Число читающих падает — растет число публикующихся. В поэзию, как в ресторан ЦДЛ, теперь впускают всех. Прежние "можно" и "нельзя" — размыты.

Дальше там совершенно очаровательный пассаж об ангелах с огненными мечами, прежде охранявших вход в рай литературы. В частности о том, чьи пальцы выпачканы типографской краской: с изобретением лазерного принтера он перешел на полставки, интернет отправил его на пенсию, а появление сервиса самиздатовских книг вовсе должно бы сподвигнуть на эвтаназию.

Парадокс в том, что читателей у "высокой" поэзии исчезающе мало. Даже те, кто находит удовольствие в "высокой" прозе, без стеснения признаются, что стихов не любят/читают/понимают. Всякий раз поражаюсь как при такой малой востребованности сочинений у народонаселения поэты продолжают оставаться властителями дум. И, не находя сколько-нибудь внятных объяснений на рациональном уровне, обращаюсь к иррациональному. Например такому: поэзия - язык Творца и музыка стиха проникает в человеческое естество напрямую.

Но это все дилетантская метафизика, у литературоведения есть набор патентованных инструментов, позволяющих разобраться со всем на уровне профессионала. Вопрос в том, что не всякого умника захочется слушать. Однако есть такие люди, которые и в вопросе разбираются, и слушать их хочется. Для меня неожиданным, и от того еще более приятным открытием стало, что Сухбат Афлатуни, в котором ценю автора прекрасной прозы - поэтический критик: потрясающе эрудированный и глубокий.

"Дождь в разрезе" - это сборник статей и эссе о современной русской поэзии, охватывающий период с конца девяностых до конца десятых. И это самый подробный, самый умный из интересных, и самый интересный из умных разговоров на тему, с каким мне доводилось сталкиваться. Автор говорит, что есть два взгляда на поэзию: один рассматривает поэта сквозь призму его личности, судьбы, обстоятельств, другой оценивает стихи как они есть. Какой лучше и правильнее?

Просится ответ "второй", но совершенно отрешиться от личности никогда никому не удавалось. Да и я ведь взяла книгу из-за имени на обложке. Истина всегда посередине. Мне показалась интересной и стоящей внимания периодичность девяноста для русской поэзии: 1730-е появляется "кружок", салон любителей поэзии; 1820-е - стихи выплескиваются в литературные журналы или альманахи, 1910-е - поэтические группы (символисты, акмеисты); 2000-е - новая форма, Интернет.

Замечательно хорошо про тематику и поэтические приемы, про поколенческую представленность, про наличие-отсутствие филологического образования у тех поэтов, которых автор считает наиболее значимыми на сегодняшний день (и я рада, что совпадаю с ним в части тех имен, какие мне знакомы). Про "Смерть автора" Ролана Барта, которую, наконец, внятно объяснили.

После всех катастроф, национальных и личных, она жила, и выжила, и продолжает жить в ореоле знаменитостей своего века.

Легендарный биограф Серебряного века, сама бывшая его частью, Нина Берберова рассказывает этой книгой о Марии Игнатьевне Закревской фон Бенкендорф Будберг. Вошедшей в историю двадцатого века под простым коротким и емким именем Муры. Ее биография даст сто очков форы авантюрному роману. Она могла быть прекрасной и блистательной, но бывала также тихой и уютной. Свободно владела пятью языками и в сфере ее интересов были вещи из самых разных областей, но никто не мог слушать, как она. И кстати же, о говорении - при безупречном английском и французском, по-русски говорила так, словно думала фразу на английском, а потом переводила дословно. Что ничуть не умаляло ее очарования в глазах величайших гениев эпохи.

Она лично была знакома с последним российским императором и кайзером Вильгельмом. Блок посвящал ей стихи, Горький, на любое упоминание о характере отношений которого с нею в советской печати был наложен запрет - "Жизнь Клима Самгина", а Герберт Уэллс мечтал жениться на ней, долго и безуспешно добиваясь согласия на брак. Она и сегодня, спустя столетие, владеет умами лучших мужчин - Борис Акунин сделал ее героиней самой яркой истории своего самоучителя по беллетристике "Русский в Англии".

Герберт Уэллс, А.М.Горький и Мария Закревская

Девятнадцати лет,юная фрейлина вышла замуж за дипломата барона фон Бенкендорфа, а двадцати семи овдовела (молодого барона растерзали бунтовавшие крестьяне). Крутила роман с английским дипломатом (и шпионом, готовившим свержение большевистской власти) Робертом Локкартом, была арестована вместе с ним и мистическим образом не только сама сумела спастись из машины уничтожения, перемоловшей столь многих, но и помогла выйти на свободу любимому. Она, впрямь, была кошкой о девяти жизнях, которая всегда падает на четыре лапы.

"Железной женщиной" называл Муру Горький, ближайшей помощницей и гражданской женой которого она была на протяжении двенадцати лет. Уэллс описал ее в "Постскриптуме к биографии" - трактате, в котором рассказал о своих любимых женщинах, и который завещал опубликовать после смерти последней из них. Но никто не понимал ее так хорошо и не написал о ней так подробно, как это сделала лично знавшая Муру Берберова.

Хотя назвать книгу лишь биографией героини было бы неверно. Не в меньшей, а скорее даже в большей степени - это повесть об эпохе. О ее значимых людях и знаковых событиях. О культурной и политической жизни линии которой пересекались и переплетались в отдельно взятой стране поразительно прихотливо и прочно.

В созданном ею мифе жили прадеды, служившие Александру I, прабабка, соблазнявшая Пушкина; сама она, дважды графиня и теперь баронесса.

Зло некрасиво и непременно человекообразно:
Спит с нами в постели и ест за нашим столом.
У.Х.Оден

В лесу, на окраине канадской деревни найдена убитой пожилая женщина. Одинокая учительница, которую все здесь знали и уважали, застрелена из лука. Нет, не экзотика, местные предпочитают охотиться с этим видом оружия, учатся владеть им с детства, в каждом доме есть лук, во многих не один: компактный, бесшумный, экономичный, разрешения на него не нужно и в специальном сейфе держать не требуется, а убойная сила не хуже, чем у огнестрела.

В чем бедная Джейн имела несчастье убедиться на собственном опыте. А ведь еще накануне казалось, что все в ее жизни переменилось к лучшему и впереди долгий гармоничный период. И она впервые в жизни пригласила друзей на обед, который обещала подать не в столовой, как всегда, а в своей гостиной. И тут надобно объяснить, Местечко Три сосны не просто деревня, двенадцать лет назад здесь обосновался знаменитый столичный художник Питер с молодой женой Кларой родом отсюда и тоже художницей - интересной и оригинальной, хотя пока совсем неизвестной.

И, как это часто бывает, по закону притяжения в деревне образовалась творческая община. Есть еще женщина-гончар, которая делает удивительно изящные вещи из глины, и Оливье с Габриэлем, тоже городские, которые открыли здесь таверну-тире-антикварный магазин: занятная концепция, всякую тарелку, на которой вам подали блюдо, тоже можно купить. И стол, за которым сидели, и стул - на котором.

Так вот, Джейн всю жизнь рисовала, об этом знала вся деревня, но никогда и никому не показывала своих рисунков, они были табуированной темой, в точности как гостиная в ее доме, куда не было доступа даже самым близким людям, даже Кларе, которая была не просто лучшей подругой, а почти дочерью. И за день до убийства, произошло два события: 1. Джейн решилась выставить свою картину на суд местного бомонда, который был шокирован контентом, но все же утвердил "Дорогу с ярмарки" на выставку; 2. она пригласила всех назавтра на обед в свою таинственную гостиную.

Что ж в этой картине было такого странного? Попытаюсь растолковать, как сама поняла. Рисунки Джейн примитивизм едва ли не в стиле наскальных пиктограмм, но персонажи удивительным образом узнаваемы, в этих ручки-ножки-огуречик видишь своих соседей и себя. И они не злобные карикатуры, но проникнуты любовью к тем, кто изображен. А изображены все жители деревни. то есть, вообще все. На этой картине еще козы, коровы, свиньи, собаки, но каким-то удивительным образом художнице удалось добиться, что узнаваемы даже они, все здесь искрится бьющей через край витальностью.

И когда местное компетентное жюри сначала застывает, столкнувшись с прежде невиданным, а потом дает картине Джейн зеленый свет, вот тогда она и приглашает всех на обед в свою таинственную гостиную. Они войдут, но уже без нее. И то, что там найдут окажется куда более шокирующим и трагичным. Но прежде в Три сосны из Квабека прибудет восхитительный Арман Гамаш со своей командой - первый, совершенно очаровавший меня после Холмса и отца Брауна в детстве, сыщик.

Дивный роман. Без расчлененки и затейливых способов умертвия, в традициях старого доброго детектива. И не случайно Луиза Пенни семикратная обладательница премии Агаты - единственная в мире. Ищете хороший детектив, умный и без мерзостей - берите "Убийственно тихую жизнь"