— А ты, мальчик, будешь его защищать.
«Разумеется, буду, — раздражённо хмыкает Курьер. — Я по жизни его защищаю, неужели теперь брошу?»
И только затем запоздало пугается: ох мамочки, это ведь не привычный человеческий мир, а толком не знакомое пространство между сном и явью, справится ли он? У Волка опыта больше, это ему по-хорошему следует прикрывать всех, кто решает пойти через это загадочное место; но кто ж виноват, что звёздные ножницы даются в руки только звёздным волкам?..
«Зато мне даётся в руки огонь. Так что поглядим, кто кого, мёртвый сон!»

Но как бы Курьер ни храбрился, что бы под нос себе ни повторял — в груди позорно холодеет; и не согреться: огонь лишь в руках, весь, целиком, он гореть не умеет. Оттого страшно вдвойне: а хватит одних только рук, чтобы мёртвый сон отогнать?..
Тётушка Хельга говорит, что главное — дать Волку шанс подобраться поближе и щёлкнуть ножницами в самом уязвимом месте; а где это место находится — Курьер обязательно почувствует, иначе и быть не может. Звучит не так уж невыполнимо: понял, где слабое место, указал на него Волку, отвлёк эту гадину на себя, а Волк тем временем... Но кто б сказал, как вообще мёртвый сон выглядит и насколько он силён. А вдруг у него длинный и мощный хвост, как махнёт им — так запросто с ног собьёт? И ладно собьёт — а если опутает, как змея, придушит и сожрёт? Как тут поможет огонь, как спасут звёздные ножницы?..
И ужас весь в том, что никто ни за что не скажет, как мёртвый сон выглядит. Он, зараза такая, может выглядеть как угодно — хоть той же огромной змеёй с широченной пастью, для которой жалкие человеческие мальчики — на один зуб. И хотя в пространстве между сном и явью действуют свои законы... Кто от этого больше выиграет, а?

«Мы идём на верную смерть, и нас никто не спасёт», — сам себе улыбается Курьер. Жалко, наверное, выглядит со стороны, а может — как раз очень весело, самое то для идущего на смерть. И ведь отступить никак нельзя: или они рискуют своими головами, или город засыпает навеки, погружается в эту страшную бездну где-то внутри мёртвого сна. Разве можно взять и сказать: «Нет, спасибо, я убегаю, разбирайтесь со всем этим сами», — когда город и его жители столько чудес тебе показали, столько драгоценных знакомств подарили, таким теплом окружили, приглашая задержаться здесь подольше?..
Курьер, к своему стыду, всерьёз раздумывал над таким вариантом, даже билет на поезд почти купил. Но вовремя опомнился: да сколько ж можно бегать, надо встретить опасность лицом к лицу! Пускай мёртвый сон и не чужая смерть, пугающая больше всего на свете, Курьер откуда-то знает: если сейчас не уйдёт, если в самый важный момент не отступит — больше ничего не будет бояться. Чего может бояться тот, кто одолел мёртвый сон, а?..
Да и Волка оставить никак нельзя. Последним трусом он будет, если оставит, и дорога такому — только в петлю.

— Я от вас ничего не скрываю. Это сложное и опасное дело; мёртвый сон может затянуть в себя, и выбираться вам придётся самим. Оружие то же: огонь и ножницы; но придётся постараться: изнутри навредить ему ещё сложнее, чем снаружи.
«Если нас сожрут — нам конец», — невесело подытоживает Курьер. И сжимает руку придвинувшегося к нему Волка — холодную, но почти не дрожащую.
— Мы справимся. Мы всё поняли. Не думаю, что это будет так уж сложно.
Тётушка Хельга неодобрительно качает головой: ох и недооцениваешь ты опасность, мальчик! — но Курьер ничего не говорит, продолжая храбриться. Ведь главное, что в своей голове он всё знает — и готов умереть, лишь бы вышло как надо.

«И если мёртвый сон всё-таки сожрёт нас — я буду защищать Волка до последнего, руки в пепел сожгу, только бы он сумел вырваться и изрезать эту тварь ножницами. А что случится со мной — не так важно, как-нибудь справлюсь. Город, в конце концов, важнее».

«Я буду сражаться так отчаянно, словно голые огненные руки — не всё, что у меня есть. Словно у меня в руках огненных — самый острый в мире меч. Я сам — тот ещё меч, острый и огненный; а меч всегда готов погибнуть за правое дело».

«...И меч всегда думает об одном и том же: но лучше бы мне в этот раз погибать не пришлось».