Двадцать лет назад, 17 февраля 1988 года, из окна девятого этажа обычного питерского жилого дома выбросился прекрасный одиночка русского рок-н-ролльного "славного язычества", 27-летний поэт Александр Башлачев. Его гибель тогда встряхнула и обескуражила многих, а у некоторых друзей Саши пробудила чувство личной вины в случившемся...

Ничего более ошеломляющего, пронзительного и высокого, чем башлачевские стихи-песни, в нашей рок-культуре не отыскать. Они оправдали ее существование так же, как и существование целого поколения "восьмидесятников". Эту мысль не раз высказывали известные современники СашБаша.

У слова Башлачева и сегодня та окраинная, блуждающая, непубличная, единоческая (как мог бы выразиться Юрий Шевчук) судьба, что была при жизни Александра. Космический масштаб содеянного СашБашем буквально за несколько лет творческого озарения несопоставим с доставшейся ему скупой известностью. Но верится, что все еще придет. Однажды молодой корреспондент череповецкой газеты "Коммунист" Башлачев решил "по собственному желанию прервать порочную связь с ведьмой журналистики", повесил на грудь "три звонких колокольца" и после нескольких лет кочевания с гитарой по культурным столицам Руси советской стал подсознательным лидером, образцом или чудом для тех, кто сами были кумирами. Кумирами больших аудиторий. Для Кинчева, Шевчука, Ревякина, Гребенщикова, Романова, даже для всегда переполненного скепсисом к доморощенным талантам Градского, написавшего позже вступительные слова к первой официальной публикации стихов СашБаша в "Юности". "Открывший Башлачева" и в некотором смысле выведший Александра в мир больших городов критик Артемий Троицкий многократно рассказывал, каким откровением и потрясением оказался для него СашБаш. То есть посвященные силу явления понимали сразу, хотя сейчас порой звучат предположения, что по-настоящему-то "прозрели" все "задним умом". А когда Саша был рядом, он казался просто близким человеком, провинциальным самородком-бессребреником, исполнявшим свои песни на грани экстаза и самозабвения. В любом случае "в среде" Башлачева знали хорошо, и каждый его "квартирник" (а большая часть его концертов - это именно квартирные выступления) вызывал интерес.

Узкий мир "своих" признал главным рок-манифестом той эпохи не один из хитов наших топ-групп, которые скандировали стадионы, а сольное башлачевское "Время колокольчиков". Так назвали и один из самых памятных (на мой взгляд, последний, где чувствовалось некое внутреннее единство участников) отечественных сборных рок-концертов. Его посвятили Башлачеву и провели в лужниковском Дворце спорта в ноябре 88-го. Многотысячная толпа смотрела на большой портрет недавно погибшего пиита, но ждала цоевской "Группы крови" и шевчуковской "Революции". О "Времени колокольчиков" ей было известно мало.   

До масс СашБаш не добрался. Хотя поначалу он мог бы разместиться где-то на длинной шкале от Джима Моррисона до Венички Ерофеева. Но только поначалу, пока звучали его "Грибоедовский вальс", "Слет-симпозиум", "Абсолютный вахтер", "Все от винта!", "Палата № 6", "Спроси, звезда"... Очень быстро Сашино заоблачное одиночество и почти мистическое вдохновение обрели совершенно удивительные слог и взгляд. Я умышленно не цитирую в данном материале башлачевские строки. Вырванные из текста, они не дают возможности понять, какой путь к ним ведет. Ну разве представить цитатой "Ванюшу", "Егоркину былину", "Лихо"? Башлачева нужно читать целиком, а лучше, конечно, слушать, а еще правильнее - видеть. С его колокольчиками, поблескивающей фиксой на одном из зубов, с неожиданной улыбкой во время трагически-обнадеживающего куплета, с напряженными связками и мимолетным взглядом, обращенным куда-то к Богу. А еще каждая его вторая строфа может восприниматься как эпитафия или молитва.

СашБаш записал и написал сравнительно немного. Есть книга, несколько альбомов. Вся его история поэта, неприкаянного, любившего и любимого, уместилась в несколько пламенных лет. Потом дар исчез. Пришла удушливая тоска. Два года почти бесплодной маеты, растерянности и выход в окно ленинградской многоэтажки, который до сих пор не все называют самоубийством. Говорят - несчастный случай. Быстрое сгорание.

Возможно, он мог спастись своим сыном. Но сын Башлачева Егор родился уже после гибели своего отца.

СашБаш возник в русском роке как пришлец, посланник. И даже его манера иногда внезапно исчезать и появляться, о чем вспоминают друзья, очень подходила к такому восприятию Башлачева. Когда он исчез совсем, на деревьях у его могилы на Ковалевском кладбище под Питером приходившие стали развешивать колокольчики. Из пришельца Саша превратился в наше рок-н-ролльное предание.

"Известия", №27 от 15.02.2008