С утра пораньше я сурова, как наш районный прокурор, неприступна, как Форт Нокс, и совсем не склонна к светским беседам на отвлечённые темы с малознакомыми людьми. Короче, ни капельки не мила. Даже с натяжечкой, оговорками и в платьице с рюшечками, которого у меня, впрочем, нет и, пока я пребываю в здравом уме и твёрдой памяти, не будет.
Понятия не имею – зачем, но товарищ из соседнего дома на протяжении нескольких дней кряду изо всех сил пытался доказать мне обратное. Караулил меня в тени парковых аллей, выслеживал в лабиринтах дворовых тропинок, даже знакомых своих за мной следить подсылал. А потом провожал до моста, попутно осыпая комплиментами. Я долго терпела это всё это безобразие, даже не зубоскалила особо – не хорошо смеяться над человеком, которому ни свет, ни заря нечего больше делать, кроме как ходить по пятам за какой-то полусонной личностью, дабы сообщить этой самой личности о том, какая она замечательная. Но на третий день, точнее – утро, нашего знакомства, которое и знакомством-то по сути не являлось, поскольку не включало в себя стадии взаимного представления, он зачем-то поинтересовался, где я работаю.
Признаться честно, я уже давно ждала этого прекрасного момента и, дождавшись, не преминула воспользоваться таким удобным случаем для того, чтобы разыграть свою любимую двухходовку. Сначала предложила своему спутнику самому угадать ответ на свой вопрос. А когда, причислив меня к стану сотрудников местной налоговой инспекции и узнав, что его версия в корне неверна, тот попросил меня саму озвучить свою страшную тайну, расплылась в счастливой улыбке и чистосердечно призналась, что охраняю общественный порядок. Проще говоря, работаю в полиции. Точнее, не совсем работаю, а помогаю по мере возможностей. На добровольной, так сказать, основе. Я ведь детектив. Потому и не в форме, угу.
Узнав об этом, доселе чрезвычайно настойчивый в своём стремлении разговорить меня незнакомец, мигом сник, вспомнил о том, что у него нынче столько дел, столько дел, и, пообещав мне новую встречу, чуть ли ни бегом удалился в направлении ближайшей подворотни. Больше он, понятное дело, никаких поползновений к общению со мной не предпринимал.

Вот да, за что я особенно люблю свою профессию, так это за её лакмусовую сущность и, как следствие, поистине магическое воздействие упоминания оной на нежелательных собеседников.