Бабушки, конечно, разные бывают. Есть спасающие Бабушки, которые тянут Репку, которая тянет срок, который по малопонятным причинам ей пришил Дедушка. Бабушки-сенсеи, которые скребут по сусекам и готовят смелых камикадзе. Милосердные, сострадающие Бабушки, которые плачут, когда курочка сносит (и видимо совсем) яичко. Бабушки-радистки, у которых ушки на макушке, но которые все время сбиваются с морзянки на старо-олбанский. Еще есть Бабушки-процентщицы, которые могут несколько назойливо понимать тенденции экономики. Да много еще других.

Но однажды я видела Бабушку, которую никогда не забуду. Я познакомилась с ней случайно, это было связано с работой. Она была еще не совсем старая Бабушка, и, даже можно сказать, не совсем одинокая. Она жила одна с маленьким мальчиком, ее внуком. Но больше у нее никого не было. Т.е совсем никого. Не так, чтобы кто-то просто жил в другом месте, а вообще никого. Так получилось. Но она мало рассказала об этом. Сначала она водила ребенка в детский сад, потому что работала. Но он часто болел, и его не с кем было оставлять дома. Ну и вообще, очень трудно работать с ребенком одной. Поэтому она ушла на пенсию. Я оказалась у них как раз из-за его болезни. У них, наверное, гости нечасто были, поэтому мальчик был жутко рад, носился туда-сюда, показывал какие-то книжки, игрушки, сыпал сахар в кружку с водой. В общем, баловался. Ему три года всего было. А с бабушкой мы совсем немного говорили. Странный разговор такой был, полуфразами, потому что я просто не знала, как говорить. То, о чем обычно говоришь с незнакомыми людьми, было как-то бессмысленным. Нет, она не грустная совсем была, нормальная. Только мне казалось, что она все знает. А с человеком, который все знает, также как и сам мир, и цену ему, светские беседы не получаются. Слова, наверное, дешевыми кажутся. То ли витало там что-то, то ли печать какая-то была. Если сказать одиночества, то будет неправильно. Заброшенности - тоже не совсем. Отделенности скорее. Ей уже ничего не нужно было от мира с его новостями, технологиями, старыми и новыми веяниями и тенденциями, мейнстримом, тайнами жизни и смерти, реинкарнациями и всем прочим. Она уже знала все тайны. Да и миру тоже от нее ничего не было нужно. Дарвин видимо так и не смог с ней договориться. Поэтому миру было по барабану. Два человека жили и любили друг друга, а больше никого не было. И мальчик бегал, радостный такой, и не знал, что ему придется здесь пережить. И стримы, и тенденции, и технологии тоже узнать придется. И разговор с Дарвином будет более чем серьезный. А бабушка знала. И я все думала, как же она это выдерживает. И как у нее вообще хватает сил. Все высоты духовных достижений великих последователей разных учений почему-то померкли в тот момент. Это было какое-то более высокое посвящение. Может быть, многие продвинутые практикующие его даже бы и не поняли. Да нет, не просто одинокая бабушка с внуком, там что-то другое было. И мне все время плакать хотелось. А мальчик очень забавный был. Я даже его сфотографировала. А когда собиралась уходить, он стоял рядом с бабушкой, и все улыбался, но как-то уже не так весело, мне показалось. Да я сама еле сдерживалась. Поэтому быстро нагнулась, чтобы надеть сапоги, и там молнию всё чего-то заедало... А он все еще смотрел и улыбался. А потом спросил "Еще придешь?" Я сказала, что наверное. Что бы я могла еще ответить. А когда вышла за дверь, то сдерживаться уже не надо было. А потом в лифте зачем-то нажала кнопку на 12-ый этаж, и поехала вверх. А потом поехала вниз. А потом опять зачем-то вверх, и каталась так. И когда ехала вверх, мне хотелось кричать "Ааааа!", а когда вниз – что-нибудь другое.
Да, кот у них еще был...