ещё один Валькин рассказ
Мы - инопланетяне
Мы ходим среди вас, улыбаемся маской лица, произносим адекватные фразы, но мы не из этого мира, не с этой планеты, словом мы - пришельцы.
Мы прибыли сюда с миссией разрушить все это изнутри.
Помимо нас инопланетян еще много или нет, не знаю, но есть точно. Мы все время проводим среди вас, моем полы и стаканы, носим пиджаки, сморкаемся, курим траву и сигареты, то употребляем, то перестаем употреблять наркотики и спиртное, рано перестаем есть рыбу, мясо, яйца, сметану, творог, молоко и, конечно же, сыр, молимся, молимся, молимся, молимся, молимся, молимся, молимся, молимся, молимся, молимся, перестаем молиться, снова молимся.
Наш приход сюда тщательно подготовлен, наше пребывание здесь обусловлено и детально разработано.
Может быть, вы замечали в своем школьном детстве мальчиков с потухшим взором и опущенными уголками рта, а позднее в студенческой юности девиц, с перекошенными от ненависти глазами.
Лично я знавал одну - двух подобных.
Первая, что только с собой не делала: пила, кололась, курила все, что подвернется, в карты на деньги играла и рано отмучилась, царствие ей небесное.
Другую знаю: курит, колется, если найдет куда, водку пьет, без циклодола света белого не видит.
Так вот, казалось им, бедолагам, что на кухне только и разговоров, что о них. Ворвутся, истерику устроят, испортят всем настроение, покурят «Беломор» и снова за бухню мутят.
Знаю и других, которым пятнадцать минут без движения просидеть - подвиг аскетизма.
Эти все не из наших, слишком откровенный имидж скорее вреден при нашей работе. Видите ли, они не могут не делать определенных вещей, им недоступно наше нетерпение, незаметное нетерпение диверсантов.
При взгляде на одного из нас каждому становиться ясным: лучше не трогать этот аппарат, напоминающий взрывчатку, до поры забывшую об этом, чтобы и другим таковой не казаться, чтобы больше жертв обрести. Несколько подробностей.
Как бы вы стали внушать динамиту, что он яблоки или картошка?
Лишив его способности различать свою природу, и засунув в упаковку из - под безобидных веществ.
В нашем положении важно научиться определять какой именно сигнал следует воспринимать как сигнал к активизации.
Кто только не пытается к нам апеллировать.
Они кричат, говорят и бормочут, что мы не те за кого себя выдаем, предлагают советы на все случаи жизни.
Но мы не нуждаемся в советах.
Что нам действительно нужно, так это - бдительность, частично утраченная во внутриутробном периоде.
Впрочем, даже остатками внимания мы способны понять, что есть что. Телевизор - разрешенное средство воздействия, наркотики - запрещенное, кошки - механизмы, засланные в вашу среду с единственной целью - наблюдать.
Иным цивилизациям до необходимости интересно, что вы сделаете с новорожденными котятами, и как среагируете на гадящего в обувь кота. Своя задача есть у комаров, безропотно умирающих от «Раптора», у оводов, одного из которых если поймать и, не убивая, отпустить, никогда не вернется.
Так зачем нам эти советчики, часто навязчивые?
Главное - не допустить ошибки.
Мы, напоминающие беспечных мух, на белой теплой стене вообще ни в чем нужды не испытываем.
Мы подпрыгиваем, перелетаем с места на место, едим известку из - под ног, умираем так, чтобы не нашли тел, словом, обеспечены всем необходимым, более того, уверены, что являемся целью и задачей Творения.
Однако, послушаем, что там городят взахлеб, перебивая друг - друга, эти голоса, неважно как они себя называют: ваши братья тараканы, ваши старшие братья или ваши боги.
Они что-то пытаются сообщить, в чем-то убеждают. Так - так. Берегите себя, любите себя, храните и приобретайте хорошие взаимоотношения с другими, не крадите, не убивайте, не врите, умирать вовсе не обязательно, здоровье, хорошее настроение, инструкции по оргазму. Похоже, они не горят желанием встретиться с нами лицом к лицу, а предпринимают усилия, чтобы оттянуть этот момент.
Они говорят о необходимости алтарей и ритуалов, мантры, молитвы, жертвоприношения, янтры, божества, вся эта кухня.
Минуточку! А ведь они, именно они сообщили нам версию о нашей миссии с секретным, до поры скрытым заданием, а мы и уши развесили. Как же мы особенные, не вам чета, диверсанты, ети их мать!
Автору здесь пришлось нелегко. Он даже счел нужным помолиться: омнамахшиваяомнамахшиваяомнамхшиваяомнамахшиваяомнамхшиваяомнамахшиваяомнамахшивая
- так он помолился и продолжил:
И тут началось: люди в черном, люди - амфибии, горловое пение тибетских лам, Кастанеда, Лазарев, Елена Рерих, ченелинг, рэйки, точечный массаж, книги, лапти, иконы, волосы, асаны, фуфайки, лестницы, перила.
И как все хорошо придумано.
До всего можно дотронуться, с каждым поговорить.
Самолеты исправно доставляют паломников к святыням Земли.
Автобусы, ослы и лошади подвозят поближе.
И, Боже, какая здесь жара, а здесь вообще избранные зимуют.
Пришлось всему учиться заново. Заботиться друг о друге. Разговаривать добрыми голосами. Вглядываться в каждого входящего, пока не успел рот открыть, как в соратника. Просыпаться в хорошем настроении. Делиться последним. Прощаться без сожаления. Не заботиться о последствиях. Гнуть свою линию. Думать о чем говоришь. Придумывать, о чем поразговаривать.
Оказалось, что мы все очень разные. Одни из нас обзавелись сомнительными привилегиями: не реагировать на лиц противоположного пола или не есть раз в неделю, другие просто поумирали, изворотливо с выдумкой, без свидетелей.
Что мы только не предпринимали: брили головы, толкали что попало в рот, что-то учили, в чем-то участвовали, зачастую чувствуя себя дураками.
Признаться, мы до того ничего не понимали в происходящем, что позволяли мрачному выражению неделями не сходить с лица, неизбежно вызывая вопросы, типа «чего загрустил?».
Что тут ответишь?
Вот, мол, брат в тюрьме хреново, я понимаю, что это спекуляции и все такое, но что поделать, если именно сегодня с утра навалилось понимание безысходности, Ни о чем вся эта тема, понимаешь?
Бывало, идешь на грани самоубийства, с похмелюги, город какой - нибудь, жара нездоровая, все толкаются, словом, ни пожрать, ни посидеть. Идешь так, грязный весь, в ботинках, и вдруг ни с того ни с сего решаешь - бороться, что ли?
Поднимаешь голову, прибавляешь шагу, пьешь из колонки, спускаешься к реке, и пошло - поехало. Главное - не останавливаться.
Достигнутого не воротишь.
Между двух этих настроений мы и мигрируем, просыпаясь с утра и обнаруживая себя среди людей с бодрыми приветствиями на устах.
Наше состояние можно назвать настроением.
Как ни старайся - слова, то нейдут из глотки, а то выходит ерунда нимало не отвечающая затраченным усилиям.
На взгляд стороннего наблюдателя наше общество напоминает одновременно и остатки уничтоженного полка и штаб неведомой части.
Без сомнения у нас что- то есть в прошлом ли, в будущем.
Откуда, иначе, преувеличенное внимание ко всему, что нас окружает?
К приготовлению еды, к уединенным занятиям, к сказанным фразам, к звукам не сразу понятного происхождения, к мельканиям теней на периферии взгляда.
То, что происходит снаружи нашего общества волнует постольку, поскольку нас никак не могут оставить в покое.
Слухи о нас опережают слухи о неотвратимых бедствиях, от которых подобные образования якобы будут избавлены.
Они полны беспокойства, поводом к которому служим мы, они, во всяком случае, они так склонны считать, они полны, если не планов, как с нами расправиться, то шепчутся на импровизированных углах.
Жесточайшая аппаратха молиться за таких наших недоброжелателей, но среди нас имеются и такие, кому и это не в падлу.
Наше святое сообщество ничем особенным старается не заниматься.
Мы все необыкновенные, очень красивые, все время смеемся, издаем одобрительные возгласы по поводу действий близких людей, с нами можно и нужно оставлять детей и наркоманов.
Иногда мы ссоримся, не до смерти, но бывает.
Что ж, мы люди, в конце концов.
А в общем-то небо надвигается довольно стремительно.
Мы переглядываемся в поисках просветления.
Завели полезные привычки; перестали искать смысл жизни, вот - вот бросим курить и всякое другое.
Некоторые из нас дошли до того, что не могут спать.
Едва глаза заведуют, чудится им голос Христа: «Что же ты потерпеть не можешь, последователь называется.»
Мы все время говорим «мы» для того только, чтобы не вызвать путаницы в умах слушающих.
Действительно, кто такой этот «Я»? Тот ли, кто запланировал всю эту ущербную, даже на искушенный взгляд, дорогу?.
Тот ли, кто в так называемом конце пути ждет, не дождется встречи, о не с нами, а скорее с результатом нашей здешней деятельности.
Это немыслимо, но их существование всецело зависит от принимаемых нами решений, и подобно заинтересованному наблюдателю, они не скупятся на подсказки.
Это им мы обязаны советами оттягивать чувства от объектов, сидеть с прямой спиной, не заниматься прелюбодеяниям и прочими.
Постепенно, о как постепенно, научаешься различать вздох разочарования в момент попустительства тому, что не является нашей истинной природой.
«О, род лицемерный и развращенный, доколе буду с вами!»
Кое-кто не видит в нашей жизни ничего привлекательного.
А нам и крыть нечем.
Сидим как дураки, переглядываемся и все тут. А что скажешь. Стараемся ведь как лучше, все отдаем, всем делимся, всем улыбаемся. Нет, как бы не так.
Запугивают, кто во что горазд, богами грозятся, смерть в утешители предлагают.
«На кого накинулись?» - так и хочется спросить.
Здесь нас всего двое: беззубый инвалид да уставшая от объятий женщина, иногда еще ребенок и старуха.
Мы больше ни на что не способны, как только издавать близкие к вою звуки, символизирующие тоску по неизбежному.
«Все там будем!» - это так, несомненно, но посмотрите, где мы живем.
Снятая обувь, посуда, посуда, обои какие - то дурацкие.
Ведь, поистине, взгляд остановить не на чем.
Везде эти продукты питания, жратва, снедь, овощи и фрукты, дары природы на развес, оптом и в розницу.
И большую часть времени чудо - человечество планеты Земля занимается тем, что монотонно и непритязательно бьется за место под солнцем. Словами не передать тот ужас, который пытается передать вполне остывший к этому всему автор.
На днях до него достучались.
На этой стороне провода был он, полностью заключенный в неподвижно распростертом теле, впечатление от собравшихся на другом конце оказалось примерно таким - хорошо потрудившиеся для создания эффекта взрослые, отталкивают друг друга от дверного глазка, где виден ребенок, ставший жертвой сюрприза.
Впрочем эти дядьки, кроме возгласов «Дай, я теперь посмотрю», как сумели, помогли нашему малышу справиться с потрясением , от то и дело выскальзывающего из-под ног пола, и мягких тумаков со всех сторон на него сыплющихся.
Они сумели - таки объяснить подопечному, как оно на самом деле.
Итак, он лежит, впереди и позади у него вечность, через пять минут он пойдет в туалет, а пока лежит, прислушиваясь к внимательным потрескиваниям в наушнике.
В любой момент методом, невозможным для любого другого, он может оставить как первую ступень это тело с недостатком зубов и с изгрызенными ногтями, но он готовится лишь к окончанию связи.
Ему не грустно и не радостно от того, что он узнал.
Последнее слово за ним.
Он произносит «Кто это со мной разговаривает?» и отключается, и уже не слышит рева восторга и одинаковых, перебивающих друг друга вопросов: «С кем это он? С кем это…..»
