Вася открыл глаза за минуту до будильника. Прислушался – все ещё спали. Сестре в институт к обеду, на лекции, мама болела насморком, а отец хуярил на буровой вахтовым методом. Подрочить! – пришла мысль в голову мальчику и была осуществлена. Сегодня трудный день, шесть уроков, необходима какая-то разрядка. А выходить отвечать по истории на тему «Причины и итоги русско-японской войны» с каменным стояком как-то неловко.
Зубная паста кончилась, потому что ёбнутая сестра использовала её, как анальную смазку. Её бойфренд работал технологом на шарикоподшипниковом заводе, поэтому денег на нормальный лубрикант не находилось. Зато анальных шариков было в достатке.

Сполоснув рот чуть тёплым чаем, Вася набросил портфель на плечо и побрёл в школу. Обычно под дороге он заходил за своей одноклассницей-соседкой, Леной, но два дня назад она заболела и в школу не ходила. Среди мальчиков в классе ползли слухи о том, что у неё «из письки идёт кровь». Вася эти слухи решительно отвергал, не мог он поверить, что его лучшая подруга способна так лохонуться. А одного умника из параллельного класса, который принёс какую-то заповедную книжку и сказал, будто «у всех девочек так», Вася и вовсе отпиздил вешалкой.

Первым уроком сегодня была литература. Вела этот предмет «толстый и грудастый знаток словесности» Клара Петровна. До сорока лет, учительница не знавала радостей мужской ласки и перманентно подрачивала на портреты великих писателей. Озорной Пушкин, брутальный Лермонтов, властный Блок… Когда хотелось чего-нибудь совсем необычного, на помощь приходил Лев. Который Толстой.
Однако, когда учителям втрое прибавили зарплату, Клара Петровна сумела найти себе мальчика из аспирантуры. Он снимал у неё комнату, столовался, а взамен вкручивал лампочки в плафоны и сверлил дырки. В стенах.
Бегло проверив домашнее задание(Я памятник воздвиг себе нерукотворный…), учительница велела читать по ролям Онегина. Маленькая прыщавая Татьяна «Газелька», которой досталась роль Татьяны, так смущалась при диалогах с Онегиным (Васей), что через пять минут безудержно захотела в туалет. «Татьяной» стала Катя, отличница, которая была влюблена в Васю. Катюша читала так эмоционально, страстно, что незаметно начала поглаживать свою грудь, облизывать губы, посматривая на «Онегина». Весь класс ржал, Клара Петровна разбушевалась, обозвала всех «озабоченными идиотами» и велела за неделю прочитать всем «Идиота» Достоевского.

С таким идиотским настроением, всё ребята пошли на два урока труда. Только в наших современных ебанутых школах «труды» ставят в середине уроков. Чтобы мозг, загруженный «эпитафиями» и «эпиграммами», отдыхал, а потом все, потные и грязные, шли на «физику», «биологию» и «ОБЖ». Трудовик Сеич был леченым алкоголиком. Но не в этом была его изюминка, ведь все трудовики жутко бухают. Сеич лучше всех в городе умел делать табуретки. Раньше он трудился на мебельной фабрике, но с перепою неправильно прибил гвоздь, на который сел какой-то депутат, зашедший на фабрику прикупить себе домашнюю обстановочку. Депутат устроил скандал, Сеича уволили, он бросил пить, возненавидел всех депутатов, устроился трудовиком в школу и учил детей сколачивать прочные табуретки, прерывая занятие своими анархическими тирадами. Школьный завуч, бывший «политрук» учительского коллектива ненавидела Сеича за это, но сделать ничего не могла, ибо сейчас у нас в стране свобода «труда» и свобода слова, бля.

Наскоро создав шаткий стул, чьими формами восхищался бы любой любитель кубизма-абстракционизма, Вася с «трудовой четвёркой» в кармане пошёл в столовую, хавать. Это раньше всем давали гречневую кашку с тушёнкой и заставляли есть, словно в детском саду… а тех, кто плохо жрал, отчитывали перед октябрятской звёздочкой. Сейчас же, Васёк накупил себе «кириешек», чипсов и, сидя за столом, счастливый, портил себе желудок.

«Физику» Вася любил. Вела её забавная Татьяна Викторовна. Погоняло у неё было «Горгона», потому что, рассказывая детям про статическое электричество, она тёрла расчёску о шёлковый платок и проводила по волосам. Волосы вставали дыбом, и Татьяна Викторовна становилась похожа на Медузу-Горгону. «Видите?» - говорила Горгона, показывая на свою редкую вздыбленную шевелюру. – «Это и есть пример закона Кулона для статического электричества». Горгона в свои 35 была незамужняя. Потому что после третьей рюмки коньяка с потенциальным ёбарем, учительница плавно переходила как раз к закону Кулона и его примерах.

По «биологии» проходили грызунов. Маша принесла своего крыса-альбатроса Эдуарда и предложила пожертвовать питомцем для препарирования. Наталья Иванна, учительница биологии обоссалась со страху, сломала стул, на который запрыгнула и побежала жаловаться директору. «Биология» была сорвана. Кормили Эдуарда кириешками. Плевались из трубочек.

ОБЖ-ист, капитан Руцкой, был человеком весёлым, но ёбнутым. Все дети, включая девочек, должны были называть его не иначе, как «товарищ капитан». А мальчики ещё и отдавать честь. На честь девочек Руцкой предусмотрительно не покушался.
Показывая, как надевать противогаз, капитан («Джек Воробей») ходил меж рядов, покачивая гофрированным «хоботом», рассказывал что-то, и только к концу урока понимал, что дети нихуя не слышат.
А ещё у капитана Руцкого был любимчик Лёва – манекен для отработки искусственного дыхания. Во время упражнений, учитель с таким умилением смотрел на детей, лобызающих Лёву, что Вася совершенно справедливо считал его педо-пидором. И поэтому обходил стороной.

Занятия закончились… Вася собрал портфель и бодрым шагом побрёл домой, прикидывая в уме, чем ему заняться вечером, поделать домашнее задание, или пойти к Петьку играть в компьютер, или к Ленке, поинтересоваться состоянием её письки. Или попрыгать с гаражей сальтом в снег…
Потому что не совсем понятно, что нужнее: делать уроки или их извлекать.