По воле случая, мне намедни пришлось демонстрировать окружающим навыки поистине судебной (с учётом места действия) почти медицины.
Всё утро и внушительную часть дня я безвылазно просидела в зале суда, куда с недавних пор переселилась из кабинета завканца. Слушалось странное-престранное дело по частному обвинению, которое все знающие люди окрестили «делом века», поскольку разбирательство тянется уже добрых полгода, а конца и края ему всё не видно даже за горизонтом. Оно и не удивительно с учётом его весьма оригинальных обстоятельств.
Две пары супругов (каждый - лично от себя) взаимно обвиняют друг друга (муж-мужа и жена-жену – соответственно) в нанесении побоев себе любимым, причём у каждого есть свидетели и доказательства именно его правоты. В результате, на рассмотрении у нашей прекрасной судьи нынче находятся аж целых пять исков по одному и тому же основанию, но поданные от имени разных лиц. И ведь, что интересно, все заседания с участием этой весёлой компании редко когда оказывают короче трёх часов. А всё – стараниями чудного адвоката одной из заинтересованных сторон, о котором уже вирши слагать пора, такая уж он выдающаяся личность.
На этот раз процесс, и вовсе, растянулся просто до неприличия, поскольку пришлось допрашивать особенно много свидетелей, показания которых, к тому же, рознились едва ли ни по всем аспектам дела, что сильно усложняло процесс восстановления справедливости.
Первое из пяти назначенных на вчерашний день слушаний продлилось аж четыре часа, а второе – два с небольшим. После этого судья, наконец, объявила долгожданный перерыв и все стали расходиться – до нового акта баталий.
Дождавшись, пока многочисленные участники процесса разойдутся, кто куда, я тоже отправилась на заслуженный отдых. Однако, стоило мне переступить порог ставшего для меня уже практически родным зала заседаний, как все мои надежды на небольшую передышку рухнули в Тартар, ибо взору моему предстала картина маслом из тех, которые вам не хотелось бы узреть в первые минуты своего обеденного перерыва.
Одна из свидетельниц по делу в полуобморочном состоянии сидела на лавке, мёртвой хваткой вцепившись в локоть своей родственницы, и явно собиралась терять сознание. Остальные искатели правосудия, столпившиеся рядом, судя по ошарашенному выражению, застывшему их лицах, похоже, собирались последовать примеру своей подруги по несчастью. И только наша судья сохраняла хладнокровие и разводила бурную деятельность по приведению жертвы собственных переживаний в чувство. Но два вменяемых человека в форс-мажорной ситуации – это всегда лучше, чем один, решила я, и предложила ей свою помощь в нелёгком деле спасения утопающих и не только. Вместе мы отвели несчастную женщину в ближайшую проветренную комнату, удобно устроили её у окна, после чего судья отправилась успокаивать окончательно разволновавшихся граждан, а я осталась с нашей «пациенткой».
Первым делом её надо было напоить сладким чаем, что я и сделала. Живительный напиток пришёлся женщине по вкусу. Спокойная обстановка тоже сделала своё дело. В общем, через несколько минут наших посиделок моей подопечной стало получше. До такой степени, что, помимо извинений и благодарностей, она, наконец, смогла говорить и нечто осмысленное.
И всё бы хорошо, но начать нашу беседу она решила с заявления о том, что ей нынче не только плохо, но и страшно. Потому что раньше с ней никогда такого ужаса не происходило. Я поспешила её успокоить, заявив, что всё происходящее с ней по-русски зовётся банальной аритмией на фоне бесконечных волнений, так что переживать тут особенно не о чем. Та, правда, мне почему-то не поверила и уже вознамерилась хорошенько испугаться незнакомого диагноза, но тут я вспомнила, что мои понятия о страшном несколько отличаются от общепринятых, и тоном знающего всё на свете человека стала развивать свою мысль. Сказала, что если сердце колотится как незнамо кто – это не ужас. Ужас – это если б оно не колотилось. То, что руки трясутся – это тоже ничего; их сейчас вообще судорогой сведёт (ага, вот так), зато когда это пройдёт (секунд через несколько), станет получше (ну вот, а я что говорила!). Ну а головокружение – это вообще норма жизни. Порой неприятно, но не катастрофично. А если хорошенько присмотреться, то даже и интересно. С научной точки зрения, по крайней мере.
И если поначалу эта милая дама не проявляла особого интереса к моим словам, то к окончанию сего пламенного монолога у неё во взгляде всё же появился вопрос, а откуда, собственно, мне всё это известно. От ответа на который я изящно ушла, быстренько переведя разговор в более приятное русло. Не объяснять же было хорошему человеку, что обширные, но бессистемные познания в этой области я обрела в результате общения с творческими людьми, некоторые скорее прикончат тебя, чем позволят жить по-своему, а не так, как им хотелось бы.
Чуть позже к нам нагрянул некто Костя, которого, как выяснилось, народные массы ещё в самом начале переполоха отослали в аптеку. Он попытался накормить свою родственницу какими-то чудодейственными таблетками с содержанием кофеина, которые ему посоветовала продавщица, но, получив от меня убийственный взгляд и подробное объяснение, почему не стоит предлагать злосчастное лекарство человеку, у которого сердце и так бьётся раза в два быстрее, чем следовало бы, быстренько ретировался. Ну а я, ещё немного посидела с нашей свидетельницей, а когда та практически окончательно пришла в себя, передала её лично в руки сестре, с которой взяла клятвенное обещание не экспериментировать медикаментами и, если вдруг что, всё-таки вызвать врача. Потому здоровье определённо важнее любого процесса.