В стране, где туманны транки,
Где танки, как в банке розы,
Где каждый сидит на джанке
И каждый себе Берроуз.
А. Витухновская.

У меня во дворе живёт героиновый наркоман. Самый натуральный, словно с плаката больничного слез, тощий, с иссохшим лицом, с нервными движениями, то есть, с типично наркоманской внешностью, я думаю, вы представляете. Он недавно вышел из тюрьмы – хранение с целью сбыта № - го количества героина, ст.228., одна из двух «народных» статей, вторая – 222 (незаконный оборот оружия), так же известная, как «три гуся». Лет пять-шесть назад, спускаясь по лестнице в подъезде, я вполне мог наступить на шприцы, валяющиеся на бетонном полу. Кололись прям здесь, в подъезде, с учётом, что я живу в т.н. старом городе, относительно благополучном месте в плане наркомании. В новостройках в каждом втором подъезде был притон, которые периодически закрывали, но от этого их общее количество не менялось. Городские легенды об инфицированных иголках в дверных звонках пугали своей реалистичностью. Когда под ногами хрустят шприцы, то заставляешь себя проверять кусок пластмассы, перед тем, как приложить туда палец. В массовом сознании СПИД неразрывно связался с иглой. Выражаясь газетным штампом, это был «героиновый бум». Время идиотских передач по телевизору, где под бодрый саундтрек шёл монтаж из «Trainspotting» и «Pulp fiction», а в промежутках между Траволтой, которой в героиновом кумаре несся по автостраде, ещё не думая о том, как вколоть адреналин в хрупкое предплечье жены босса, появлялся нарколог и говорил, что всё плохо, но будет ещё хуже. И худощавый Рентон проваливался в ковёр, словив свой овердоз. Это потом научатся делать разумные антинаркотические компании без использования штампов масс-культуры.
read more