— Здравствуйте. Агентство «Хтонь в пальто» слушает.
— Здрасьте. Можно хтонь заказать?
— Конечно. Вам аниматором на мероприятие, друзей разыграть, просто чаю выпить?
— Нет, мне... Запугать кое-кого.
— Поняли, отправим самую жуткую хтонь. Продиктуйте, пожалуйста, адрес, и я назову окончательную стоимость заказа...

***

— А потом учитель сказал: «Вот практика». И отсёк мне кисть. Кровища хлещет, я пытаюсь не орать — куда там вспомнить, что наполовину хтонь! А он глазами сверкает: «Заканчивай тупить! Хочешь без руки остаться?»
— Офигеть! И чего ты?
— Вспомнил и прирастил, сам не видишь? А учитель вздыхал: «Как с вами, полукровками, сложно!» И рука пару дней ныла; зато узнал, что могу и левой писать.

Лютый скребёт затылок, и в его вытаращенных глазах читается: «Вот это методы!» Вик знает: он чистокровный и про обучение полукровок слушает с особенной жадностью. Тем более про такого учителя как не послушать — и как не рассказать!

— Вик, есть заказ для тебя, — окликает Санна. — Напугать надо.
— Отлично, — ухмыляется Вик. — Давай адрес, они у меня поседеют от ужаса.
И, махнув Лютому, уходит за пальто.

Заказ — это замечательно: устраивался не для того, чтобы днями напролёт на точке сидеть. Вот и разомнётся — к тому же хтоническую сторону со вчерашней ночи не выпускал.

***

До заказчика добираться недолго: три станции метро и десять минут пешком. Странно, что попросил встретиться, а не отправил сразу к тому, кого надо пугать: охота поездки туда-сюда оплачивать? Впрочем, желание покупателя — закон.
Вик в предвкушении облизывает зудящие дёсны: сейчас как выпустит зубы, как оскалится! В пограничное время, когда колесо года поворачивается к тьме, особенно сложно держать себя в руках. Повезло с работой, где этого делать не надо!

Третий подъезд, квартира тридцать три — удивительно, что в номере дома ни одной тройки. Вик звонит в домофон, представляется:
— Хтонь в пальто, — и, для пущей красоты подняв воротник этого самого пальто, заходит.

Этаж первый, и из квартиры уже выглядывает заказчик — молодой парень с широкой улыбкой.
— Вы правда в пальто! А я думал, просто фраза красивая. — Спохватившись, он кивает: — Здрасьте! — и впускает в квартиру.
— У нас все в пальто ходят: кто в своём, кто в выданном, — поддерживает разговор Вик. — Форма такая.
И коротко оглядывается.

Квартира, кажется, однушка, но даже такие в центре стоят недёшево. Хорошая у парня зарплата, если и на хтонь деньги нашлись. Или жильё не съёмное? Почему в порядок не привёл: обои не подклеил, облупившуюся краску не поправил? На хтонь копил? Кого так важно напугать?

Заказчик прикрывает дверь и представляется:
— Я Егор. Спасибо, что приехали.
С пару секунд он мечется взглядом по прихожей и смущённо уточняет:
— А вы можете не напугать... а сожрать?

Вик морщится, будто разом заныли все зубы. Впрочем, они правда заныли, но не от боли — от предвкушения: как давно никого не сжирал! И откуда Егор знает про пожирание? Информация секретная, только для постоянных покупателей: попробуй заявить на весь мир, что людей за деньги жрёшь! Ткнул пальцем в небо — и, чтоб его, попал?
Что теперь, отказать? Сделать исключение? А как при этом недовольную рожу объяснить?

— По-хорошему, о пожирании надо при оформлении заказа говорить. Во-первых, стоимость повышается, а во-вторых, тогда к вам направят хтонь с разрешением на пожирание: оно не у каждого есть.
Егор закусывает губу.
— Я могу перезаказать. Извините тогда, что дёрнул вас; просто кое-что изменилось...
Надо писать Санне, пускай разбирается, а самому возвращаться, но... Проклятое сочувствие! Жалко парня; что у него изменилось, интересно?
— Вам повезло: у меня есть разрешение, — вздыхает Вик. — А сумму сейчас попрошу пересчитать, идёт? Человек по-прежнему один?
И, дождавшись обрадованного кивка, пишет Санне: «Заказчик просит не напугать, а сожрать; пересчитай, пожалуйста».

— Кого сожрать-то надо? Какой адрес, сказать ли что-нибудь по прибытии?
— Сожрать надо меня, — признаётся Егор.
И Вик едва не роняет телефон: его?!

Не дожидаясь вопроса, Егор разводит руками:
— Депрессия. Уже... год? Два? Ничего не помогает. Я устал.

Пять лет назад у Вика тоже была депрессия. Таблетки лишь худо-бедно держали на плаву, хтоническая сторона выла из-за необходимости молчать, а от мысли, что так будет всегда, хотелось шагнуть в окно.
Всё наладилось, когда он наткнулся на вакансию от компании «Хтонь в пальто» и, посмеявшись, отправил резюме. На собеседовании чуть не с порога заявили: «Вы нам подходите!» Уточнили, в курсе ли он своей сущности, рассказали про работу, и Вик, услышав, что больше не придётся прятаться, кивнул: «Я на всё согласен».
На следующий день он написал заявление об уходе, отработал две недели и навсегда ушёл из офиса строительной компании. Чем дальше, тем больше возвращалось красок, вкусов, запахов. После очередной консультации с психиатром Вик начал слезать с таблеток — и вскоре забросил в дальний угол аптечки то, что собирался пить до конца жизни.

Но Егор — не хтонь, его так не спасти; и Вик, почесав затылок, предлагает:
— Давай... Тьфу, мы не переходили на «ты». Давайте сначала выпьем чаю и поговорим?
— Я не против на «ты», — улыбается Егор. — И вам разве можно чай? В смысле...
— Сжирать я буду хтонической сущностью, а не человеческой, — поясняет Вик. — У них... как бы это сказать... разные желудки, в общем.

Понятливо покивав, Егор указывает на вешалку:
— Можете снять пальто и ботинки. А я поставлю чайник.

***

Вик машинально возит ложкой в кружке. Добавить ли сахар? Чтобы сожрать человека, нужны силы, и крепкий сладкий чай будет кстати. Но точно ли решил сожрать?
Проклятая получеловеческая сущность, проклятые эмоции! Был бы чистокровным — сожрал бы не раздумывая: желание заказчика — закон. А вместо этого сидит и соображает, как отказать, чтобы жалобу не накатали.

«Не прикрывайся заботой о несчастном человеке, — ехидно шепчет внутренний голос. — Ты откажешься, а другой согласится. Тебя чистота совести волнует, и только».
«Как будто я могу помочь! — огрызается Вик. — Я не психолог и не знаю нужных слов; вдруг сделаю хуже?»

С другой стороны, куда хуже? Почему не попробовать? А не удастся — сожрёт, как договорились.
И, тяжело вздохнув, Вик кладёт себе три ложки сахара.

Егор, по глоточку отпивающий чай, наконец нарушает молчание:
— Скажите, а... это больно?
Вик молча качает головой и, спохватившись: собирался завоевать доверие и отговорить! — поясняет:
— Я буду пожирать не тело, а энергетическую оболочку. Душу, если угодно. Это не больно.
— Лично проверяли? — усмехается Егор. И опускает взгляд: — Извините, я...
— Ко мне тоже можно на «ты», — невпопад бормочет Вик и заливает в себя разом полкружки чая. Эх, почему не предложил сходить за чем-нибудь алкогольным?

«Да потому что раскисать нельзя, бестолочь! Сильно ты в пьяном состоянии поможешь?»

Вик массирует виски, облизывает ноющие дёсны и цепко, точно длинными когтями, ловит взгляд Егора.
— Итак, ты решил умереть. Почему не банальное самоубийство?
Егор улыбается:
— Зря, что ли, деньги всю жизнь копил? — И потирает переносицу: — На самом деле не хватает смелости. А если ты меня убьёшь, смелость не нужна.

Кого ещё просить об убийстве, как не хтонь в пальто! Нормальный-то киллер в разы дороже стоит.

— Смелости не хватает? — хмыкает Вик. — Значит, не так уж хочется?
Ого, вот это у Егора молнии из глаз: слова подбирать надо!
— Нет-нет, я верю в твоё желание умереть. Но если ты до сих пор здесь, значит, что-то держит? Есть в жизни что-то привлекательнее смерти?
Оценив шутку приподнятыми уголками губ, Егор дёргает плечами:
— Ничего?.. Сам не понимаю, почему до сих пор не выпилился. Видимо, жуткий трус.

Кружку он обхватывает совершенно зябким жестом — а Вик мысленно рычит. Так дело не пойдёт! Чем помочь, если зацепиться не за что? Хоть у гугла спрашивай: как оказать психологическую помощь, если слова никогда не были сильной стороной?
Самому помогало проветриться — но согласится ли...
«А я не буду спрашивать», — решает Вик. И отставляет пустую кружку.

— Слушай, такое дело: я сюда ехал, настроившись пугать. К пожиранию надо готовиться — и вот у моей хтонической стороны нет аппетита. Пойдём-ка его нагуливать.
Егор хмурится, и Вик показательно разводит руками: я же говорил, надо сразу предупреждать.
— Ладно, нагуливать так нагуливать. Не знаю, хватит ли мне сил, но...
— Мы будем останавливаться так часто, как захочешь, — заверяет Вик. И украдкой прикусывает губу: зубы начинают обиженно ныть.
Из-под контроля хтоническая сторона не вырвется: грош цена была бы такой хтони! Но сдерживать её так же неприятно, как терпеть желание сбегать в туалет.
Пограничное время — не запертое, но и не свободное.

Егору хватает минуты, чтобы сменить домашние штаны на обтрёпанные джинсы, зашнуровать видавшие виды кеды и накинуть грязную куртку.
— А потом ты обещаешь меня съесть?
— Если не передумаешь, обещаю, — кивает Вик, застёгивая пальто.

Вот и всё, отступать некуда. Надо прыгнуть выше головы, вылезти из шкуры, но убедить Егора, что смерть — не выход. И, судя по скептическому взгляду, придётся попотеть.

Он справится. Не может не справиться.

Заостряются потихоньку зубы, давно не впивавшиеся в энергетическую оболочку. Может, сожрать будет куда проще, чем кажется?

***

Улица встречает порывом холодного ветра. Вик поднимает воротник, прячась как за каменную стену, — а Егор только ёжится. Какой выносливый! Или сил не хватает даже с холодом что-нибудь сделать?

— Куда пойдём?
— Чего ты у меня спрашиваешь? Я не знаю, где хтони аппетит нагуливают.
— А это не важно, главное ходить. А тебе главное отдыхать. Значит, веди туда, где можно будет то и дело присаживаться, — и, чтобы подбодрить, Вик оскаливает зубы. Гляди, мол, что тебя ждёт.

Неизвестно, внушает это Егору надежду или всё-таки страх, но он, пожав плечами, погружается в темноту арки, и его шаги отдаются гулким эхом. Остаётся идти следом.
«Интересно, что ответила Санна? — думает Вик, спрятав руки в карманы, но телефона не касается. — Может ли она помочь? Или только посоветует, как лучше сожрать?»
Да будто сам не разберётся!

Не меньше десяти минут они идут молча. Егор то поворачивает, то переходит дорогу, почти не смотря по сторонам, и сутулится так, что Вику хочется хлопнуть промеж лопаток дурацким окриком: «А ну спину выпрями!» Но ещё больше хочется не дёргать струну натянутой между ними тишины: есть в ней что-то завораживающе хрупкое и красивое. Будто корочка льда на луже после морозной ночи. Будто человеческая жизнь, которую так легко перекусить длинными и острыми зубами.
Вик трясёт головой, жадно глотает ледяной воздух, успокаивая дёсны и хтоническую сторону заодно: я знаю, ты хочешь помочь, но помолчи, подожди, я всё-таки попробую...

— Сюда я часто заходил после школы, — улыбается Егор. Поймав взгляд Вика, кивает на булочную через дорогу и продолжает: — Мама давала денег на обед, а я терпел все уроки, чтобы купить какао с сахарной плюшкой. А потом... Потом я почему-то перестал ходить мимо булочной и больше ничего не покупал... — он съёживается и обнимает себя за плечи.
Нет-нет-нет, только не это!
Вик касается его руки:
— Зайдём сейчас? Ты хотел отдыхать, вот и посидим.
— Какой смысл? — не поднимая головы, бормочет Егор. — Я не буду таким же счастливым, как в детстве.

«Укусить бы тебя хорошенько и всю депрессию выгрызть!» — едва не рычит Вик. Сдерживает зубы, не позволяя вырасти настолько, чтобы прекратить помещаться в рот, и отрезает:
— Мы зайдём. Я нагулял человеческий аппетит и хочу сахарную плюшку.
Егор, впрочем, не сопротивляется. Хмыкает только:
— А если там нет этих плюшек?
— Возьму другую, — не сдаётся Вик. — Всё, идём, — и подталкивает его к булочной.

***

Как хорош мир, где депрессия растворяется после сахарной плюшки с какао и прогулки на свежем воздухе!
Увы, не помогли ни булочная, ни парк, в котором Егор прогуливал ненавистную музыкалку, ни книжный магазин с кафе, где родители купили первую книгу для его библиотеки.
Егор с улыбкой погружался в воспоминания и мрачнел, едва речь заходила о настоящем. «Раньше было так хорошо, а теперь? Я забыл про книги и кафе, забыл, как любил шуршать листьями... Сейчас я никуда не годная тряпка, остаётся только умереть».

Они сидят на детской площадке: Егор отдыхает на качелях, Вик кое-как удерживает равновесие посередине балансира. Сколько длится прогулка — час, два? Хтоническая сущность давно нагуляла двойной аппетит, зубы вот-вот перестанут умещаться во рту — пора возвращаться? И делать то, что обещал.
В конце концов, это тоже освобождение от депрессии.

Вик морщится — но есть ли другой выход?
— Пойдём домой? Я готов тебя сожрать.

Егор вскидывает голову — как горят глаза! — и обрадованно качается туда-обратно. А затем, зажмурившись, раскачивается сильнее, всё шире и шире его улыбка...
Неужели...
Нет, наверняка воображает, как закончится противная жизнь.

Вик любуется этой хрупкой радостью — о, как она будет хрустеть на зубах! Хорошая последняя эмоция, Егор всё делает правильно.
Точно в ответ на мысли, Егор посмеивается, не открывая глаз:
— Я будто вошёл в ту же реку. Качнулся — и вспомнил, как в детстве летал на качелях, прямо ощущениями. И повторил? Каким-то чудом. Сам не знаю, как вышло.

Струны мира до того натягиваются, что у Вика звенит в ушах. Сглотнув, он тише, чем дыхание ветра, подсказывает:
— Значит, не всё потеряно.
— Не всё потеряно, — охотно соглашается Егор. Тут же распахивает глаза, потерянно хлопает ресницами; и Вик, подскочив к нему, ловит кончиками когтей хрупкую радость, не позволяя разбиться.
— Ты хочешь не умереть. Ты хочешь перестать жить как сейчас, но думаешь, что не можешь. Сам себя убеждаешь.

Почти не дыша, Вик опускает хрупкую радость в сложенные лодочкой ладони Егора — до чего красиво она переливается в закатных лучах!

— Ты сейчас вернулся в то «хорошо», которое было. Значит, это возможно.
— Это возможно, — эхом повторяет Егор. Мотает головой: — Но как? А если не хватит сил?
— А ты себя не подгоняй, — Вик кончиками когтей гладит его по спине. — И для начала напиши врачу и попроси другие таблетки.
— Н-но я... Это деньги, я разве достоин?
— Самоубийства достоин, а новых таблеток — нет? Возьми то, что собирался заплатить мне, и потрать на себя.

Егор даже с качелей спрыгивает.
— Нет, так нечестно! Это твои деньги, ты их...
— Мы договаривались о пожирании, — перебивает его Вик. — Я не выполнил условия — значит, денег не получаю. Точка.

Покусав губы, Егор нехотя кивает — и Вик, заметив наползающую на его лицо тень, подхватывает под руку.
— А теперь давай-ка тебя провожу: прогулка наверняка кучу сил отобрала.

Егор позволяет себя приобнять, и Вик, запомнивший дорогу, уводит его домой.
Вот бы больше никогда не встретиться!

***

«Ты меня возненавидишь: я ничего не заработал».

Вик качается на качелях на той же площадке. Торчат изо рта зубы, кончики пальцев кончаются когтями, хтоническая сторона густой тенью маячит за спиной. Никто сюда не сунется — и хорошо, хочется побыть одному.

Пограничное время, вот и людей шатает, разносит на кусочки. Хорошо, что Егору не хватило смелости: безумно жаль было бы потерять этого славного мальчика. Удачно сложился пазл обстоятельств, хоть временно его спас.

— И внутренняя тьма послужила свету, — подытоживает Вик. — До чего красиво!

И улыбается, когда хтоническая сторона впивается в забытый на горке обрывок восторга. Никто сегодня не уйдёт обиженным.