Если ты полюбишь — расстреляй поэтов,
Все поэты воры, падкие на баб.
Убелённы небом, до души распеты,
В них другие выси и другой масштаб.
Разгорятся звоном, опалив ресницы,
Заиконной тишью разобьют глаза.
Что же бабе делать? Только согласиться,
Только под сердечком мир для них связать.
Заплетут словами в шелковые ленты,
Да затянут туго на запястье дней.
Вот и плачут Зины, вот и гибнут Светы,
Только все им мнится — стала жизнь полней.
А поэтам мало — жадно, до износа
Сговорят до охов и прикажут петь
Имена девичьи, ноги, руки, косы
Всех, кто попадется в их шальную сеть.
Что же бабе делать, если смотрит вечность
На нее зрачками, полными пустынь,
Да с лица поэта, светлого, конечно?
Если у бессмертья женские черты?
Гибнут, гибнут бабы, в руки ухнув эти,
Плачут, плачут бабы, всех вокруг виня.
Если ты полюбишь — расстреляй поэтов.
Все поэты воры. 
Все. 
Кроме меня. 

Аль Квотион