“Белый снег и белое небо. Глаза ослепли от чистоты мира, и тишина заложила уши. Идти далеко и некуда. Если бы я знала, что произошло, то, наверное, не была бы так спокойна как сейчас. Незнание притупляло чувства и заставляло двигаться вперед. Последнее что я помню: ночь, звезды, мы курим на кухне и молчим. Говорят, что молчание золото. Это говорят дураки или циники. Молчать, когда все катится к чертям и хочется кричать – преступление. Хотя нет, это, скорее всего, слабость. Интересно, кто боле силен: тот, кто не боится показать себя слабым или тот, кто держится до конца. До конца, а потом, one day, срывается и летит. Полеты во сне или наяву, – не важно.

…Раз, два, три, четыре, пять. Сколько уже времени прошло с первого шага? Я помню только свет и снег. Я знаю только, мне надо дойти. Там где-то есть еще и другие краски. Хотя сейчас, я бы согласилась и на черную. Меня раздражает эта белизна до горизонта. Странно, тут даже нет тени от сугробов, а снег не скрипит под ногами. Тихо. Боже, как тихо.

Говорят, мои родители были шестидесятниками. Это только там, на Диком Западе хиппи постигали нирвану мира, и пацифизм был культом времени. Это только там, где-то за горизонтом, слово война принимало форму черного крыла, и заставляло бунтовать молодежь. Тут все было иначе: “ и комиссары в черных шлемах, склонятся молча надо мной”. Тут хипповали по-особому, шумели по-тихому, восставали без голоса и кричали в никуда. Мои родители, пережив это время, считают, что в современной молодежи пропало нечто стойкое, целеустремленное и идеальное. О Боге ни слова…

…Четыре, пять. Сначала был испуг “за что мне это?”. Недоумение пришло потом: “Если это сон, то почему снится боль, отчаяние и вера?”. Вообще, как переживания могут сниться так долго, и почему не помню перехода? Терминология сейчас не так важна, но все же. Если человек из одной точки попадает в другую, не осознавая передвижения, то это либо “клиника”, либо “переход”. Пусть уж лучше будет второе. А на горизонте чистота. Небо настолько бледно-голубое, что только сознание слова “небо” окрашивает его в оттенки. Это защитный механизм. Мы ведь привыкли, что на стуле надо сидеть, ручкой писать, а падать с 12 этажа больно, если не сказать хуже. Хорошо, что мы живем…жили…нет, все же живем, на первом этаже.

продолжение и другие рассказы в разделе "другие рассказы" на "Рыжем Ангеле"
www.sinkevich.info