Владимир

 

сем нам с детства известна картина Васнецова "Три богатыря". С конфетных и сигаретных коробок, с календарей и прикроватных ковриков смотрят на нас три всадника. Мы выросли с ними. Они стали членами нашей большой семьи. Поэтому мы даже помним их имена. Прадедов родных не помним, а этих - пожалуйста! - Алеша Попович, Илья Муромец, Добрыня Никитич. Герои сказок и былин.
        А вот и не только былин! Нас конкретно интересует правый крайний в тройке богатырского нападения - Добрыня, - он наш сегодняшний герой, он - историческая личность, виновник наших взлетов и падений!

        Добрыня был ближним, подручным дружинником у Игоря и Святослава. Отправляясь со Святославом в очередной набег, Добрыня по блату пристроил в терем Ольги свою родную младшенькую сестрёнку Малушу. После очередного короткого отдыха дружины в Киеве Малуша пришла к Ольге и спросила, а можно я вас, государыня, буду мамой называть?... В конце концов как женщина вы меня должны понять... Ольга всё поняла и сослала Малушу с глаз долой в родную деревню, но Владимира, который родился у Малуши будто бы от Святослава, потом взяла ко двору. Тем временем Добрыня был весь изранен в боях и оправлен на покой в Киев. Все места были заняты, и Добрыню назначили наставником - "дядькой" - к третьему, незаконному сыну Святослава. Незаконность была не в отсутствии записи о браке Святослава с Малушей, а в социальном происхождении матери - не из варягов, подлой профессии - ключница (завхоз). Итак, Добрыня, как мы разобрались, был настоящим дядькой Владимира, без кавычек. Когда лет в 6-8 Владимира назначили князем Новгородским, то поехал он туда, естественно, с Добрыней. Добрыня стал воеводой и фактическим правителем Новгорода...
        После победы Ярополка, бегства за границу и трехлетней эмиграции Добрыня и Владимир с крупной бандой варяжских наемников возвратились в страну и стали посягать на монархию Ярополка. Выгнали его посадников из Новгорода. Честно объявили войну. Пошли на юг. Попутно Добрыне хотелось отомстить кой-кому за недавний инцидент...
        Дело было так. Хотел Добрыня женить Владимира на Рогнеде, дочери полоцкого князя - на зло Ярополку, которому Рогнеду уже обещали в добавок к гречанке. Поехали сватать Рогнеду (вы знаете это имя - была такая модель проигрывателя грампластинок). Получили от ворот поворот: "За робичича (сына рабы) не иду! Хочу за Ярополка!". Не знала Рогнеда, кого обижала! Если б ей кто сказал, что жених будет править в Киеве, что получит почетное звание Святого Равноапостольного князя, а в народе ласковую кличку Красно Солнышко, она бы не ломалась. А так, пришлось им в Полоцке окапываться, стены дополнительными брёвнами укреплять. Да разве против Добрыни устоишь?! Мы ж его знаем! - Илья Муромец ещё только высматривает дым на горизонте, Алёша ещё грустно вспоминает о вчерашних поповских делах, а Добрыня уже меч из ножен потянул!..
        Взял Добрыня Полоцк. Повязал родителей и братьев Рогнеды. Поставил их к столбам. Положили обладательницу музыкального имени прямо на пол и стал её Володя...э ... "быти с нею пред отцем и матерью", - сконфуженно начертал Писец. Простой эротикой дело не кончилось. Порубал Владимир и папу и братьев молодой жены прямо у неё на глазах. Такая вот любовь! Хоть маму Владимир пожалел. По крайней мере, никакого анекдота о тёще Писцом не записано...
        Осадил Владимир Ярополка в Киеве. У Владимира были варяги с Добрыней, у Ярополка одни наши славяне-ковыляне с воеводой по имени Блуд. За что можно такое имя получить? Ну, уж не за разгром шведов под Полтавой. Так что, ничего против шведов сделать Ярополк с Блудом не смогли, а славяне и не захотели. Да тут и Владимир совратил Блуда.
        - Переходи ко мне, - продиктовал Писцу, - убьем моего брата - будешь мне за отца, получишь от меня большую честь.
        Чувствуете логику? - убьем брата - будешь за отца. То есть, как бы - убей сына! Блуд, конечно, согласился - святое дело! Но просто перебегать было глупо. Стал Блуд работать резидентом. Стал врать Ярополку, что киевляне тайно пересылаются с Владимиром, хотят его впустить, и надо тебе, сынок, рвать когти.
        Поверил Ярополк в предательство киевлян. Как было не поверить, когда вокруг одно предательство? Когда этих славян-киевлян вот уж 50 лет предательству успешно обучают? Поверил и рванул в степь. Затворился в провинциальном городке. Выдержал голодную осаду. Тут Блуд ему нашептал идти на поклон к Владимиру, просить любую волость, на любых условиях. Пошел Ярополк на княжий двор - Блуд за ним. В дверях Блуд сделал вид, что зацепился карманом за ручку, придержал телохранителей. В подъезде стояли два "отрока". Они Ярополка с двух сторон и прокололи. Куда потом делся Блуд, неизвестно. В отцы он к князю не попал - куда ж Добрыню девать?! Но имя его сохранилось - в веках и делах потомков. И первым отдал дань памяти Блуда святой равноапостольный Владимир. Гречанку учёную он забрал себе. Так что, Рогнеда и без Ярополка оказалась с ней в одном комплекте...
        - Никогда еще на русской земле не было такого гнусного идолослужения, - горестно вздыхает Писец наш православный. По всей земле понаставили Добрыня с Владимиром идолов (как нам это знакомо!). Тут и Перун деревянный - голова серебряна - ус золотой! Тут и Хорс-Дажбог, и Стрибог, и Симаргл и Мокош какой-то. Скверное, поганое сборище. И будто бы по жребию приводили к ним и приносили в жертву сыновей и дочерей славянских (ну княжеские-то детки жребия не тянули: бронь, отсрочка, справка о болезни).
        Тут ещё возникло праведное возмущение простого народа на ханжеские ограничения естественных желаний, которые непорочная вдова Ольга хотела насадить вместе с христианством: не допускать многоженства. Виновник языческого торжества - молодой наш князь к восторгу славян "предался необузданному женолюбию", - брызгая чернилами, скабрезно хихикал Писец. Кроме пяти "законных" жен было у Владимира в Вышгороде - 300 ...э ... блудей..., - пытался на ходу придумать подходящее слово Писец.
        - Наложниц! - пришел ему на помощь деликатный Историк.
        - Ага, - обрадовался Писец, - значит 300 в Вышгороде, 300 в Белгороде, 200 - поменьше - в селе Берестове - село ведь; но, однако, большое и село! - Всего 800 бл..., э... подложниц получается! Двадцать сороков! - радостно подбил Писец! Велик, молод, здоров был князь Владимир! Женолюбив, аки Соломон! Мало ему было этих двадцати сороков, так он еще таскал к себе всех подряд замужних женщин и девиц на растление (видимо, - благородных девок. С деревенскими дурами из Берестова какое же растление? Они и слова такого не знают!).
        Были у него и нервы в порядке - вряд ли какой современный "муж" выдержал бы круглосуточное мелькание перед глазами пяти "законных" жен. Одна только наша знакомая сиротка Рогнеда чего стоила! Надоели ей Володины танцы-шманцы с голыми наядами вокруг столба с башкой Перуна, лопнуло супружеское терпение! Появлялся Вова в спальне у своей первой любови редко-редко, так что стала звать она его "Красно Солнышко" (оттуда эта кличка и в народ потом перешла). И страсть как захотелось ей его зарезать во время одного из таких нечастых восходов-заходов. Нетерпение женское подвело Рогнеду! Не дала упырю отпавшему заснуть, как следует, - замахнулась на спящего ножом. Совсем она его убить хотела или только отхватить чего? - ответ на этот вопрос непразден. Убей Рогнеда великого блудодея, так может и некому было бы потом Русь крестить, и нам бы еще довелось с язычницами в папоротниках покувыркаться! А так - нет. Не приходится.
        Проснулся аспид подколодный! Набил морду супруге верной. Теперь одевайся, - говорит, - сейчас я убивать тебя приду. Побежал за понятыми. Одежду верхнюю и оружие оставил под кроватью... Рогнеда приоделась, накрасилась, подкрутилась. Успела выстроить мизансцену: вот отсюда войдет Владимир, там будут толпиться понятые, сплетники, сволочь дворовая, дружинушка хоробрая.
        - А ты, Изя, - объясняет она роль сыну маленькому, Изяславу, - выходи отсель. Вот, возьми батюшкин меч, и так, подбочинясь, грозно молви: "Ты что ж думаешь, ты один здеся?!". Ну, от себя там можешь добавить выражения какие-нибудь детские, похуже...
        Вот величие театра! Получилось! Вошел Владимир с Писцом (протокол вести), зрителей полуодетых набежало. Рогнеда грустная сидит на кровати - колени сдвинуты. Сквозняк шевелит её прекрасные скандинавские локоны. Выходит Изя весь в соплях. Волочит меч не за тот конец.
        - Рубай, - плачет, - папка мамку, но помни - ты не один тут такой был! Галёрка заржала. Писец облился чернилами. Бояре из партера стали кричать князю: помилуй автора, государь! Князь досадливо плюнул в пол, велел построить в честь сына город Изяславль и поселить в нём мать его, чтобы здесь в дела религии не лезла и имя святого Блуда всуе не поминала...

Сергей Кравченко