Эту историю я нашла в блогах на Mail.Ru у девушки с ником "Земляничное варенье".

 

Раннее утро... 8 марта. Будильник зазвенел, и даже не успев, как следует начать свою песню, умолк под натиском моего пальца. Почти в темноте оделся, тихо прикрыв входную дверь, направился к базару. Чуть стало светать. Я бы не сказал, что погода была весенней. Ледяной ветер так и норовил забраться под куртку. Подняв воротник и опустив в него как можно ниже голову, я приближался к базару. Я еще за неделю до этого решил, никаких роз, только весенние цветы... праздник же весенний.

Сейчас я не могу сказать, что именно, но в его облике меня что-то привлекло. Старотипный плащ, фасона 1965 года, на нем не было места, которое было бы не зашито. Но этот заштопанный и перештопанный плащ был чистым. Брюки, такие же старые, но до безумия наутюженные. Ботинки, начищены до зеркального блеска, но это не могло скрыть их  возраста. Один ботинок, был перевязан проволокой.

Я подошел к базару. Перед входом стояла огромная корзина с красивыми весенними цветами. Это были мимозы.

-- А кто продавец? - спросил я, убирая руки в карманы, почувствовав ледяной ветер.

-- А ты, сынок, подожди, она отошла ненадолго, щас вернется, сказала тетка, торговавшая по соседству солеными огурцами. Я стал в сторонке, закурил и даже начал чуть улыбаться, когда представил, как обрадуются мои женщины, дочка и жена. Напротив меня стоял старик.

Сегодня был праздник, и я уже понял, что дед не мог быть не бритым в такой день. На его лице было с десяток порезов, некоторые из них были заклеены кусочками газеты. Деда трясло от холода, его руки были синего цвета, его очень трясло, но он стоял на ветру и ждал. Какой-то нехороший комок подкатил к моему горлу. Я начал замерзать, а продавщицы все не было. Я продолжал рассматривать деда. По многим мелочам я догадался, что дед не алкаш, он просто старый измученный бедностью человек. И еще я просто явно почувствовал, что дед стесняется теперешнего своего положения за чертой бедности.

К корзине подошла продавщица.

Дед робким шагом двинулся к ней. Я тоже подошел, и встал чуть позади него.

-- Хозяюшка.... милая, а сколько стоит одна веточка мимозы? - дрожащими от холода губами спросил дед.

-- Так, а ну ка вали отсюдава, алкаш! Попрошайничать надумал, давай вали, а то...  Прорычала продавщица на деда.

-- Хозяюшка, я не алкаш, да и не пью я вообще, мне бы одну веточку..... сколько она стоит? - тихо спросил дед.

Я стоял позади него и чуть сбоку. Я увидел, как у деда в глазах стояли слезы...

-- Одна? Да буду я с тобой возиться, алкашня, давай вали отсюдава! - рыкнула продавщица.

-- Хозяюшка, ты просто скажи, сколько стоит, а не кричи на меня, - так же тихо сказал дед.

-- Ладно, для тебя, алкаш, пять рублей ветка - с ухмылкой сказала продавщица. На ее лице проступила ехидная улыбка.

Дед  вытащил дрожащую руку из кармана, на его ладони лежали три бумажки по рублю.

-- Хозяюшка, у меня есть три рубля, может найдешь для меня веточку на три рубля? - как-то очень тихо спросил дед.

Я видел его глаза. До сих пор, я никогда не видел столько тоски и боли в глазах мужчины. Деда трясло от холода, как лист бумаги на ветру.

-- На три тебе найти, алкаш, га га га, щас я тебе найду, - уже прогорлопанила продавщица. Она нагнулась к корзине, долго в ней ковырялась...

-- На, держи, алкаш, беги к своей алкашке, дари га га га га, - дико захохотала эта дура.

В синей от холода руке деда я увидел ветку мимозы, она была сломана посередине. Дед пытался второй рукой придать этой ветке божеский вид, но она, не желая слушать его, ломалась пополам и цветы смотрели в землю... На руку деда упала слеза... Дед стоял, держа  в руке поломанный цветок и плакал.

-- Слышишь, ты @ука, что же ты, @лядь делаешь? - начал я, пытаясь сохранить остатки спокойствия и не заехать продавщице в голову кулаком. Видимо, в моих глазах было что-то такое, что продавщица как-то побледнела и даже уменьшилась в росте. Она просто смотрела на меня, как мышь на удава и молчала.

-- Дед, а ну помолчи, - сказал я, взяв его за руку.

-- Ты, курица тупая, сколько стоит твое ведро, отвечай быстро и внятно, чтобы я не напрягал слух - тихо, но очень понятно прошипел я.

--  Э.... а... ну... я не знаю, - промямлила продавщица.

-- Я последний раз у тебя спрашиваю, сколько стоит ведро?!

-- Наверное 50 гривен, - сказала продавщица.

Все это время дед непонимающе смотрел то на меня, то на продавщицу. Я кинул под ноги продавщице купюру, вытащил цветы и протянул их деду. -- На, отец, бери и иди поздравляй свою жену, - сказал я.

Слезы, одна за другой, покатились по морщинистым щекам деда. Он мотал головой и плакал, просто молча плакал... У меня у самого слезы стояли в глазах. Дед мотал головой в знак отказа, и второй рукой прикрывал свою поломанную ветку.

-- Хорошо, отец, пошли вместе, сказал я и взял деда под руку.

Я нес цветы, дед свою поломанную ветку, мы шли молча. По дороге я потянул деда в гастроном. Я купил торт и бутылку красного вина. И тут я вспомнил, что не купил себе цветы.

-- Отец, послушай меня внимательно. У меня есть деньги, для меня не сыграют роли эти 50 гривен, а тебе с поломанной веткой идти к жене не гоже, сегодня же восьмое марта, бери цветы, вино и торт и иди к ней, поздравляй. У деда хлынули слезы...  они текли по его щекам и падали на плащ, у него задрожали губы. Больше я на это смотреть не мог, у меня у самого слезы стояли в глазах.

Я буквально силой впихнул деду в руки цветы, торт и вино, развернулся, и вытирая глаза сделал шаг к выходу.

-- Мы... мы 45 лет вместе ... она заболела... я не мог ее оставить сегодня без подарка, - тихо сказал дед, спасибо тебе...

Я бежал, даже не понимая куда бегу. Слезы сами текли из моих глаз...