"Фотография – процесс совращения. Как бы ни был властен человек в жизни, в момент фотосъемки он принадлежит тебе целиком. Не всем фотографам удается совратить моделей. У моей жены и у многих других не получается. Они – честные фотографы. Я – нечестный."

"Меня интересует власть – будь то сексуальная или политическая. В своем творчестве я насмехаюсь над массовой культурой, создавшей конвейер, призванный регулировать и направлять желание. Хотя мне трудно дистанцироваться от подобного стиля мышления: в собственных фотографических фантазиях я в избытке нахожу черты манипулятивности и постановки."

"Меня восхищают лица знаменитостей или людей с дурной репутацией, любой человек, удививший мир."

"Есть еще одна неплохая история, я был хорошо знаком с Ленни Рифеншталь, часто снимал ее. Она прекрасно знала, что я еврей, а я знаю, что она была членом нацистской партии, хотя никогда в этом не признается. В последний раз я снимал ее два года назад, приехал к ней домой, мы сели за стол, она взяла меня крепко за руку, вытащила газету, где было написано: "Хельмут Ньютон сказал, что Рифеншталь - старая нацистка". Она сказала, "поклянись, что ты этого больше никогда не повторишь, тогда я разрешу тебе меня фотографировать". Но в этот момент я мог обещать ей все, что угодно, даже жениться ради съемок, такой я достойный и честный человек. Я глубоко ею восхищался. Она лгала, скрывая свое политическое прошлое, лгала по-крупному, мы все это знаем. Но она была самой революционной фигурой в кино того времени. Я имею в виду, что хотя предмет "Триумфа воли" ужасен, тем не менее, это был прорыв в кинематографе."

"Я насмехаюсь над массовой культурой, я не только в творчестве, но и в жизни делаю это. Вот уже пятьдесят лет я живу с нормальной женщиной. Слава Богу! С модельками я бы рехнулся! А они-то, гламурные, олицетворение масс-культа и есть. Но знаете, какие они? Худосочные тупицы! Или молча лупают пустыми глазенками, или трещат о всяких пустяках. Есть, впрочем, и те, кто тщится разглагольствовать на серьезные темы, эти - самые нелепые. Как-то раз приключилась история: из-за жары модель лишилась чувств. Пока ее откачивали, я снимал, не переставая. Она потом упрекала меня в черствости. Надо же! Еще претендует на что-то! Определенно модели - худшее в моем ремесле. А все остальное? Мне нравится!"

"Иногда они настолько тупы, что могут только молча сидеть напротив, глядя перед собой с бессмысленным выражением на лице, или мотать мне нервы пустой болтовней. А все верят, будто они могут рассуждать о чем-нибудь важном. Да они хуже всех!"

"Сексуальность никак не связана с тем, какая у женщины грудь – большая, маленькая или ее вообще нет. Я думаю, все это связано с головой. Это интеллект. Я полагаю, то, что происходит в голове у женщины, гораздо важнее того, блондинка она или брюнетка."

"Часто мужчины признавались, что мои серии с изображением обнаженных женщин вызывали у них внутренний ужас. Это тот самый эффект, который мне нравится".

"Я не понимаю, что такое эротика! Не знаю, что значит это слово! Тень на плетень! Секс - другое дело. Хотите расскажу? Однажды у меня была Анита - ни за что не ляжет в постель, пока не завесит все иконы в доме. Еще была Жозетта - эта накрасит губы ярко-ярко и нацеловывает мои сорочки, а я потом вижу пятно от помады - и, естественно, вспоминаю шалунью. Вам интересно? Продолжать?.."

"У меня есть некий внутренний клапан-предохранитель - он не дает снимать порнографию, хотя, поверьте, я имею все возможности для того."

"Клиенты идут ко мне, ожидая увидеть навороченную студию, - рассказывал он. - А что видят? Четыре стены, 500-ватную лампочку, включаемую лишь в исключительных случаях, да старенькую картонку - для тени. Конечно, люди разочаровываются. Но они не понимают: в студии есть главное - я!"

"Cтудия убивает фотографа, белая стена опустошает кадр, я никогда не работаю в студии!"

"Женщина живет не напротив фона из белого картона. Она живет в доме, в машине и на улице."

"Я знаю гораздо лучше то, что нужно журналу или клиенту, чем то, что нужно мне."

"Фотография никогда не лжет, но моя – всегда."