В колонках играет - An Cafe - "Meguriaeta Kiseki"“Я не люблю улицы Каира…” – Примерно к подобному выводу я прихожу после полуторачасовой прогулки по одной из них. Палящее солнце, жар земли, обжигающий ступни даже сквозь тонкие сандалии, шум и суета вокруг, крики торговцев, расхваливающих свой товар – всё это нагнетает уныние и немного разочарование.
Медленно и вяло я приближаюсь к концу улицы, даже не глядя в какую сторону она ведет, и по пути ли мне. Неимоверное желание выбраться из этой базарной суеты само собой толкает меня в сторону.
Солнце припекает все сильнее. Теперь мне стоит пожалеть о минутах, проведенных в прохладном номере отеля и опрометчивом, черт побери, желании выбраться в город. Осталось пройти еще несколько грубо поставленных, видимо, в крайней спешке, палаток и хотя бы шум останется позади. Хотя дорога ровная, я каким-то образом умудряюсь споткнуться и налететь на какого-то прохожего. Им оказывается мальчишка-подросток, стоящий у выхода.
Тем не менее, я даже не успеваю открыть рта, чтобы извиниться. Мальчик дергается и хватает меня за руку, что-то испугано бормоча. Говорит ли он на арабском, или на ином другом языке, мне не удается разобрать ни слова: он слишком нервничает и заикается. Тут же он вмиг срывается с места и уносится в толпу, а моей руке остается какой-то холодный предмет.
Проводив юнца недоуменным взглядом, я поднимаю ладонь. Мальчишка оставил мне необычный иссиня-черный камень, с виду напоминающий обсидиан (а может быть, это он и есть). При этом камень весьма странной, правильно округлой формы – маленький черный шарик.
«Нужно выбросить…» - Тут же отзывается бдительное подсознание, подозревая в нем нечто неладное.
Однако что-то в камне кажется смутно знакомым, даже родным. Будто, если выброшу его, выброшу и частичку себя. Все же что-то призывает оставить его. И я оставляю…
Напоследок я оборачиваюсь на шумную толпу, надеясь увидеть увиливающего в людской поток парнишку. Однако улица пуста… Пуста, словно была только что покинута всеми по непонятному разумению: раскачивались висящие бусы, которые только что рассматривала какая-то дама, звенела упавшая и катившаяся под лавку монета. Та самая монетка, что по случайности или по рассеянности была выпущена из обычно цепких рук какого-то торговца. Рынок опустел. Не осталось ни единой живой души за моим исключением.
«Что же это?» - Мелькает в голове одна и та же мысль, а глаза пристально наблюдают за круглым камешком в руке. Не стал ли он причиной этому недоразумению? Ибо люди сами по себе не пропадают.
В естественной неуверенности я делаю шаг по направлению к опустевшему рыночному ряду. Внезапной волной на глаза опускается тьма, и первое, что приходит в голову это солнечный удар. Однако нет ни головокружения, ни тошноты. Словом, все как обычно… только темно. И темнота невольно навивает воспоминания всё о том же загадочном камне, который мне вручил базарный мальчишка, и который, кстати говоря, растворился в воздухе. В руке пусто, камня нет…
На ощупь я пытаюсь схватиться за что-нибудь поблизости, но как назло ничего не попадается под руку. Пока, наконец, ладонь не ощущает холодную каменную поверхность, осыпанную песком. В ту же секунду, тьма спадает с век, словно повинуюсь неведомому велению, и я оказываюсь, судя по всему, в достаточно древнем помещении. Стены расписаны богатыми рядами иероглифов, большинство которых выглядят совсем не истлевшими временем, по углам расставлены сосуды различных размеров. Похоже, что там благовония – в коридоре, где я нахожусь, царит довольно резкий и специфичный аромат, который обычно характерен для эзотерических салонов. Высоко, почти под потолком вырублены крайне узкие квадратные окошки, сквозь которые пробивается яркий дневной свет и слышится отдаленное гудение толпы. Единственно, что не желает вписываться в явную древнеегипетскую обстановку – это грубо сваленная у середины стены груда досок. Края дерева достают до потолка, отчего он, видимо, и осыпается мелким песком.
Едва ли не в полнейшем недоумении (часть которого компенсируется крайнем интересом и любопытством) я медленно продвигаюсь вдоль стены. После прогулки по душному рынку под яростным солнцем, подземелье, (почему-то хочется назвать его именно так, хотя окружающая обстановка не ведает ни затхлости, ни сырости) с его прохладой и на странность свежим воздухом, представляет довольно привлекательное место.
Коридор оканчивается шикарной аркой. Она выпилена из дерева и украшена золотистой резьбой и даже при почти полном отсутствии света, за исключением того, что проникает в окошки, выглядит, по меньшей мере, потрясающе. Покинув коридор, я попадаю в не менее просторный, но намного более освещенный зал. Огонь тысяч факелов, украшающих стены в несколько причудливых рядов, мерцает ярче дневного, на мгновение меня ослепляя. Как только глаза привыкают к резкой смене освещения, я снова поднимаю лицо, чтобы осмотреть помещение.
Стены, отделанные каким-то неизвестным мне деревом ярко-красного, как кровь, цвета, окаймляют комнату по большому кругу. Может быть, это зал предназначен для очень крупных мероприятий, когда собирается большое количество людей. Однако “домашняя” атмосфера, безраздельно царящая здесь, заставляет усомниться в этом предположении. Повсюду расставлена всевозможная мебель: это несколько искусно сделанных диванов и столок. На полу в хаотичном порядке разложены красивые красные ковры, некоторые даже поверх других, однако это ничуть не портит вид зала, а наоборот, делает его более близким.
Немного обождав и осмотрев эту красоту, я нерешительно прохожу на середину зала, стараясь ступать осторожно. Перед этим я снимаю обувь и оставляю сандалии около арки. С первым шагом всё вокруг преображается. Повсюду мелькают призрачные силуэты, становящиеся всё более видимыми с каждым моим шагом. Колонны, находящиеся по углам комнаты обрастают зелеными ростками, а их цветы обращаются крупными бутонами алых роз. Слышится тихий и отчетливый смех и чей-то говор, сопровождаемый игрой скрипки.
Затаив дыхание, я останавливаюсь в середине зала, чтобы осмотреть его весь. Отсюда он кажется намного больше, и кажется, что ещё одно малейшее движение, и все призрачные контуры станут реальностью.
По спине пробегает мимолетный холодок, заставляющий меня обернуться. Это ветер, доносящийся из раскрытых окна, ведущих, по всей видимости, на просторный балкон, и скрытых за молочно-сиреневой пеленой какой-то тонкой ткани, заменяющей занавесь. Окно окаймлено аркой, касающейся пола и простирающейся вплоть до потолочных сводов. Эта арка намного больше прежней, но так же украшена золотой резьбой, только теперь на вырезанных узорных изгибах встречаются крупные светящиеся камни. Пространства же за ней не видно из-за этих высоких тонких штор, исходящих из основания арки у потолка.
Стараясь не дышать, я приближаюсь к этой поистине восхитительной картине. Тончайшая, почти прозрачная ткань легкого сиреневого оттенка таинственно манит к себе. В свете факелов и свечей она искрится, со стороны это похоже на снег.
Подходя ближе, я еле заметно начинаю различать черты еще одного зала по ту сторону арки. Но там нет, ни свечей, ни огня… там идет снег. Стоит коснуться этой таинственной занавеси, как та вздрагивает, будто живая. Однако это бы меня ничуть не удивило. В месте, где все дышит веянием загадочности и утонченной красоты, это не покажется странным.
Слегка раскрыв шторы, я выхожу на балкон. Здесь, так же, ни души. Одно лишь беспредельное ночное небо.
После обильного света глаза не сразу привыкают к темноте. Спустя некоторое время, когда я, наконец, могу рассмотреть все вокруг. Вовсе не так темно, как казалось раньше… потому, что здесь светят звезды, сверкающим ковром устилающие небо.
Чуть поодаль каменный пол сменяется простой, но аккуратной лестницей, ведущей к берегу некого озера. Не ища иного пути, я пересекаю балкон, но едва берусь за перила, как останавливаюсь, глядя вниз. Да… именно вниз, потому что всё: и круглое помещение, откуда я пришла, и балкон, и озеро – всё парит в воздухе. Подойдя к краю балкона, я заглядываю вниз, где не видно ничего, кроме того же самого звездного неба, словно отражения царящего внизу.
“Как будто пустой черный шар, и я где-то посередине” – Проносится в голове. Но пропустив эту мысль, я всё-таки обращаю внимание на озеро. Его необычный оттенок привлекает сам собой. Воды озера вовсе не прозрачны. Это больше похоже на молоко только светло-розового, перламутрового тона.
Подойдя к самому краю, я присаживаюсь и смотрю на воду. Отражения в ней нет, она полностью недвижима. Хотя здесь нет ветра, но озеро как будто застыло и давным-давно окаменело.
Нерешительно, но я, все же, касаюсь кончиками пальцев воды у берега. Характерные круги, проходящие по поверхности, как будто всколыхивают озеро и вносят в него кусочек жизни. И в это же время середины озера начинает расходиться бледно-серое пятно, с каждым мгновением становясь всё более четким и отчетливым.
Поднявшись и встав прямо, я пытаюсь разглядеть его. Проходит меньше минуты, прежде чем я осознаю, что пятно совсем не простое. Оно как огромное зеркало, отображающее картину из, возможно, иной реальности.
- Что же это был за камень? – Тихо спрашиваю я, вспоминая того мальчишку с Каирского рынка, ведь все началось именно с этого маленького черного шарика.
Как только пятно касается берегов, оно срывается с озерной глади и отражается в воздухе так, что я могу беспрепятственно видеть всё, что отображается в нём.
Я вижу окраину какого-то, похоже, очень небольшого городка. Вечер, солнце медленно заходит, но не спешит уступать место Луне, и среди невысоких деревьев, чья листва частично облетела, высится красивое белое здание, напоминающее не то старую церковь, не то библиотеку. Тем не менее, эта конструкция весьма привлекательна по своему внешнему виду. Однако рядом, на улице, нет ни души: одинокий ветер рыщет по всем уголкам, не находя ничего, кроме пустоты. Здание окружено невысокими крепостными стенами, за которыми видится верхушки деревьев. Должно быть, там дальше лес.
Картина застывает в воздухе ровно столько, сколько мне требуется времени, чтобы рассмотреть её. И когда я решаю уже вернуться обратно, чтобы поискать выход из этого прекрасного, но все же, чужого места, зеркальное пятно срывается с места и небыстрым движением вперед охватывает всё, что меня окружает. Другими словами оно как бы захватывает меня в себя. И спустя минуту я уже стою на этой самой пустынной улице перед белым зданием.
Оглянувшись назад, я вижу несколько разрозненных между собой и явно заброшенных зданий, отделявшихся от этого посредством небольшого озера, даже внешне на напоминающего того, что я видела всего несколько мгновений назад, и которое рассеялось у меня на глазах, будто став частью нового мира.
Внезапно (а может быть, я просто слишком привыкла в звенящей тишине) из белого строения доносится тихий, но достаточно разборчивый хор голосов. Они не кричат, а просто что-то обсуждают.
Сбивчивыми шагами я приближаюсь к распахнутым дверям. Вернее, одной из дверей. Другая же, сильно обгорев со стороны петель, лежит беспомощным куском дерева за земле. Может быть, когда-то в неё ударила молния. Место повреждения замаскировали черной краской, а саму дверь зачем то оставили валяться прямо у входа.
Так, сопровождая свой короткий путь мыслями об упавшей двери, я захожу внутрь и, слегка удивившись, останавливаюсь в дверном проеме. Помещение оказывается действительно небольшим по размеру, но весьма уютным. Мои догадки оказываются правыми – это библиотека, но всё её богатство концентрируется всего на двух стеллажах: одном широком и одной узком. Шкафы стоят углом, а напротив того, что пошире, к ним примыкает длинный стол. Из-за это к стеллажам может пройти только один человек. Сейчас там топчется невысокая девочка лет тринадцати-четырнадцати, задрав голову наверх и явно не спеша с выбором. Пробежав взглядом по корешкам книг, расставленным на полках, я чуть вздрагиваю. Большинство из них пестрят картинками окровавленных черепов, раздавленных в лепешку человеческих голов и прочей готической романтикой. Однако среди страниц витает какой-то непонятный, но устрашающий дух, буквально вселяющий немалый страх. Аналогичным действием одаряют и заголовки книг, начертанные на неизвестном мне языке, но несущие в себе что-то, что заставляет беспокоиться.
Немного поколебавшись, я встаю в сторонке и наблюдая за девочкой. Ещё два человека, стоящие в очереди позади неё, вовсе не торопятся. Невысокая пухлая женщина с добродушным лицом и долговязый парень в очках мирно разговаривают, не обращая внимания ни на меня, ни на девочку, ни на того мужчину непонятного возраста, который стоит у стола, облокотившись на край, и, не много не мало, кровожадно-хитрым взглядом смотрит за девочкой. Как только она нерешительно поднимает руку, из-за его спины протягивается еле видимая серебристая лента, и хватает книгу с одной из самых высоких полок, куда бы она сама никогда не добралась.
Девочка вздрагивает, почти плача и в панике глядя в книгу, упавшую на стол напротив неё и раскрывшуюся, примерно, на середине. Этого хватает, чтобы девочка залилась безутешным плачем и в страхе уперлась в стеллаж, словно ища в нём убежища. Парень за стойкой хрипло смеется, а неведомая лента, тянущаяся из-за его спины, обвивает девочку за руку и толкает по направлению к лестнице в углу. Ступени её выступают из ярко-беленых стен и поднимаются куда-то под потолок. Боковая стена занята огромным окном, а вот напротив входа, но чуть повыше (чуть выше стеллажей) располагается дверь, с первого взгляда кажущаяся лифтом.
Девочка, все ещё давясь слезами, обхватив локти, медленно поднимается по лестнице, словно растягивая время.
Мне интересно, зачем она туда идёт. Пара впереди меня не обращает на неё внимания, зато парень, которого я теперь могу лучше рассмотреть, кажется, наблюдает за каждым её шагом всё с той же злорадной усмешкой на губах. Судя по его лицу, он достаточно молод. Черные, как тот камень, что дал мне мальчишка на рынке, глаза жадно упиваются в маленькую хрупкую фигурку, словно чего-то выжидая. Взъерошенные светлые волосы, иссиня-черные у корней, падают на лицо, но он даже этого не замечает.
Тем временем, девочка поднимается до уровня двери, которая распахивается перед ней, едва они поравнялись. Юное создание уже не плачет, а только тихо поскуливает и, дрожа с головы до пят, заходит в длинный коридор, ранее скрытый за дверью. Однако она не успевает сделать и двух шагов, как из стен вырываются струи яркого огня и охватывают её. Леденящий крик – это последнее, что слышно из коридора, перед тем, как дверь вновь закрывается, а парень, широко усмехнувшись, вновь поворачивается. Сделав заметку в каком-то блокноте, он поднимает голову и упирается взглядом в меня.
От неожиданности я вздрагиваю: куда делись те женщина и мужчина, что стояли и разговаривали здесь всего мгновение назад? Провалившись сквозь землю, они оставили меня вне очереди. Однако сделать хоть один шаг я никак не решаюсь – в голове ещё слишком ярко стоит картина сожжения.
На лице парня всплывает прежняя злая улыбка, и он, присев на стул позади, взмахивает рукой, указывая на стеллаж.
- Прошу! – Глаза его смеются, глядя на меня.
- Нет. – Стараясь не дрожать, отвечаю я. Однако, несмотря на все старания, колени предательски трясутся и, вероятно, выдают меня.
Медленно, как гаснет свеча, так же тускнеют его глаза, становясь темнее и жестче.
- Кто ты такая? – Внезапно спрашивает он, и уже тон голоса подразумевает, что я не из того числа, что приходят сюда обычно.
- Это озеро... – Начинаю я, запнувшись на полуслове. – Перламутровое озеро затянуло меня сюда, но я….
Он взмахивает ладонью, прося меня остановиться. Похоже, он знает, о чём я говорю, но когда я пытаюсь спросить, как мне выбраться из этого места и вернуться домой, или в Каир, откуда началось моё путешествие, парень жестом фокусника проводит пальцами по кончику уха. Предмет, который появился в его ладони я, возможно, узнаю из множества. Это тот черный камешек.
- Знакомый камень, не так ли? – Ехидно, если не сказать угрожающе, спрашивает он и в тот же момент сжимает ладонь в кулак, тем самым захватывая шарик.
Ни одно из его движений мне абсолютно не понятно, однако я продолжаю, молча, наблюдать за ним и чувствовать тяжелый взгляд на себе. Не слышно ни треска, ни хруста, но через мгновение он разжимает ладонь и на край стола опускается горстка черного порошка. Сомнений нет, это все, что ныне осталось от камня.
Я не знаю, стоит ли мне страшиться этого. Отряхнув ладонь, парень вновь кивает на книжные полки.
- Бери, не бойся! – Уж слишком заботливо произносит он. Все же я не двигаюсь с места. Недолго думая, я решаю развернуться и уйти отсюда. Ведь если здесь есть этот парень, то должен быть и ещё кто-нибудь. Но, даже не сделав шага, я чувствую, как плеча касается что-то тонкое, но удивительно твердое, и с доброй силой толкает меня к стеллажам.
Догадываясь о происхождении этой силы, я поднимаю лицо и оглядываюсь на парня. Мои подозрения оказываются верными, ибо в тот же момент за его спиной скрывается одна из его серебристых лент. Он же, облокотившись на край стола, смотрит на меня, упиваясь своей злорадной улыбкой.
Мельком я пытаюсь взглянуть в книгу, что он “подал” девочке, но единственное, что я успеваю уловить это небольшая картинка, изображающая сожжение средневековой ведьмы. Мимолетным движением руки он сбрасывает книгу со стола.
В смятении и тревоге и вновь перевожу взгляд к стеллажам, подозревая, что нет здесь книги, что без “подвоха”. Вторая попытка взять толстый красный том в золотом теснении оканчивается тем же – я едва успеваю опустить руку и заметить мелькнувшую в стороне ленту.
Нависшая тишина не красит обстановку. Изредка слышны рывки ленты в попытках перехватить книгу и заменить её на другую. Наконец, я оборачиваюсь к парню и настороженно замираю. Его лицо ничуть не изменилось, хотя наша “борьба” длится, по меньшей мере, десять или пятнадцать минут. Он как будто застыл тогда. Однако внезапная, но несильная перемена взгляда немилосердно разрушает мои предположения.
- Каждая из них по-своему интересна. – Произносит он, указывая на противоположную полку. – Выбери уже какую-нибудь, наконец. – Он спокоен, как сытый удав, не смотря на открытое негодование на моем лице.
Я оборачиваюсь спиной, намереваясь осмотреть книги на втором стеллаже, но в этот момент в глаза бросается заголовок на одной из книг “Виктор Гюго”. Я резко поворачиваюсь и хватаю книгу до того, как он пускает в ход свои ленты. Это не очень толстая черная книга, чья обложка чуть шершавая на ощупь и кажется очень знакомой.
В этот раз я успеваю опередить его, и лента даже не достигла стеллажей. Наблюдая, как полоска серо-серебристой ткани скрывается за его спиной, я кладу книгу на стойку и смотрю на обложку.
Испуг пробирает до самых кончиков пальцев, когда становится ясно, что корешок был нагло подделан, и книга не имеет никакого отношения к французскому классику.
[…] – Такого её истинное название. Я не стану открывать книгу, хотя мне очень интересно, что я там увижу.
Подняв голову, я вдруг обнаруживаю, что парень бесследно исчез, и я осталась наедине с кучкой песка, что был когда-то черным шариком. Взгляд застывает, как это бывает порой и совсем не хочется моргать… до тех пор, пока на глаза не опускается матовая пелена и невольно приходится опустить веки. Но когда я открою глаза, что обнаружу, что стою у того крайнего лотка на рынке Каира, где натолкнулась на мальчика. Сейчас почти полдень и рынок полон обычной суеты.
Я несколько раз оборачиваюсь, словно пытаясь отыскать кого-то в толпе, или убедится, что всё вокруг не видится мне. Вокруг беспрестанно шумят и снуют из стороны в сторону люди, все погруженные в собственные мысли. Из-за этого у меня немного кружится голова, и я отхожу в сторонку, в тень, пожалуй, единственной на территории рынка пальмы и присаживаюсь, облокотившись на ствол.
Только сейчас я обращаю внимание на книгу в черном переплете, которую держу в руках. Как она оказалась здесь? Ведь я положила её на стол. Удерживая поток изумленных мыслей, я неторопливо рассматриваю её со всех сторон. Книга абсолютно ничем не выделяется. Черная обложка не имеет никаких изображений, только одну надпись, повествующую о названии. Тем не менее, если книга и старая, что, возможно из-за легкой желтизны листов, то её очень тщательно берегли. Наверное, я первая, кто вытащил её. Правда, сейчас я уже сомневаюсь, что она провела там много времени. Что-то подсказывает, что книга появилась среди общего числа в тот момент, когда появилась в библиотеке я.
Я смотрю на обложку, заново перечитывая название. И, остановив кончики пальцев на крае обложке, я оглядываюсь по сторонам, ещё раз убедившись, что ничего не изменилось, А затем открываю книгу на самой первой странице.
Конец.
---------------------------------------------------
Я со своими снами уже дала фору любой Вере Павловне:-) да простит меня Чернышевский))
Остались последние две недели. Сегодня сходила в пару магазинов, купила всё к школе, чтобы не бегать в последний день. Остается ещё завтра за учебниками новыми сбегать в школу и послезавтра в парикмахерскую, ибо выгорела я за лето основательно. Теперь уже не темно-рыже-коричневая, а серо-буро-малиновая. так что надо непременно исправить сей недостаток. И при этом пообещать, что не буду хотя бы месяц ополаскивать волосы ромашкой:-) Цветочек мал, да удал... волосы светлеют безо всякой химии. 
