицу, где уже давно стояла скорая, на которую мой мозг не удосужился среагировать при входе. Несколько сердечных стуков спустя Настасья вихрем вынеслась вслед. Мимо проходили обеспокоенные знакомые. Пробегали ребята наверх за вещами, подскальзываясь на мокром от снега полу. Греча кому-то пытался что-то объяснить с отсутствующим взглядом. Спустилась за курткой заплаканая Маша в сопровождении знакомых девушек. Влетела Настасья забрать свою куртку. Наконец все разбежались, машина скорой увезла Рума и Машу в ближайшую больницу. Ребята поехали вслед. "Мы поедем за ним, все будет хорошо, едь домой." Дрожащими пальцами я застегивала пальто. Мэгги огромными потерянными глазами смотрела на Тихого. Тихий хмуро пытался дозвониться хотя бы до кого-нибудь. Я открыла дверь на улицу, где желтая ночь творила свои истории, здесь во мне хрустнула последняя соломинка, и слезы все-таки выползли наружу. Я терпеть не могу слезы, слезами ничему не поможешь. Но в тот вечер и я не могла ничем помочь им, а может мне просто так казалось. У Румика есть ребят; у Гречи есть Ваня, У Вани есть Настя... Сильнее всего на свете ЛЮБОВЬ
Снег и слезы сделали свое дело и в метро я пугала и удивляла людей. Последние поезда заполняли пьяные и уставшие люди. Кто-то рядом смеялся, кто-то ругался, кто-то пьяно бредил. Я была далеко. Дома меня встретили девчонки, они пили чай и ничего не знали. А мне уже было на все - тридцать минут тупого проезда в общественном транспорте вывели меня из состояния истерии.
В 0 часов 28 минут мне позвонила Настасья. В этот момент я уже все знала и мне было достаточно звонка, однако трубку я подняла. "Все живы,"- улыбаясь проговорил телефон.