ЮЛИЯ ЛАТЫНИНА

7 АВГУСТА

Как показывает опыт, ни один совершенный план не бывает достаточно совершенен, чтобы выдержать столкновение с реальностью. Поведение грузин вносит в него существенные коррективы.

Доселе грузины, когда их обстреливали из Южной Осетии, на огонь отвечали огнем.

«В Осетии все друг друга знают, — жестко заявил мне глава МВД Вано Мерабишвили, — как только мы отвечали огнем на огонь, люди начинали давить на Кокойты, и он успокаивался».

Но тут, когда становится ясно, что ответный огонь ведет к эскалации конфликта, а не к его затуханию, грузины  резко меняют тактику. 5-го августа днем в Цхинвали приезжает госминистр Грузии по реинтеграции Тимур Якобашвили. Кокойты отказывается от встречи с ним, Якобашвили встречается с командующим российских миротворцев Маратом Кулахметовым. 7-го Якобашвили приезжает снова. Он должен приехать вместе с русским послом Поповым, но русский посол сообщает ему, что у него в Гори прокололось колесо. «Я сказал ему, чтобы он поставил запаску, — говорит Якобашвили, — но он ответил, что запаска тоже проколота».

 

Якобашвили встречается с Кулахметовым, и тот заявляет ему, что Кокойты вышел из-под контроля. Он, Кулахметов, не может организовать встречу с Кокойты. Единственное, что Кулахметов может порекомендовать — это одностороннее прекращение огня. При этом Кулахметов просит: что бы ни случилось, огонь не открывать.

Кто ездит в Цхинвали с предложением перемирия? Грузины. Кто умоляет ОБСЕ вмешаться? Грузины. Кто агрессор? Конечно, грузины — это знает вся 58-ая армия! Ей на эту тему специально даже раздали листовки во время учений.

Президент Грузии принимает предложение командующего и объявляет об одностороннем прекращении огня. Однако Юрий Попов, российский посол по особым поручениям, все-таки приехал тем вечером в Цхинвали. И встретился там с Кокойты — видимо, и запаска починилась, и Кокойты отыскался. Эта поездка, на мой взгляд, имеет крайне важное значение для всего, что случилось в следующие несколько часов, потому что на обратном пути Попов видит идущую сплошным потоком к Цхинвали грузинскую бронетехнику. Заметим еще раз: грузинская бронетехника выдвигается к Цхинвали 7-го числа. Тогда, когда капитан Сидристый и его сослуживцы уже находятся в Джаве.

Попов, как утверждают источники в российских властных структурах, спешно звонит Карасину (Лавров в отпуске). Карасин звонит президенту Медведеву. Тот извещает самого премьера.

В 23.00 с двух сторон — со стороны Цхинвали и со стороны Джавы — тяжелая 152-мм артиллерия, до сих пор еще не применявшаяся в конфликте, открывает шквальный огонь по селу Тамарашени, вплотную примыкающему к Цхинвали — то есть по грузинскому анклаву, расположенному вдоль Транскама.

«Мы сидели в кабинете, — говорит Тимур Якобашвили, — когда пришло известие об обстреле Тамарашени. Президент сказал: «Не отвечать». Потом ему звонят, он поднимает трубку и становится весь белый. Я спрашиваю: «Что такое?» «Колонна из 150 единиц бронетехники движется к Рокскому тоннелю».

Это — ключевой момент войны. Он настолько важен, что, признаться, как только Якобашвили рассказал мне эту историю, я в ней усомнилась. Точнее, я не сомневалась в том, что был звонок о колонне, которая движется к Роки и что после него Саакашвили стал «весь белый». Это такая деталь, которую не придумаешь.

Но вот был ли этот звонок до начала обстрела Цхинвали или после?

С тех пор преданы гласности переговоры между осетинскими пограничниками, которые пропускали эту колонну через Рокский тоннель около 3.40 утра, и, похоже, звонок действительно прозвучал в то время, о котором говорит Якобашвили. Из этого звонка вытекают три важнейшие вещи.

Первое. Президент Саакашвили принял решение единолично, мгновенно и вопреки советам США «не поддаваться на провокации». (Саакашвили позвонил Мэтью Брайза, и тот был категоричен: не открывайте огня.)

Второе. Президент Саакашвили не знал или не понимал полностью значения того, что передовые части 135-го и 693-го полков уже находятся в Джаве, иначе 150 единиц не было бы для него таким поразительным ударом. Он думал, что наносит упреждающий удар и не понимал, что наносит встречный.

И самое главное. В чем смысл бомбардировки Тамарашени? Ответ: это артподготовка перед прохождением колонны. Для того чтобы нанести «ответный удар» по Гори и выйти на оперативный простор, 200 единиц бронетехники, уже сосредоточенные в Джаве, и 150, идущие к тоннелю, должны пройти по Транскаму. Они просто физически не могут пройти в Цхинвали по горной Зарской дороге. Они там уполовинятся без всяких боев.

Грузинская сторона молчит об этом, ибо не имела права держать там укрепрайон. Российская сторона молчит тем более, так как признать это — значит признать российскую сторону в качестве агрессора. Как должен был реагировать президент Грузии, узнав, что после того как командующий российскими миротворцами попросил его не открывать огня, чтобы ни случилось, по укрепрайону, который единственный может преградить выдвижение бронетехники к Гори, началась артподготовка?

Ответ заключается в том, что в этот момент у президента Грузии больше не оставалось стратегического выбора. Его выбор был исключительно тактическим. Он мог выбирать только, где начнется война — ночью под Цхинвали или утром под Гори. Конечно, вместо того чтобы нанести встречный удар, он мог бы пожаловаться в ООН. Если бы он это сделал, то даже грузинская оппозиция сейчас не ругала бы его. Она бы хвалила нового президента Игоря Гиоргадзе. Хронология событий встает на место, если предположить, что обе стороны пытались нанести упреждающий удар. Удар «осетинских партизан» должен был быть нанесен в вечер на 9-ое. Грузины стали разворачивать войска; это увидел Юрий Попов, и операцию сдвинули на день раньше.

 

КСТАТИ: ПОЧЕМУ НЕ ПЕРЕКРЫЛИ РОКИ?

Все время, пока идут перестрелки, режим Кокойты обвиняет в них Саакашвили. Но при этом естественно возникает три вопроса. Во-первых, это именно Грузия осуществляет большую строительную программу в селах Большой Лиахвы. Там строят современные кинотеатр и кафе. Так открывают гостиницу и бассейн. Туда, в новые пятиэтажки, на должности с окладом в 500 долларов, бегут власовцы и предатели. В то время как деньги, которые отпускает Россия на Южную Осетию, куда-то испаряются.

Режим, который строит объекты «из стали и тонированного стекла», не заинтересован в войне. Режим, у которого пропали деньги на стройку, заинтересован в войне, которая спишет ворованное и избавит население от привычки задавать вопросы.

Во-вторых, а зачем, собственно, грузинам перестрелки? Главный фактор победы — внезапность. Армии и разведки тратят миллионы на то, чтобы обмануть противника и скрыть свои военные приготовления. С точки зрения международного права, Южная Осетия — часть Грузии. Чтобы ввести в Цхинвали войска, Грузия не нуждается в предварительной эскалации конфликта. Наоборот, она нуждалась в полной секретности.

Другое дело — Южная Осетия. Она нуждается в таких перестрелках по тем же причинам, по которым в них нуждаются «Хезболла» и ХАМАС.

И в-третьих. Главным фактором поражения для Грузии стал Рокский тоннель. С самого начала было ясно, что единственный способ добиться победы для Грузии — это перекрыть Рокский тоннель и Транскам. Грузия легко победила Южную Осетию. Грузия автоматически проиграла России. Однако у Грузии есть очень простой способ перекрыть Рокский тоннель. Этот способ совершенно неотразим. При применении этого способа через тоннель не пройдет ни один танк, ни один БТР. Нет оружия, которое победит этот способ. К тому же этот способ не стоит ни копейки. Он называется «зима». Зима перекрывает все. Транскам. Верхний Ларс. Дагестанские перевалы. Она отрезает Южную Осетию от России, при этом внизу, на равнине, условия для войны вполне приемлемые. Для того чтобы захватить Южную Осетию, Грузии достаточно было начать войну зимой.

И вот Грузия начинает перестрелки, которые ставят крест на всей строительной программе в Курта, которые сводят на нет весь фактор внезапности, которые ведут к началу войны в самый неблагоприятный для Грузии и самый благоприятный для России момент. Сумасшедший человек Саакашвили!

 

ПОСТРОЕНИЕ ЖУРНАЛИСТОВ

Россия сделала в этой войне одну стратегическую ошибку. А именно — привезла в Цхинвали целую кучу журналистов, которые должны были отразить справедливый отпор возмущенных добровольцев грузинскому агрессору. Чтобы не оставлять дело на самотек, журналисты были выбраны проверенные, испытанные, вроде Марины Перевозкиной из «Независимой газеты», которая много писала о коррумпированном марионеточном режиме Саакашвили со ссылкой на компетентные источники. А с патриотически настроенным телеоператором Альгисом Микульскисом — тем самым, которому принадлежит вышеприведенная цитата о зверствах грузинских нелюдей — вообще случилась удивительная история. Он работал на Калининградском ТВ, но — так случайно получилось — в июле его пригласили работать в Москву на телеканал «Звезда». И — так тоже случайно получилось — 1 августа его послали в первую командировку на Кавказ. Нет, не в Южную Осетию. На Эльбрус. Но тут получилось — опять-таки случайно — что командировка на Эльбрус отменилась, и 7-го числа телеоператора канала «Звезда» Альгиса Микульскиса послали в Цхинвали.

Большинство из этих журналистов вели себя очень правильно. Они не заметили, например, того, что бросилось в глаза одному чеченскому фотографу, имя которого я вынуждена опустить, и который самостоятельно приехал в Цхинвали 7-го днем. А именно — того, что город был пуст. Что в нем были только военные и журналисты, а на высотах по пути к Цхинвали стоял «Град». Они честно писали о том, как осетинский народ подвергается грузинской агрессии.

Однако с журналистом плохо что? Что он, зараза, когда пишет, то пишет с подробностями. А подробности рождают вопросы.

Все эти журналисты рассказывают одну и ту же историю: вскоре после 23.00 их обзвонили и построили во дворе штаба миротворцев. (На удивительность этой истории впервые обратил мое внимание А.Н. Илларионов.)

«Война началась ровно в 23.20 в четверг, — пишет Юрий Снегирев из «Известий», — журналисты стояли и ждали выхода командующего миротворцев Марата Кулахметова для экстренного сообщения, когда в 50 метрах от них взорвался первый снаряд. Все стало ясно и без командующего».

«Примерно в 23.30 всех журналистов срочно вызвали из гостиницы в штаб миротворцев, — пишет Марина Перевозкина. — Командующий собирался сделать заявление. Мы приготовили камеры и диктофоны, появился командующий, и в этот момент где-то на территории штаба разорвалась мина».

«Раздается звонок помощника Кулахметова по связям со СМИ Володи Иванова — срочно к командующему, срочно! — пишет ветеран НТВ Роман Гусаров. — Через пять минут уже у миротворцев. Здесь же практически и все коллеги. Выставляем камеры. Ждем Кулахметова. И вдруг ка-а-ак бабахнет!!! Где-то совсем рядом!»

Первое, что удивляет в этих рассказах — это разное время. Все сверили часы, и у одних получилось точно 23.20, а у других — точно 23.36. (А 28 августа в интервью CNN премьер Путин назовет совсем другое время: 22 часа 35 минут!)

Еще удивительней сама забота о журналистах. Наши военные обычно не строят журналистов во дворе штаба, чтобы сообщить о нападении врага. 22 июня 1941 года никто не вызывал журналистов, чтобы сообщить о нападении фашистской Германии. При захвате «Норд-Оста» никто не обзвонил журналистов, не построил их на плацу и не сообщил о захвате Дубровки Мовсаром Бараевым. Эти новости сообщали себя сами.

Наши военные вообще не любят публичности. Забота о том, чтобы все осветить в прессе — не первая их забота. Обычно получается так, что сначала начинается война, а потом долго пресса бегает за военными. А здесь все наоборот. Сначала военные обзвонили прессу и выстроили ее на плацу в ожидании какого-то объявления. И тут, когда ее выстроили — вдруг началась война. Зачем же прессу выстроили на плацу? Если ее выстроили на плацу, ожидая, что вот-вот начнется война, так ее не строить надо было, а по подвалам прятать. В момент начала войны на плацу должны строиться солдаты, а не пресса. И первая забота командующего в момент начала войны должна быть совершенно не о том, как построить на плацу прессу и что-то ей там сказать. В начале войны следует думать о враге, а не о прессе. Пресса как-нибудь сама разберется.

И уже совсем изумительным кажется то, что люди, которых не выстроили на плацу, называют совсем другое время начала войны: например, 23.00.

«Ровно в 23:00 все жители Цхинвала услышали, как со всех сторон посыпались выстрелы из тяжелых орудий», — пишет Ирина Келехсаева.

Этот парадокс легко понять, если вспомнить, что Тамарашени начали обстреливать в 23.00. И что Тамарашени и Цхинвали — это одно и то же место, просто разделенное границей. Для человека невоенного выстрелы по Тамарашени кажутся выстрелами по соседнему кварталу.

Поэтому и собирают во дворе журналистов. Обстрел грузинами Цхинвали разъяснять не надо. И так все понятно. А вот если на глазах даже самых официальных журналистов тяжелая артиллерия после объявления о прекращении огня сносит граничащее с Цхинвали село, то брифинг необходим. Потому что, конечно, журналисты отразят исключительно правильную позицию, но им ведь надо разъяснить, какая именно позиция является правильной.

А то одни, заслышав стрельбу, напишут, что никакой стрельбы нет, а другие — что стреляли сами грузины, а третьи напишут, что стрельба связана с тем, что после гнусных провокаций грузинской военщины российские миротворцы оказались не в состоянии удержать народ Южной Осетии, который в едином порыве хочет покончить с грузино-фашистским режимом. Собрались. Построились. Всем все было ясно. Все журналисты и так ехали освещать подлые провокации зарвавшихся грузинских милитаристов. И тут зарвавшиеся милитаристы влепили по-настоящему. Поэтому и путаются даже не в часах, а в минутах. Поэтому премьер Путин называет и вовсе фантастическое время — 22.35 мин. Минуты и метры тут очень важны: в этой войне, как в дерби, старт определяется по фотофинишу.

И самое удивительное во всей этой истории — реакция на обстрел самых умных, самых профессиональных корреспондентов. «На что же пошел Саакашвили?! — пишет в дневнике спецкор НТВ Руслан Гусаров. — Все рассчитал?! Сошел с ума?! Что?!» Вот те на! Человек приехал освещать агрессию подлых грузин против маленькой Южной Осетии, а когда агрессия началась, у человека изумление: «Он что, сошел с ума?».

 

НОЧЬ С 7-ГО НА 8-ОЕ

Вернемся, однако, к журналистам. Что они делают после того, как грузинская военщина обрушила на Цхинвали море огня?

Юрий Снегирев из «Известий» отправился под огнем «Града» в гостиницу. «Кое-как подсвечивая себе дорогу мобильником, под канонаду я выбрался на крышу. Со всех сторон велся огонь. Яркая вспышка на юге и через секунду малиновый разрыв где-то на севере — это гаубица. С севера лупили «Грады» — целое море огня с черными прожилками».

Это поистине феерическая картина. По городу лупят «Градом», а журналист «Известий» наблюдает это с крыши гостиницы. Еще более удивительно, что «Градом» лупят с севера. Потому что на севере — Тамарашени и, возможно, именно поэтому Снегирев спокойно смотрит на этот «Град» с крыши гостиницы. В любом случае «Градом», который лупит по тебе, не налюбуешься.

Затем Юрий Снегирев и Ольга Кирий с «1-го канала» едут к Дому правительства. Снегирев, конечно, отчаянно храбрый человек, но он не единственный, кто в эту ночь «под шквальным огнем «Градов» шляется по городу. Батраз Харебов, руководитель информационно-аналитической службы парламента Южной Осетии и по совместительству председатель Союза журналистов Южной Осетии, также неосторожно сообщает, что по окончании обстрела пошел к Дому правительства: «Побежал, преодолевая завалы, на работу. Миновал сильно поврежденный дом президентской администрации и штаба пограничных войск и попадаю на новое пепелище. Это уже, можно сказать, мой родной дом — Дом правительства и Парламента».

Тут надо сразу сказать, что попало не только по Дому правительства, но и по соседнему еврейскому кварталу: огонь артиллерии бывает прицельным, но точечным он не бывает. Однако никакого «Града», как мы видим, и в помине нет — под «Градом» по городу не набегаешься. (Кстати, и с еврейским кварталом вышло нехорошо: большую часть его раздолбали во время войны 1991 и не восстановили, и южноосетинские власти привезли туда западных журналистов и попытались выдать старые повреждения за свежие. Характерная, согласитесь, картинка: в центре города развалины с 1991 года, а их списывают на войну 2008-го.)

Дом правительства горит: Снегирев возвращается в гостиницу и ложится спать, так как был ранен в ногу (о чем в статье из скромности умолчал). Проснулся Юрий Снегирев от грузинской речи: «Внизу строилось отделение. В предрассветной мгле можно было различить покрой натовских касок».

После этого… Юрий Снегирев опять лег спать (вот с кем ходить в разведку!). Во второй раз он просыпается от голоса Ольги Кирий, которая ведет свой репортаж с того места, где строились грузины. «Грузинские части пытаются войти в город, но встречают ожесточенное сопротивление», — говорила Ольга в камеру».

Это поразительные свидетельства. Сначала нам сообщили, что грузины стерли с лица земли город «Градом». При уточнении деталей выясняется, что «Град» был на севере, и спецкор «Известий» наблюдал за ним с крыши гостиницы. Потом нам сообщили, что грузины встречают отчаянное сопротивление. Но при этом они без всякого сопротивления строились во дворе гостиницы, где спал Снегирев. Впрочем, дальше поспать не удается. Юрий Снегирев едет в штаб миротворцев.

«Рядом с машиной разорвались подряд три мины. Мы вылетели на асфальт, даже не заглушив двигатель, и затаились. Когда чуть поутихло, рванули подальше от гостиницы, которую стали нещадно бомбить. С сожалением я увидел, как из моего номера вырываются клубы черного дыма. Попадание было прямым».

Как мы видим, Юрий Снегирев спал в гостинице, пока во двор ее не зашли грузинские солдаты. До этого по гостинице не стреляли. Как только грузины построили у гостиницы, началась стрельба. Или это бой между грузинами и ополченцами, или обстрел города, который начинается после того, как грузины в него зашли, а власти его покинули: Эдуард Кокойты в два часа ночи уезжает в Джаву.

Снегирев спешит в штаб, по всему городу идет стрельба, ворота штаба распахнуты.

«Защитники города — югоосетинская армия и ополчение — стали заходить к нам на базу, — пишет Снегирев. — Убежище постепенно заполнялось. Приходили и журналисты, и местные жители, и молчаливые военные в камуфляже без опознавательных знаков. Как-то после очередного налета я подслушал спор военных: «Ты понял, вообще, в какую задницу мы попали? Нас расстреляют первым делом» Подчеркну, что эти таинственные военные не были миротворцами. А кем они были? Тоже вопрос. Скажу, что у нас в баньке спасалось множество странного люда. Например, молчаливые мужики в гражданском платье, через которое пробивается военная выправка».

И снова некоторые детали этого рассказа противоречат общим идеологическим установкам так же поразительно, как рассказ Ольги Кирий об «ожесточенном сопротивлении» во дворе, занятом грузинскими войсками.

Во-первых, несмотря на то, что Кокойты и Россия четыре года готовились отражать грузинскую агрессию, в штабе миротворцев нет даже бомбоубежища.

Во-вторых, оказывается, штаб не является объектом атаки: двери его распахнуты, взять его — никакого труда, но его не берут и даже не бьют по нему прицельно, ибо и без бомбоубежища все уцелели.

В-третьих, в штабе явно не одни миротворцы — там укрывается какой-то «странный люд». Уж не те ли это афганские ветераны, которые должны были оказывать героическое сопротивление грузинским захватчикам и в порыве этого героического сопротивления воевать малой кровью на чужой земле?

И вот получается, что режим, который четыре года воспитывал своих граждан в ненависти к грузинам, который посадил всех взрослых мужчин в окопы, который кричал о войне, но не позаботился ни о минных полях вокруг города, ни об укрепрайонах, ни даже об элементарных запасах воды и лекарств, в час «Ч» этот режим оказался беспомощным. К какой же войне готовился Кокойты, если к обороне он не готовился?

 

ХЕТАГУРОВО И НУЛИ

Одна из самых поразительных драм этой ночи разыгрывается не в Цхинвали, а в Хетагурово. Грузинское Нули и осетинское Хетагурово — это два села, расположенные по две стороны от стратегической Зарской дороги. Взятие Хетагурово означает, что Цхинвали будет отрезан от Джавы и наступающих российских войск.

В статье «Война в Южной Осетии в эсэмэсках» есть примечательная запись: «20:34 Соседи решили отметить события. (Из высотки под селением Нули был выбит грузинский спецназ. — прим. ред.) Несут закусь и выпив. Ша будут гулять во дворе».

Итак, в 20.34, то есть в то самое время, когда Саакашвили объявил об одностороннем прекращении огня, в Цхинвали празднуют взятие Нули.

«Это была ужасная картина. Полностью изрешеченные дома, выбитые стекла, напуганная скотина... Это была артиллерия», — говорит корреспондент грузинского еженедельника «Квирис палитра» Ираклием Манагадзе, который в ночь с 7-го на 8-е августа был в Нули.

И вот, всего несколько часов спустя после того, как жители Цхинвали отмечают взятие высоты под Нули, проклятые грузинские агрессоры берут мирное Хетагурово. Сначала они обстреливают село «Градом». Потом пехота и танки идут по пустому селу, поливая из автоматов ворота. В одном из дворов они распахивают ворота и видят на крыльце старика со старухой. «А что вы тут делаете?» — опешив, спрашивают грузины. «А мы тут живем», — отвечают старики. «А мы думали, тут остались одни военные», — отвечают грузины, разворачиваются и уходят. Так это и объясняют Татьяне Локшиной из «Мемориала»: проклятые грузинские фашисты без предупреждения вошли в мирное Хетагурово.

«Они врывались в дома, искали оружие и форму, кричали: здесь живут боевики? Они думали, здесь боевиков больше, чем в Цхинвале!» — говорит Амиран Кабаев из Хетагурово.

«Никто не стрелял в них отсюда, никто. Когда танки поехали, я думала, что это наши, и так обрадовалась — а они стали стрелять в дома», — говорит Ольга Туаева из Хетагурово.  Но как это понять? Представьте себе, что в 20.34 русское население города Благовещенска с торжеством празднует артиллерийский обстрел расположенного напротив китайского города Хэйхэ, а через три часа ОРТ с возмущением передает, что проклятый китайский агрессор напал на мирный Благовещенск.

В Хетагурово были войска! Из-за живого щита мирных жителей они обстреливали соседнее село не пулями — артиллерией! Из САУ просто так не постреляешь: надо иметь минимальную выучку. Если уж Кокойты боялся грузинской агрессии, почему бы не вооружить этих бойцов вместо САУ теми самыми мифическими ПТУРами, о которых сообщали южноосетинские сайты? Пусть бьют грузинские танки, когда те войдут в село.Более того: еще 4-го Кокойты объявил о конце эвакуации Хетагурово, то есть, если грузины верили осетинским источникам, то они и должны были считать, что в селе нет никого, кроме военных! Но сколько я ни спрашивала, что произошло в Хетагурово и почему его оставили, все только разводили руками: «Сами удивляемся». «Не знаем». «Его невозможно было удержать».

Как это невозможно? Из САУ по соседям возможно, а из гранатометов по наступающим танкам — нет? А между тем жизненно важно было удержать Хетагурово. Именно из-за его потери нельзя будет прорваться в Цхинвали, именно из-за его потери попадет в засаду штабная колонна 58-й армии во главе с командующим Хрулевым. Два дня боев в Хетагурово, два дня в Цхинвали — и картина этой войны была бы совершенно другой. Это была бы история героического сопротивления осетинского народа подлым грузинским захватчикам. Сопротивления, поддержанного российской армией. Но сопротивления нет. «Странный люд» «с конусами гранатометов за спиной» спасается в штабе. Кокойты бежал в Джаву. Вход грузинских танков в Цхинвали больше напоминает вход советских танков в Чехословакию в 1968 году, нежели российских в Грозный — в 1995-м. Это тем более поразительно, что в личной храбрости осетин нет никакого сомнения, а устроить Грозный можно любым захватчикам. Но грузинские войска фиксируют лишь незначительное сопротивление, причем это отчаянное, но бесполезное сопротивление со стороны действительно необученного населения.

Один из грузинских офицеров рассказывает мне о полудюжине мужчин, которые с берданками в руках выскочили за его БТРом. БТР сдал назад и расстрелял неопытных ополченцев.

«Почему так?» — спрашиваю я одного из воевавших там ополченцев. «У нас не было бомбоубежищ, не было раций, не было гранатометов. Не знаю, почему. Деньги на это выделялись». А Елена Милашина приводит еще более поразительное свидетельство: люди на свои деньги закупили ПТУРы, а режим их отобрал.

Поразительный факт: режим нарядил всех мужчин в камуфляж, режим загнал их окопы, у них не было иных средств к существованию, кроме службы в ополчении, режим воспитывал их в «пятиминутках ненависти», но при этом режим боялся вооружать свой собственный народ по-настоящему. Большинство взрослых мужчин в Цхинвали можно назвать «условно военным населением». Это были военные, у которых не было серьезного оружия. Это были люди, которые были обречены в столкновении с танками и БТРами. Все было словно сделано так, чтобы жертвы среди этого «условно военного» населения были максимальны.

Не продержавшись в городе хотя бы ночь, южноосетинский режим ставит Россию в катастрофическое положение. Россия больше не может делать вид, что война идет силами «странного люда», хотя бы и имеющего в своем распоряжении «87 танков» и «23 установки «Град».

 

РОССИЙСКИЕ ВОЙСКА В НОЧЬ НА 8-Е АВГУСТА

Позволительно предположить, что Михаил Саакашвили кардинально ошибался относительно расстановки сил в этой войне. Он не понимал значения того, что части 135-го и 693-го полков уже находятся в Джаве. Я делаю такой вывод из того, что он «побледнел», узнав о 150 единицах бронетехники, которые вышли из Владикавказа. Побледнеть, услышав про Владикавказ, можно только, если не знаешь про Джаву.

Эту колонну, к которой присоединились стоящие в Джаве части, в 5 утра видит в Джаве уже упоминавшийся телеоператор «Звезды» Назиуллин при самых неприятных обстоятельствах: его бомбят вместе с колонной.

Тогда же этой колонне ставят задачу.«Перед тем маршем на Цхинвал командир их роты капитан Денис Сидристый поставил подразделению четкую задачу. Необходимо было войти на южную окраину города и занять оборону между Цхинвалом и грузинским населенным пунктом Никози. Это как раз вдоль расположения нашего миротворческого батальона», — пишет «Красная звезда» в уже цитировавшейся статье о солдате-контрактнике Леване Хубаеве из 135-го мсп.Капитан Сидристый — этот тот самый, который прибыл в Джаву 7-го августа и был брошен в бой 8-го. Когда корреспондент «Красной Звезды» опубликовал интервью с капитаном Сидристым, возник скандал. Статью сняли с сайта. Написали, что журналист напутал. Что дело с капитаном Сидристым было 9-го. Но дело, увы, не в дате. Дело в характере боевой задачи.

По характеру боевой задачи четко видно, что она ставилась утром 8-го числа. Колонна должна была выйти не на северную окраину Цхинвали. Она должна была идти на южную окраину, между Цхинвали и грузинским селом Никози. Такую задачу можно ставить колонне, только если командование не знает, что Цхинвали уже занят грузинами. Или не понимает масштабов катастрофы.

И более того. Статьи про Хубаева и Сидристого — не единственные. «Красная звезда» публикует еще и третью статью — о лейтенанте Михаиле Мельничуке, командире взвода из 135-го мотострелкового полка. Это та же колонна и та же боевая задача: прорваться к миротворцам на южной окраине Цхинвали. 

«До расположения миротворческого подразделения оставалось каких-то пару кварталов, когда на одном из перекрестков колонну мотострелков грузины встретили массированным огнем из стрелкового оружия и гранатометов… Долгие 7 часов вели мотострелки лейтенанта Мельничука бой фактически в окружении. К вечеру командир взвода принимает решение попытаться прорваться к своим». Это та самая колонна, на которую утром 8-го натыкается жительница Цхинвали Марина Хугаева.

«Не помню, где у меня тапочки с ног упали, как мы оказались на Зарской дороге... Наткнулись на русских солдат. Их было человек 30. Они так удивленно на нас посмотрели: «А в городе есть еще живые?» Я не помню точно, но они сказали, что их было много, но при спуске в город их колонну расстреляли грузины, только они спаслись».

Это та самая колонна, о входе которой в город объявляет спасающимся в штабе миротворцев журналистам генерал Баранкевич. Газета «Красная звезда» — замечательная газета. Она не менее замечательна, чем телеканал «Звезда», который 11 сентября показал в эфире огромную военную базу в Джаве, откуда мы «отражали агрессию».

С газетой «Красная звезда» не нужно никаких вражеских голосов. Надо только читать газету «Красная звезда» внимательней.

И, конечно, жутковатый вопрос. Колонна шла, что — без прикрытия с воздуха? Без артподготовки? Тогда какой идиот ее так пустил? Артподготовка была? А когда она началась и куда падали снаряды?

Люди, которые шли в колонне, знали местность очень хорошо, а многие и вообще были ее уроженцами. «Местность заместителю командира взвода Хубаеву была известна: это ведь не только его родные места, но и район, где он еще не так давно выполнял задачи в составе батальона миротворцев (курсив мой – Ю.Л)». Лейтенант Мельничук тоже «неплохо знает эти места: полгода нес здесь службу в составе нашего миротворческого батальона, был в предыдущей смене. То же самое — замполит роты Мельничука, старлей Залим Геграев.

Итак, налицо явное противоречие. В 3 часа дня 8 августа Россия заявляет о том, что она вступает в войну. Но ее солдаты воюют раньше — и это именно 58-ая армия, а никакие не миротворцы, хотя это разделение, как мы видим, весьма условно. В те самые минуты, когда Россия заявляет о том, что поможет Южной Осетии, Мельничук, Геграев и Хубаев уже находятся на улицах Цхинвали под шквальным огнем грузин, а российские самолеты с утра бомбят грузинские села и Гори.

Очевидно, что в 3 часа дня Россия принимает решение не вести войну. А признать войну. Все происходящее уже никак нельзя выдать за действия осетинских партизан.Для анализа этой войны куда важней филологическое, нежели военное образование. Вообще-то для ее анализа нужен Оруэлл.

В материале использованы фотографии с сайта yakochurov.ru