Глава 5.
ЗАЖГИ СВОЙ ВНУТРЕННИЙ ОГОНЬ.
Доверяй себе. Наполни жизнь смыслом,
С которым ты будешь счастлив жить
До конца дней своих. Реализуй лучшее в себе,
Раздувая из крошечных искр
Возможностей пламя свершения.
Фостер С. Макклилан
( муз фон Evanescence – hello (instrumental remix)
Прошло 5 лет.
Знаменитый музыкант Том Каулитц обедал у себя в гостиной, сидя в плетёном кресле у окна, как то вошло у него в обычай в последние несколько месяцев. Тяжёлые шторы были небрежно отдёрнуты в сторону. Небо за окном было тяжёлым и серым, и плотный, слоистый туман пробирался между стволами деревьев в парке.
Круглый столик, за которым он сидел, был выточен из ливанского кедра. Нагревшись на солнце, дерево источало приятный аромат, но этим утром столик был тёмным и холодным. Он налил кофе в стакан, снял с тарелки серебряную крышку и взялся за яичницу с карри и беконом. На полочке над тостами и крыжовенным вареньем лежали утренние газеты и аккуратно сложенный журнал. Держа стакан в левой руке, Том отхлебнул кофе, а в это время раскрыл журнал на столе. Взглянул на первую полосу, там он увидел своё лицо, и лица остальных участников группы Tokio Hotel. За последние 5 лет ребята внешне не особо изменились – Густав стал мужественнее, немного подрос, Георг обрезал длинные волосы. Что касается Билла, он, можно сказать, претерпел наибольших изменений. Он всё так же носил длинные, тёмные волосы, но они больше не торчали живыми прядками, а уныло спадали с плеч, а нередко и вовсе были связаны в хвост. Его бледное, узкое лицо представляло собой интригующую загадку: крайняя молодость – ему было пока 24, - в сочетании с опытом взрослой жизни мега-звезды, секс-символа и … примерного мужа Анабэль. Глаза у него были тёмные, живые и серьёзные, а лоб избороздили преждевременные морщины.
Что касается самого Тома, он также изменился. Он стал привлекательным молодым человеком, и к тому же его окутывал аромат славы, сладкой и опьяняющей, точно запах жимолости летним вечером. Том всё также оставался немного ниже своего брата, лёгкого сложения, и действовал он стремительно и уверенно. Его уверенность в собственном интеллекте, которая некогда опережала его опыт и навыки, теперь поддерживалась умением держать себя в обществе. С поклонниками и масс-медиа он был неизменно любезен и обаятелен, хотя держался несколько отстранённо, как бы поглощённый некой душевной меланхолией. В сравнении с эксцентричными выходками Билла, эта сдержанная отрешённость выглядела элегантной, что придавало Тому лишней таинственности. Свои дреды он отстриг. Но причёской особо себя не утруждал, кепки всё так же оставались главной частью гардероба Тома. Стиль в одежде никто из участников группы кардинально не поменял. Только Билл стал носить сугубо тёмные и мрачные вещи.
Все участники группы получили высшее образование. Георг и Густав поступали в Университет Экономики и Менеджмента на экономический факультет, так как открыли общий ресторанный бизнес. Том закончил режиссёрский факультет Гамбургской Академии Культуры. Билл осуществил свою давнюю мечту и выучился на дизайнера в Берлине. Он довольно преуспел в новой профессии. В ближайших планах у него был выпуск собственной линии одежды и аксессуаров.
Стоит заметить также, что братья стали заниматься благотворительностью. Первым решение принял Том. Он договорился о создании фонда помощи детям с тяжёлыми врождёнными пороками. В детские дома и медицинские учреждения Германии и близлежащих стран поставлялись редкие медикаменты. Несколько раз в год оплачивались дорогостоящие операции.
Билл, как и раньше, заботился о животных. С тех пор, как умер Скотти, его любимый пёс, Билл завёл в Магдебурге другую собаку, Мэр. Он взял её из приюта, закрывающегося по причине недостачи финансирования. Когда он прочёл эту ошеломляющую новость в интернете, он не смог этого позволить и перевёл деньги на восстановление заведения. Как только фанаты группы проведали о существовании личного приюта Билла Каулитца, сотни животных были разобраны по домам счастливыми поклонницами. Билл последовал примеру своих преданных фанов и теперь в родительском доме объявилось молочно-серое чудо, с курчавой длинной шерстью, тёмными глазками- бусинками, висячими ушами и коротким, обрубленным безжалостными подростками-извергами, хвостом.
В журнальной статье описывалась очередная выдуманная история от журналистов. Теперь досталось Биллу. Там говорилось, что его брат устроил разборки со своей женой Анабэль в холле гостиницы Националь. Том хмыкнул и потянулся за газетой. Он прочёл оглавление внимательно, хмуря брови. Потом снова сложил газету и со вздохом вернулся к обеду.
Зазвонил мобильный телефон. Том, несмотря на то, что рот у него набит беконом, ответил. Звонил Билл.
- Том, у меня трагедия, – у Билла дрожал голос. – Песня. Последняя. Она повреждена. – Билл сделал тяжёлый вздох. – Копий нет. Ни у кого.
Том судорожно проглотил большой кусок. - Успокойся, Билл. Сделай выдох. Всё будет хорошо. – Как можно ровнее сказал он.
- Но я так хотел спеть её сегодня. Я уже внёс её в концертный список. Даже Йосту успел сказать об изменениях. Том, празднование годовщины Двух «Р» накрывается.
Том резко встал из-за стола. Он вытащил из кармана джинс второй телефон и стал пролистывать телефонную книгу.
- Слушай, я думаю, можно что-то придумать, - уверенным тоном успокоил брата Том. - Как насчёт студии звукозаписи? Там обязательно должны были оставить несколько копий.
- Но ведь это в другом конце города. Это, значит, ты не сможешь отдохнуть перед концертом, – расстроено вздохнул Билл.
- За меня можешь не волноваться. Мне будет спокойнее, чтобы ты не нервничал и не волновался, брат. – Тихо сказал Том. – Я постараюсь выехать сразу после спорт-зала.
- Спасибо, брат. Буду с нетерпением ждать! – Голос Билла немного оживился.
Глава 6.
СОН ВО СНЕ.
( муз фон My Chemical Romance - Famous Last Words )
Темнеет. Я сказал « Да, братик. Я горжусь тобой». Хорошо, что успел сказать…
______________________________________________________
Мой автомобиль двигался по Пражскому мосту. В салоне играла новая песня нашей группы. На улице стемнело. Утренняя прохлада превратилась в мерзкую дождливую погоду. Уже несколько лет я перестал любить дождь.
Скоро два года, как я стал самостоятельно водить автомобиль. Я ездил на отличной спортивной восьмой BMW 2008 года. Для начала было ничего так. В ближайшем будущем я планировал заказать что-нибудь из поколения десять всё той же BMW.
Автомобили двигались медленно, шёл проливной дождь, видимость равна нулю.
«Снова ремонт дорог», – озаботился я, нервно поглядывая на часы.
По проспекту шёл поток машин, впереди близился тоннель. Я подумал, что успею проскочить, и выехал из своего ряда на обгон. Пришлось затормозить – навстречу, на огромной скорости, неслась машина. Места для объезда было достаточно, но она всё же врезалась мне в левое переднее крыло, отчего мою машину развернуло.
Меня тряхнуло, но на мне был ремень безопасности. Я не был сильно ранен… если бы не фургон, врезавшийся в правое заднее крыло БМВ и ударивший вдоль осевой линии. С другой стороны приближался грузовик. Ударил машину в лоб. Послышался скрежещущий грохот, звон разбитого стекла. Я сильно ударился головой, и свет померк у меня перед глазами. На миг мне показалось, что я вижу себя без сознания, истекающим кровью. Потом наступила темнота.
____________________________________________
- Том, - послышался мне голос, откуда-то издалека.
- Что? – ответил я.
- Ты знаешь, что случилось? – снова услышал тот же голос.
- Да, поел несвежего бекона на обед. – Пошутил я.
_______________________________________________________________________
Я снова пришёл в себя. Боль была нестерпимой. Я слышал своё дыхание, этот ужасный звук. Затруднённое поверхностное дыхание с редкими булькающими звуками. Я ужаснулся. На миг вспомнил страдания Анджелины. С ней такое случалось перед её смертью всё чаще – эпилепсия – страшная болезнь. Постепенно я понял, что нахожусь в комнате.
Вот я. Лежу на кровати. Весь в многочисленных трубках. Глаза закрыты.
- Кто вы? Врач? – Спросил я. – Вы оперируете меня? Почему вас не видно? – я снова сделал глубокий вдох, испытывая неугомонную боль.
Возникла другая боль, на этот раз в моём сознании, и она всё росла. Казалось, я настраиваюсь на неё, как на радиоволну. Боль была не моя, а Билла. Он плакал от страха. Потому что я был ранен. Он за меня боялся. Я чувствовал его боль. Он ужасно страдал. Я тщётно пытался произнести его имя. «Не плачь, - думал я. – Я поправлюсь. Не бойся. Я люблю тебя, брат. Где ты?»
Я почувствовал, что начинаю подниматься из мрака. Я лежал на кровати. Боль вернулась, пронизывая всё моё существо. Никогда прежде не испытывал я подобной боли. Я понимал, что исчезаю. Да, именно исчезаю.
Тут я услышал ужасающий звук. Хрип в горле. Я молил Бога, чтобы поблизости не было Билла и мамы с папой и чтобы они это не услышали. Эти звуки привели бы их в ужас.
И тогда мне на ум пришла мысль: «Том, ты умираешь».
У постели кто-то появился. Я чувствовал это, но не видел никого.
- Не противься, Том, - услышал я.
Я рассердился на эти слова. Кто бы ни были эти призраки, они хотели моей смерти. Я мысленно сопротивлялся. Не поддамся! Билл! Я мысленно его звал. «Не отпускай меня! Не дай мне уйти!»
И ещё одно новое ощущение. Я лежал, боль уменьшилась. Она постепенно утихала.
Испугавшись, я попытался восстановить боль. Через несколько мгновений она вернулась, ещё более нестерпимая. Агонизируя, я за неё цеплялся. Боль означала, что я ещё жив. «Не поддамся! Билл!» Мой рассудок с мольбой взывал к нему.
_______________________________________________________________________________
В тот же миг я оказался в родительском доме. Удивительно. Я стоял на пороге и осматривался вокруг, не веря своим глазам.
Я повернулся на клацающий звук когтей по полу. В прихожую вбежала Мэр. Увидев меня, она принялась скакать от радости. Я назвал собаку по имени, радуясь, что вижу её.
- Мэр, ты видишь меня? – Обрадовался я.
- Видит, - снова вмешался этот голос, - собаки не люди.
И тут передо мной появилась непонятная, словно размытая фигура человека. Она энергично размахивала туманными руками, якобы давая о себе знать.
- А теперь ты меня видишь? – Спросила фигура.
- Это вы, Док? – Улыбнулся я. – Почему не в фокусе?
- Будет отчётливее, когда захочешь. – Сказала фигура.
- Почему я так быстро оказался в родительском доме? – Поинтересовался я. Я стал немного нервничать.
Фигура Дока сделала поворот и подплыла ближе ко мне:
- Во сне нет времени, Том, – мне показалось, что Док улыбнулся.
Перед глазами снова замаячила туманная фигура. Она крутилась, будто танцевала вальс. Потом остановилась передо мной. Казалось, он всматривается в меня.
- Ты умер, Том. – Громко сказал Док.
Я вошёл в гостиную. Билл сидел на краю дивана. Он подтянул ноги к груди. Голова покоилась на коленях. Волосы были связаны в хвост. Глаза были опухшие, слёзы не высыхали. Он устало поднял голову и осмотрелся, будто почувствовал вошедшего.
- Вы мне снитесь, Док. – Я пытался скрыть тревогу. – Если бы я умер, я бы понял это!
- Трудно сказать. – Заговорила фигура. – У всех по-разному.
Я с отвращением посмотрел на него.
- Это абсурд, - сказал я.
- Это правда.
- Если бы я умер, то не мог бы размышлять, - заявил я. – И не смог бы с вами разговаривать.
- Нет, Том…
У меня мороз пошёл по коже. Откуда вообще он знает моё имя и что делает в доме родителей? Я стал пристально в него всматриваться. Я что, его знаю? И поэтому он появился в моём сне?
Нет, вовсе нет. Я испытывал к нему неприязнь. Во всяком случае, я подумал ( несмотря на досаду, эта мысль вызвала у меня улыбку ), что это мой и только мой сон.
- Идите и разыщите свой сон, - сказал я, испытывая удовлетворение от своей остроумной реплики.
Но мне никто не ответил. Я увидел маму. Рядом с Симоной сидел отчим и успокаивал её. Тут же сидела тётя и приговаривала: «Крепись, дорогая. Тебе нужны силы».
- Почему я их всех вижу, Док? – Спросил я, наблюдая за мелькающей фигурой незнакомца. – Всех, кроме…
- А меня ты не хочешь видеть, - перебил меня Док.
Я снова увидел, как плачет Билл.
- Не плачь, - слышал я собственное бормотание. – Скоро я проснусь и буду с вами. Дай мне только немного поспать.
Я закрыл глаза. Но не смог простоять так и минуты. Я не мог позволить родным плакать. Надо было выяснить, что случилось, и прекратить это, чтобы они не плакали так горько. Я был не в силах вынести отчаяние Билла.
В конце концов мне пришлось открыть глаза.
Глава 7
БЕСКОНЕЧНЫЙ СТРАШНЫЙ СОН.
( муз фон Deftones – Beware The Water)
Я оказался в церкви, которую раньше никогда не видел. Все скамьи были заняты людьми. Серые фигуры, с поникшими головами. Я пошёл по центральному проходу, пытаясь понять, почему оказался здесь. Что это за церковь? И почему оттуда доносятся звуки Билла? Я увидел их, сидящих в первом ряду, одетых в чёрное. Справа отчим, слева Густав, Георг, Йост. О, когда же ты успел поседеть, друг?
Я видел их отчётливо. Я по-прежнему слышал рыдания, хотя Билл молчал. «Это в его сознании, - дошло до меня, - а наши сознания настолько близки, что я их слышу». Я поспешил к нему, чтобы успокоить.
Я встал перед ним.
- Я здесь, - сказал я.
Он всё смотрел вперёд, словно я ничего не сказал, словно меня там не было. Никто из них на меня не смотрел.
Я вытянул руку, чтобы коснуться плеча Билла.
Он дёрнулся, поднял глаза и побледнел.
- Что случилось? – спросил я.
Его невидимые слёзы вдруг проявились на лице, и он поднёс ладонь к глазам, чтобы их скрыть, стараясь подавить рыдания.
- Билл, что произошло? – спросил я.
Не ответив, он взглянул на маму. Лицо её словно окаменело, по щекам сбегали слёзы.
Ко мне приблизилась фигура Дока.
- Том, просто поверь в это. Поверь, что ты умер. Это твои похороны.
- Да что с вами, Док, почему вы такой размытый, - удивлялся я, всматриваясь в мутную фигуру. – Почему я их вижу, а вас… - Я протянул руку к нему.
И тут я впервые понял, что я вижу себя. До этого я будто не принадлежал своему телу. Я всматривался в свою отчётливо видимую руку.
- О, Том, это уже хорошо, - вмешался Док. – Ты начинаешь хотя бы верить в себя.
Я снова повернулся к родным и близким. Я посмотрел на Йоста, на Георга, Густава. Все они тихо сидели, Густав смахивал слёзы, Йост смотрел в пол, притрагиваясь к щекам трясущимися пальцами, пытаясь смахнуть слёзы, капающие с глаз.
Мне пришлось отвернуться; невозможно было видеть, как плачут близкие мне люди. Я пошёл в сторону алтаря, откуда доносился монотонный голос. Я увидел за кафедрой духовника. Он говорил надгробную речь. Слышались обрывки речи: « …любимый сын, брат, друг и сотрудник, Том Каулитц, наконец, обретёт покой. Он встретится со своим отцом…» И снова я услышал рыдания Билла. Я снова направился к нему. Он всё так же смотрел вперёд. Я опустился перед ним на колени. Внимательно посмотрел в глаза, переполненные тоской и страхом. К горлу подкатывал комок. «Братик, что же ты так мучаешься? Я здесь» Я поднёс руку к губам брата и словно провёл по ним. До этого недвижимый Билл, вздрогнул и тронул свои губы, будто ощутил моё прикосновение, а после посмотрел в сторону окна, его глаза снова наполнились слезами…
Я снова закрыл глаза, превозмогая уже душевную боль от увиденного.
«Вот и похоронили», - услышал я голос своего размытого спутника.
Я открыл глаза.
( муз фон HIM – In Joy & Sorrow)
Я сразу узнал этот интерьер. Тёмные обои, светлый паркет, огромный дубовый письменный стол. Большое окно, выходившее во двор. Это была моя комната, в родительском доме. Комната, в которой я провёл всё своё детство.
Билл стоял в моей комнате рядом с гитарой, мирно покоящейся на стойке рядом с креслом. Он медленно водил рукой по гладкой поверхности гитары.
Док подошёл поближе, как бы рассматривая моего брата и изучая его движения.
- Мы вместе её покупали в Берлине, - сказал я. – На годовщину Двух «Р».
____________________________________________________________________________
Внезапно я почувствовал усталость. Я был измотан, но спать не мог, снова лишь закрыл глаза. Я попытался встать и очнуться. У меня это получилось, но то, что я видел, казалось немного размытым. Я снова погрузился в дрёму.
Мне показалось, что на секунду я всё-таки заснул. Открыл глаза. Передо мной открылась другая картина. Я уже привык к постоянно меняющимся картинкам. Но я всё ещё оставался в своей комнате.
Мой стол был переставлен к окну. Яркий солнечный свет хорошо освещал его. Ранее висящие там шторы, которые полностью закрывали окно, позволяя оградить себя от фанаток, заглядывающих с дороги в окна, были раздвинуты по сторонам. Билл сидел за столом и что-то писал. На столе стояло мало вещей – в основном статуэтки с различных премий, полученные за многие годы. Сначала они все лежали в Гамбурге. Но позже мы стали забирать некоторые, в основном те, которые нравились. Я больше всего любил статуэтки с премии Echo. Я подходил всё ближе к брату. Рядом маячила фигура Дока.
- Мне здесь торчать и после похорон? – спросил я у него.
Ответа не последовало.
Я стал дальше осматривать свою комнату. Теперь я заметил ещё кое-что – вдоль стены была прибита длинная полка. На ней я увидел множество тёмных рамок со вставленными в них фото. В них я увидел себя. Так же я заметил, что Билл выставил фото Анджелины, Скотти и отца. Получилась некая «полка памяти» или «уголок скорби».
Док подошёл к фото с изображением Энджи, меня и Скотти. На ней мы широко улыбались оттого, что Скотти кидался на мои дреды и норовил укусить их.
- Смешной был пёс? – спросил Док.
- Не то слово, - усмехнулся я. Но тут же вспомнил о последних часах жизни пса.
(воспоминания Тома. - примю автора)Скотти лежал в плетённой корзине. Он тяжело дышал и то и дело поскуливал от боли. Анджелина сидела рядом с ним. Слёзы уже высохли и она молча смотрела на собаку, понурившись и бормоча нечто невнятное. Я сидел рядом и обнимал Энджи. Подошёл Билл. Его лицо было застывшим, ничего не выражающим. Он выходил в другую комнату. Я знал для чего. В его глазах виднелись уже высыхающие слёзы. Ему тяжело давались мысли о наших последующих действиях. Он немного поколебался и присел рядом с нами. Его рука тронула горячий нос Скотти. Он тихо заскулил, якобы приветствуя своего любимого хозяина. Я видел, как Билл старается не смотреть на огромную повязку на боку у пса, пропитанную кровью. Вчера на него напали дворовые собаки и искусали. Раны оказались очень глубокими. Скотти умирал.
Анджелина посмотрела на Билла.
-Я с ним поеду – сказала она.
- Энджи, - Билл перевёл дыхание. – Скотти больше не вернётся домой. – По его щеке потекла скупая слеза.
- Ты что, хочешь убить его? – тихо спросила она.
- Эндж, ему уже не помочь, - ответил я за брата. – Ему так будет легче.
- Убить – это легче?! – сквозь слёзы крикнула она.
Анджелина снова стала гладить собаку по взлохмаченной шерсти. Скотти жалобно стал смотреть ей в глаза.
Анджелина замолчала. Я также не знал, что сказать. Билл сидел, опустив голову и положив руку на маленькую лапку пса. Наконец он посмотрел на Энджи, взял её за руку и спокойно сказал:
- Лучше злись на смерть…
Перо скользило по бумаге. Бледные пальцы Билла крепко держали ручку. Он что-то писал на первой странице новой тетради.
«Милый дневник. Я пишу эту чушь, потому что мой психиатр дурнее меня. Он считает, что мне так легче…»
Я медленно опустил свои руки на плечи брата.
«Он думает, что когда умер отец, я переживал и проходил курс психотерапии, то чего ждать теперь. Думает, это он вытащил меня из депрессии. Но меня спасал Том». Перо аккуратно вывело буквы ТОМ.
Господи, - вздохнул я.
«Я просматривал стихи Тома. Он никогда не говорил, что пишет так красиво. Мои переживания, настроения, были пунктиком в его жизни. Так он мог помогать мне, быть ещё ближе.
Я провёл с ним много времени. Все выходы в общество были вместе, будь то концерт, презентация или просто поход в кино. Мне часто это доставляло удовольствие, но только сейчас я понимаю, что даже этого было недостаточно.
Он всегда заботился обо мне, был терпимым, понимающим. Да, представь себе, милый дневник, весь такой эмоциональный и легкораздражимый на людях Том, со мной был предельно спокоен. Он нормально относился к моим поддразниваниям и выходкам – ведь у него было замечательное чувство юмора. Я знаю, он меня любил. Иногда, бывало, особенно последнее время, когда мне было плохо, он обнимал меня и прямо говорил, что верит в наше будущее. Когда я лечился от срыва, я писал ему смски, что горжусь своим братом.
Вот если бы увидеть его сейчас. Сказать ему: «Томик, братик любимый, спасибо за всё…»
( муз фон Полина Гагарина – Колыбельная )
Я склонился к уху брата.
- Билли, - тихо прошептал я. – Я не исчез.
Билл перестал писать. Он медленно повернул голову в сторону… Рука, держащая ручку, застыла.
- Думай обо мне, - с надеждой шептал я. – Думай обо мне. Ведь мы всегда были вместе.
Я присел на колени справа от Билла.
- Помнишь, мы заканчивали фразы друг друга? Помнишь, да? – улыбнулся я. – Помнишь, мы заканчивали песни? Я начинал, ты отгадывал, что за песня и начинал её петь? Давай попробуем сейчас? « Я на твоей стороне, очень долго», - затянул я спокойный мотив. – «На… Я здесь. Я здесь, если ты захочешь, я здесь. Не важно, где ты», - напевал я мотив песни “Ich bin da”. - Продолжай, Билл. Что следует за последними словами? Скажи это…
Билл в непонимании крутил головой, словно услышал мои слова.
- Я не и-с-ч-е-з. Я ещё здесь, - я был переполнен надеждой, что Билл услышит меня, почувствует, - я ещё здесь, - повторил я, – ты записывай.
Я обхватил руку Билла своей рукой, невидимой для него, так, чтобы помочь записать. Я собрал все свои силы и направил на него взгляд.
- Записывай, - шептал я на ухо брату. – Это Том. Это Том. Я ещё здесь.
Снова и снова я направлял эти слова в сознание брата, пока он писал.
Слова получались искажённые и кривые, но это были те самые слова! Последняя буква вообще глубоко врезалась в бумагу, превратившись в искривлённую линию.
Я глубоко вздохнул и посмотрел на лицо Билла. Его глаза были закрыты. Скулы подрагивали. Я перевёл взгляд на его руку. Она всё ещё крепко сдерживала ручку, перо которой врезалось в ту самую последнюю линию.
- Прочти. Прочти, Билл, - снова заговорил я.
Я понимал, что Билл боится это увидеть. Я подпрыгнул от неожиданности, когда Билл судорожно вздохнул и отдёрнул руку от стола. Он в молчаливом оцепенении смотрел на бумагу. Он написал на листе бумаги : «Этотом_яещёздес_____» (Das ist Tom. Ich bin da. – Прим. автора).
Глаза Билла на мгновение закрылись, будто что-то причинило им боль, он резко вырвал исписанные страницы из дневника, разорвал бумагу и выбросил комок прочь. Он вскочил из-за стола. Я ужасно переживал за брата, его состояние в тот момент было ужасным. Билл обхватил голову руками и начал плакать. Он стенал по комнате.
Билл быстро ходил из стороны в сторону. Слёзы мешали ему видеть. Он упал на кровать. Невероятная ярость от собственной беспомощности ввели его в смятение. Он вскочил с моей кровати, схватил покрывало с неё и нервно скинул на пол. Меня захлестнула волна парализующей печали. «Боже правый, это, должно быть, всё-таки, сон! – думал я, вдруг возвращаясь к прежним мыслям. – Это не может быть правдой!»
______________________________________________________________________________
Мои глаза затянула белая пелена. Я на миг зажмурился.
( муз фон Placebo – Song To Say Goodbye)
Я прищурился. У себя под ногами я увидел коротко стриженый газон. Пахло свежестью. Недалеко я увидел необыкновенно красиво цветущее лиловыми цветами дерево. Я любовался им. Но через мгновение я внимательнее присмотрелся к местности. Я увидел могильную табличку. Как я сюда попал? Вам когда-нибудь случалось очнуться в своей машине и с недоумением обнаружить, что ты заехал очень далеко и не помнишь, как это произошло? В тот момент у меня было подобное ощущение. Правда, я понятия не имел, что же там делаю.
- Боже, когда это кончится? – в отчаянии сказал я. Я увидел Билла. Он стоял над могильной плитой. Видимо, только пришёл.
- Том, тут правил нет, - услышал я голос Дока. – Кончится, когда захочешь. Главное сконцентрироваться на том, что можно уйти в другое место.
Я не понял, о чём говорил Док.
- А ты уходил? – поинтересовался я.
- В другое место, - усмехнулся Док. – Ха! Думаешь, я плод твоего воображения? Нет! Я реален. Он реален. – Сказал он, указывая на Билла, всё так же стоящего у моей могилы. - Ты реален. Всё реально! В том-то и смысл. Если он есть…
Я подошёл вплотную к Биллу. Мне показалось, что он ещё больше похудел. Кожа его была бледной. Глаза закрыты тёмными очками. В руках он держал букет васильков. Это были любимые цветы Анджелины. С тех пор я тоже полюбил их. Они напоминали мне о всём хорошем, что когда-либо происходило со мной. Конечно, Билл помнил это.
Снова появился Док. Он повернулся к моему брату.
- И страдает он, потому что ТЫ этого хочешь.
Я опустился на сырую землю, чувствуя себя безвольным и несчастным. «Бедный Билли, - думал я. – Теперь ему придётся начать новую жизнь. Места, которые мы собирались посетить, захватывающие проекты, которые мы планировали. Написать вместе книгу о группе. Купить где-нибудь дом и жить там семьями. Посетить, наконец, места, о которых всегда говорили, но ещё не видели. Быть рядом, наслаждаясь жизнью и обществом друг друга».
Теперь всё было кончено. Я ушёл. Близнец остался один; я его потерял. Мне нужно было жить. Я сам виноват в том, что погиб. Я был глупым и легкомысленным. Теперь он остался один. Я не заслуживал его страданий. Растратил попусту многие мгновения жизни, которые мы могли использовать для общего удовольствия. Теперь я загубил оставшееся у нас время.
Я его предал. Чем больше я об этом думал, тем более отчаивался. Почему бы смерть была концом, прекращением всего. Всё, что угодно, только не это. Я чувствовал, что теряю надежду, что меня опустошает отчаяние. Существование теряло смысл. Зачем всё это продолжать?
Билл снял очки, присел на землю, поджав ноги. Он смотрел на могильную плиту. Потом стал убирать опавшие лиловые цветы. Я прочёл надпись. «Навсегда… Любимый сын и брат Том Каулитц» Билл провёл пальцами по имени «Том».
Я присел слева от Билла и прошептал на ухо: «Не бойся, братик, я никогда тебя не брошу» Я немного приобнял брата. «Я снова вспомнил слова из одной из песен. Всё та же “An Deiner Seite” - Я не хочу мешать и я не хочу быть тут слишком долго. Я буду говорить только тут, рядом с тобой. Я существую. Если ты хочешь, оглянись по сторонам и ты увидишь меня. Вовсе не важно, где ты есть. Когда ты до меня дотронешься, Ты почувствуешь меня…» Я напевал мотив старой песни. Следующими словами в этой песне были «...твоя жизнь бессмысленна…». Я запнулся на этой строке.
Всё это время Билл всхлипывал, сдерживая слёзы. Но после моих слов он громко зарыдал. Позже плач превратился в ужасный ор. Он обессилено упал на могилу, царапая её ногтями. Длинные волосы разметались по поверхности плиты.
Я резко встал. Ход моих мыслей стал меняться. Я вспомнил слова того человека: я могу покинуть это место.
- Прощай, братишка… - тихо сказал я.
Внезапно Билл замолчал. Он в недоумении стал оглядываться, словно услышал мои слова. Он поднялся на колени и, опустив голову, закрыл глаза.
______________________________________________________
(муз фон Игорь Крутой – Когда я закрываю глаза)
Я сконцентрировался на новой мысли. На чём-то вовне. И что же было вовне?
«Разве это имеет значение?» - думал я. Что бы ни было, хуже быть не может.
Я закрыл глаза и попытался представить себе место лучше этого. Сразу вспомнился океан. Музыка. Водопад.
Наконец я мысленно остановился на одной из всплывающих картинок. В голове крутилась песня. «Заканчиваем в вечности, сейчас я больше не боюсь. Впереди тоска…я знаю, что-нибудь останется немного от меня, я полностью уверен».(прим. автора - песня Wir Sterben Niemals Aus). Цепляясь за эти слова, я попытался вникнуть в них, чтобы они стали реальностью.
Мне показалось, я почувствовал, как моё тело пульсирует – вперёд, вверх. Я в испуге открыл глаза.
Я стоял в туннеле. Хотелось двигаться. Я побежал. Вдалеке виднелся яркий свет. Я чувствовал, как моё дыхание становится всё мощнее, причиняя мне боль. Я ещё более сконцентрировался, и движение ускорилось. Я мчался вперёд. Ощущение было тревожным, но и воодушевляющим. Теперь мне не хотелось его терять. Впервые после аварии я почувствовал внутри проблеск покоя. И начало познания – удивительное прозрение.
Существует что-то ещё.
