То, что общие вредные привычки объединяют людей раз в сто лучше, чем всякие там идеологии, цели, интересы и даже телефоны славной фирмы Nokia, уже заметили, если не все, о многие. Только если кому-то сие сакральное знание открылось с присущим ему изяществом, то на меня оно в один прекрасный день просто-напросто свалилось аки мешок камнями.
Было это давно, зато наяву и при свидетелях, которые были по совместительству и хранителями этой страшной тайны, а точнее живыми доказательствами её существования.
Милые ребятки из моего к тому времени нового класса невзлюбили меня сразу. Большинство учителей школы, куда меня забросили обстоятельства, несмотря на то, что я так упорно обходила её стороной, тоже не сильно обрадовались знакомству со мной. Почему - на тот момент мне было неведомо. Однако, косые взгляды, адресованные мне, я не замечать просто не могла даже при всём своё желании поступать именно так, ввиду огромного количества и удивительной выразительности оных.
Но если все эти знаки внимания с грехом пополам можно было списать на настороженность уже сто лет проучившихся вместе людей к чужаку, то с другими проявлениями некоторого недоброжелательства в мой адрес дело обстояло намного серьёзнее. Не заметить их мог только полный болван, коим я, к счастью не была никогда. Угрозы, забивания стрелок и прочие радости жизни сыпались на меня со всех сторон как из рога изобилия, а я всё пыталась худо-бедно поговорить с ближним и выяснить, на что я им вообще сдалась. Диалога у нас, как не трудно догадаться, не получалось, зато и до драк дело не доходило - и то радость. Для меня, конечно же, а не для них.
Так, в течение пары-тройки месяцев всё наше общение и сводилось к "Ты нам не нравишься" в различных вариациях с их стороны и "Вот и не подходите ко мне" - с моей. От однообразия этого я с первого дня была не в восторге, а к зиме поближе оно мне надоело окончательно так что в один прекрасный день в ответ на очередное признание в нелюбви к моей скромной персоне я поинтересовалась, а чем, собственно, я всем так не приглянулась. "Ты - не наша," - заявили мне цветочки жизни. И то же самое в личной беседе повторила мне классная руководительница. Тогда-то всё моментально и встало на свои места.
Это я сейчас я довольно терпимо отношусь к чужим пристрастиям, если только они не становятся поводами для моего и чьего-то чужого беспокойства, а тогда открыто демонстрировала своё отвращение к любому спиртному, а от дыма сигарет просто шарахалась. И естественно, это никак не способствовало установлению дружеских отношений между мной и деточками, для которых лучшим развлечением с незапамятных времён была пьянка, желательно с последующим мордобоем. Ну а то, что помимо этого, я ещё и позволяла себе довольно хорошо учиться, доводило просто до белого каления всех - и взрослых, и их подопечных.
В общем, точек соприкосновения между нами не было никаких. Возможностей как-то договориться о взаимном ненападении, впрочем, тоже. Когда люди уверены в том, что если их больше, значит, они по определению сильнее, а следовательно - могут творить, всё, что им только вздумается, их можно только игнорировать или периодически легонечко приводить в чувства, а общаться с ними на философские темы совершенно бесполезно. В конце концов, если человек всю жизнь жил по законам улицы, глупо надеяться на то, что стоит тебе зачитать ему пару статей из Конституции, как он тут же раз и навсегда откажется от своих воззрений. А вот заставить его отказаться от правил, которым он всегда следовал, показав ему всю несостоятельность оных, хоть и очень не просто, но вполне реально - было бы терпение и желание.
У меня все эти составляющие успеха, в отличие от хотя бы малюсенького шанса сбежать от всего этого сборища куда подальше, были, причём в большом количестве. Так что, через полгода вечной провокации и конфронтации, страждущие боя не на жизнь, а насмерть наконец, сообразили, что рукопашная - это явно не лучший способ выяснить отношения. Точнее, они перепробовали всё, что только могли, дабы вызвать хотя бы немного агрессивную реакцию на свои действия с моей стороны, но так ничего и не добились, зато вымотались и устали придумывать новые планы, а потому сочли за лучшее свернуть всю свою бурную деятельность и пойти на мировую.
В итоге, я получила от них не только чуть ли не письменные извинения за всё хорошее, но ещё и объяснение причин всех их поступков, которое даже меня, человека, постоянно готового почти ко всему, несколько ошарашило. После того вечера признаний я, разумеется, больше не слышала ни одного упрёка в "ненашести", а те, кто ещё недавно забрасывал меня ими, взялись за голову, перестали при каждой возможности устраивать посиделки в компании бутылки и даже вспомнили о том, что они ж, ведь, с детства мечтают стать кем-то, кроме телезрителей.
Мы расстались друзьями.