И вновь я классическим образом забегалась, чему, признаться, ужасно рада. Поскольку, как показывает практика, мне совершенно противопоказано всяческое спокойствие, которое бездействие, – оно слишком плохо сказывается на моём самочувствии, уж не говоря о настроении.
Спать три часа в сутки гораздо приятнее (а в моём случае – ещё и определённо полезнее), чем, например, те же шесть и уж тем более восемь. Надо, наконец, не только понять это, но и выкинуть из головы дурацкие стереотипы насчёт пользы многочасовых блужданий по стране Морфея, а то пользы от них никакой, а душевных терзаний – бесконечное множество.
Кстати, о стереотипах. У нас же в пятницу исторический день был. Мы писали то самое эссе (в том числе и про стереотипы, от которых надо отказываться в угоду объективности мышления), которым на протяжении всего семестра нас пугали старшие товарищи, а мы, соответственно, – друг друга. Так вот, нам, как ни странно, относительно повезло с темами - в том смысле, что всё могло быть и хуже, причём, намного. На содержании наших сочинений, правда, это почти никак не отразилось, ну да, речь не о том.
На втором часу созерцания окружающего мира и ожидания очередного пришествия вдохновения со мной случился культурный шок. Мне к тому времени уже здорово поднадоело любоваться скромной красотою противоположной стенки и кокетливо висящей на ней доски, так что я стала спешно искать какой-нибудь другой объект для своих наблюдений. Оглядевшись по сторонам, но так и не найдя на просторах аудитории ничего и никого, достойного моего внимания, я пошла на отчаянный шаг и скосила взгляд в сторону писанины своего товарища по сомнительному учебному счастью. И знаете, что я там увидела? Связный, разделённый на абзацы, написанный прямо-таки каллиграфическим почерком текст. И это - в черновике! Понимаете?
Понимаете, наверное. А я вот при виде всего этого литературного творчества испытала искренне недоумение, плавно переходящее в тихое, но глубокое изумление. Потому что сама я черновиков почти никогда не пишу. Просто не вижу смысла делать одну и ту же работу дважды и вообще ужасно не люблю повторения. Когда же обстоятельствам в лице каких-нибудь предположительно умных дяденек и тётенек всё-таки удаётся вложить мне в руки кучу совершенно ненужных мне листов бумаги и убедить меня в том, что их непременно надо заполнить собственными художествами, я просто записываю туда все свои мудрые мысли по мере их формирования. В хаотичном порядке, нисколько не заботясь о читабельности написанного и не упуская ни единого шанса воспользоваться для фиксации снисходящих на меня озарений понятными лишь мне значками, а иногда и вовсе - шифрами. Собственно говоря, именно поэтому просьбу сдать черновик я обычно расцениваю как серьёзнейшее оскорбление своей персоны. Ибо не для того я всю эту формальную чушь исполняю, чтобы потом даже не иметь возможности откопать случайно свои каракули и потратить суток этак двое на их расшифровку!
Короче, черновики я не признаю. Считаю их использование проявлением неспособности чётко выражать свои мысли и, как следствие, отвечать за свои слова. А люди, оказывается, вон как серьёзно к их заполнению подходят. Удивительно!
А ещё удивительнее то, что я – человек действия, который, мягко говоря, скептически относится к философии как таковой и любителям её разводить на ровном месте – в частности, – умудрилась под конец четвёртого часа скатиться от вполне рациональных рассуждений по теме к каким-то пространными разглагольствованиям о сущности Науки и Истины. И ведь не в первый раз я уже вот так начинаю за здравие, а продолжаю в духе доморощенных мыслителей. То ли это общение с местными интеллектуалами (приставка «псевдо» прилагается, но тщательно скрывается всеми заинтересованными лицами) на меня пагубно влияет, то ли пора завязывать с чтением всякой заумной графомани.