Почему русофобия в эрэфии является государственной политикой? Многие наши соплеменники думают, что это случайность какая-то. Не туда как-то пошло. Но, думаем, что вопрос стоит несколько иначе, пошло оно туда, куда и хотело, просто не совсем оттуда оно вышло, откуда декларирует. Когда после событий 1991-го россиянская федерация объявила себя правопреемницей Российской Империи, сотни если тысячи придворных историков, кинодокументалистов и прочих «творческих личностей» ринулись тезис обосновывать, в частности возводя историю россиянкого флота и армии чуть ли не к Византии, а историю россиянской государственной думы к Думе бояр Ивана Грозного. Мы, другие идеологи русского национализма, уже устали доказывать, что это не совсем так, мягко говоря, что Россия – отдельно, россиянская федерация – отдельно, что это исторически две разных государственных традиции. Россиянская хведерация происходит исключительно из 1917 года, из большевистского оккупационного режима, и ни какого отношения, к исторической России, к русским, не имеет. Лучше всего это доказывает история СССР периода 1917-1929 гг. (а то и 1917-1957 гг., когда НКВД добивали последних партизан в лесах Белоруссии и Украины), потому естественно, россиянская «творческая интеллигенция» старательно обходит неудобные факты 1917-1929, выдвинув даже свою киноверсию господина Колчака (от которой адмирал наверняка перевернулся в гробу). Известный русский публицист Алексей Широпаев ( хотя не разделяем его мыслей о «Большом Залесье»), написал очень познавательный материал о Ярославском восстании. Полагаем, после ознакомления с материалом всем будет понятно и кто зачал ребёнка «россиянская федерация», и что нужно делать при встрече с любым современным певцом большевизма. Ред. АРИ. 

 

 За родину и свободу: Ярославль-1918

Алексей Широпаев

В 2008 году Эрэфия как-то незаметно «проскочила» весьма значимую дату – 90-летие Ярославского народного восстания. Оно, впрочем, и понятно: сейчас, когда все более популярными становятся сериалы про чекистов и смершевцев, на официальном уровне уже почти не вспоминают героев и события антисоветской борьбы. Между тем, память о народных восстаниях, прокатившихся по Верхнему Поволжью в июле 1918 года крайне важна как в плане противостояния неосоветским тенденциям кремля, так и в плане формирования целостного, здорового регионального самосознания русских Большого Залесья. Эта память свидетельствует, что и в Центральной России, считавшейся оплотом большевизма и плацдармом его насаждения, народ оказывал ожесточенное сопротивление тирании красной Москвы, вдохновляясь идеалами национального достоинства и демократии. 

К июлю 1918 года Союз защиты родины и свободы (СЗРС), возглавлявшийся Борисом Савинковым, подготовил ряд мощных антисоветских выступлений в ряде городов: в Ярославле, в Рыбинске и в Муроме. К тому времени большевики уже запретили частную торговлю, подавили политическую и гражданскую свободу, ввели карточную систему, социализировали, а точнее говоря, огосударствовали землю, отдав ее в полное распоряжение комчиновников. Все это привело к тому, что антисоветские настроения распространились практически во всех слоях общества.
6 июля началось выступление в Ярославле, 8 июля поднялся Рыбинск, где отряд повстанцев вел лично Савинков, а 9 июля – Муром. Однако успехом увенчалось лишь восстание в столице Верхнего Поволжья – в Ярославле. 

Утром 6-го июля группа из 105-120 бойцов во главе с полковником Александром Перхуровым, называвшаяся «Ярославский отряд Северной Добровольческой армии», собралась на Леонтьевском кладбище, что на окраине Ярославля. На вооружении у повстанцев было всего лишь 12 револьверов. Однако смелость, воодушевление и боевая ярость русских антикоммунистов были столь велики, что вскоре они захватили склад с оружием (караул склада присоединился к восставшим) и уже к полудню, после кратких боев, разоружили большевистский отряд и взяли под контроль весь центр города. Исходный успех Ярославского восстания – яркий пример того, на что способно решительное, активное меньшинство, объединение личностей. 

Сразу же последовала стихийная поддержка восстания со стороны населения. Народный гнев немедленно настиг председателя исполкома горсовета Нахимсона и комиссара Ярославского военного округа Закгейна. Но вскоре Перхуров прекратил бессудные расправы, пусть даже и справедливые по сути. В одном из своих обращений он заявлял: «Приказываю твердо помнить, что мы боремся против насильников за правовой порядок, за принципы свободы и неприкосновенности личности». В объявлении также подчеркивалась недопустимость необоснованных обысков и арестов. 

Цели восстания формулировались кратко и ясно: спасение «нашей родины и нашего народа от позора, рабства и голода», «установление форм широкого государственного народоправства». Парламентаризм, политические и гражданские свободы, земля – крестьянам в полную собственность – такова была программа восстания. 

В воззвании от 6 июля определены следующие задачи новой власти: «предотвращение “покушений на личность и частную собственность”, отмена “препятствий торговле и передвижению”, восстановление в правах “частного торгового капитала”». 

Уже 8 июля была восстановлена деятельность городского самоуправления. Свои собственные лидерские полномочия Перхуров обосновывал исключительно обстоятельствами и задачами военного времени, не более того. 

Город ликовал: казалось, что диким коммунячьим экспериментам навеки пришел конец. «Ярославский отряд Северной Добровольческой армии» начал пополняться, причем в полном соответствии со своим названием, т.е. на строго добровольной основе. За родину и свободу выступила ярославская конная милиция; почти все участковые комиссары милиции встали в ряды антикоммунистов. Восставших поддержали ярославские рабочие, ремонтировавшие для белых броневики и бронепоезд, окрестные крестьяне, доведенные до отчаяния комбедами и продотрядами, наконец, православное духовенство, превратившее Толгский монастырь в один из плацдармов выступления. Широтой своей социальной базы Ярославские события предвосхитили знаменитое антисоветское рабочее восстание на ижевско-воткинских заводах. Вскоре реальные силы повстанцев достигли примерно 2000 штыков; число всех записавшихся достигало 6000 человек. 

Однако распространить восстание на всю губернию, а тем более, на соседние губернии все-таки не удалось. Выступления в Рыбинске и Муроме провалились, надежды на западный десант в Архангельске не оправдались. Белые повстанцы перешли к тактике обороны. А между тем, вокруг Ярославля стягивалось кольцо превосходящих сил красных, действиями которых руководил Военно-революционный комитет во главе с Ленцманом. Ядро карательного корпуса составили «интернационалисты»: китайцы, латыши, мадьяры и австрийцы – по другим данным, поляки под командованием некоего Фильяновича. Кстати, когда в августе 1918 года вспыхнет знаменитое Ижевско-воткинское восстание, большевики бросят против него опять же «интернационалистов» - венгров, латышей, китайцев… 

В статье Сергея Веревкина «Хиросима в Ярославле» читаем: 

«В своих действиях против восставшего населения они (большевики – А.Ш.) применяли такие методы и такие средства, которые еще никогда в мировой истории не применялись.

Впервые город бомбардировала авиация. Каждый день на город сбрасывались бомбы – пудами. По данным “Чрезвычайного штаба по ликвидации мятежа”, только “…за два полета сброшено было 12 пудов динамитных бомб… Лётчиками замечены сильные повреждения зданий и возникшие пожары… В настоящее время, ввиду упорства противника, решено усилить бомбардировку, применяя для этой цели наиболее разрушительной силы бомбы…”.  

Впервые город подвергся артиллерийскому расстрелу “по площадям”. Уничтожались полностью улицы, целые кварталы. По сути, впервые в истории была применена “тактика выжженной земли”. В охваченной восстанием части города было уничтожено до 80% всех строений, в том числе знаменитый Демидовский лицей с его известной на всю страну библиотекой, 15 фабрик, 9 зданий начальных училищ, городская больница, гостиный двор… Погибла уникальная коллекция оказавшегося в Ярославле Петроградского Артиллерийского исторического музея. Погибли ценнейшие материалы научной экспедиции Вилькицкого, уцелевшими лоциями и картами которой полярники пользовались еще и в 30-е годы. 

Ныне Ярославль включен в список ЮНЕСКО в качестве памятника культуры мирового значения. А ведь 80% наиболее ценных объектов архитектуры и зодчества были уничтожены коммунистами в июле 1918 года!». 

Внимание: «Готовилась химическая атака против города. Краском Ю.С. Гузарский 16 июля телеграммой потребовал от Москвы поставки химических и зажигательных снарядов, обосновав это тем, что “…если не удастся ликвидировать дело иначе, придётся срыть город до основания!” Людоедское требование было выполнено, и химические снаряды подвезли. И только разыгравшиеся в последние дни восстания сильный ветер и проливные дожди не дали пустить газы в ход. 

Иначе символом бесчеловечного преступления – массового убийства ядовитыми газами мирного населения – стал бы не курдский Халабджа, а древний русский Ярославль! 

А телеграммы из Москвы гласили: “Пленных расстреливать: ничто не должно остановить или замедлить применения суровой кары…Террор применительно к местной буржуазии и её прихвостней… должен быть железным и не знать пощады”».

Исследователь Василий Цветков пишет:  

«Дальнейшее продолжение вооруженной борьбы становилось бесперспективным. Мнения защитников города разделились. Большинство их – местные жители во главе с генералом Карповым, отказались покинуть город и решили продолжать борьбу в случае поддержки со стороны городских рабочих. Другая часть, около 50 бойцов – членов офицерских организаций, во главе с Перхуровым, решилась на отчаянный прорыв на пароходе к Толгскому монастырю, с целью возможной последующей организации партизанских отрядов вокруг Ярославля и поддержки обороняющихся извне. Однако данная попытка не увенчалась успехом и крестьяне, получив оружие, закопали его в лесу. Офицерская группа Перхурова еще в течение месяца бродила по заволжским лесам и деревням (за это время никто из бойцов его отряда не был выдан советским властям местными крестьянами, напротив, они повсюду встречали доброжелательное отношение). Группе Перхурова удалось перейти фронт и соединиться с частями Народной армии "Комуча", оперировавшей в данном районе» («Восстание на Ярославской земле»). 

21 июля оставшиеся в городе белые повстанцы приняли трудное решение. Они сдались – но не красным, а интернированной в городском театре германской комиссии военнопленных во главе с лейтенантом Балком. Балк заявил, что комиссия стоит на позициях вооруженного нейтралитета и не выдаст добровольцев красным. Однако уже вскоре все обернулось иначе.
Сергей Веревкин пишет: 

«…стоило только полевому командиру красных карателей Ю. Гузарскому грязно обматерить лейтенанта, как тот поспешил передать всех военнопленных Германской империи в руки красных палачей. 

То, что произошло сразу же, в тот же день, можно охарактеризовать только одним словом – резня. На такие действия Гузарского подвиг приказ из Москвы: “Не присылайте пленных в Москву, так как это загромождает путь, расстреливайте всех на месте, не разбирая, кто они. В плен берите только для того, чтобы узнать об их силах и организациях…”. В первый же день после окончания восстания мадьярами были расстреляны переданные Балком 428 человек, в основном офицеры, студенты, кадеты, лицеисты. В том числе весь штаб восставших – 57 человек. Общее число только “официально” расстрелянных красными в период от 6 по 22 июля достигает 870 человек. Кроме них, несколько сот человек были убиты в первые часы после сдачи города, когда по всему городу каратели развернули самосуды. Сюда также не входят несколько сот расстрелянных в округе крестьян, выступивших с оружием в руках на помощь горожанам. 

В целом же, согласно картотеке всё того же лейтенанта Балка, он выдал коммунистам через свою комендатуру с марта по ноябрь 1918 года 50 247 человек. Пятьдесят с четвертью тысяч человек было расстреляно коммунистами в Ярославской губернии в период с марта по ноябрь 1918 года» (выделено мной – А.Ш.). 

Перекрыть эти показатели геноцида, начавшегося, как видим, еще до Ярославского восстания, большевики смогли лишь при подавлении Антоновщины в 1921 году, когда уничтожили как минимум 110 тысяч русских крестьян. Кстати, если в Ярославле большевики не смогли по техническим причинам задействовать химическое оружие, то на Тамбовщине красные применяли удушающие газы в полной мере. Но первым опытом применения оружия массового поражения против «своего» народа вполне мог быть Ярославль. 

Несколько слов в заключение. Кто из русских в июле 1917 года мог представить себе, что всего через год уютный Ярославль будут бомбить большевистские аэропланы; что будет всерьез рассматриваться вопрос о применении химического оружия против древнего, коренного русского города, восставшего против тирании безумной политической секты, окопавшейся за кремлевскими стенами? И кто сегодня может представить себе наше завтра?
И еще. Пожалуй, главное. Когда изучаешь огненную историю Ярославского восстания, не покидает ощущение, что речь идет о каком-то совсем другом народе. Ну можно ли увидеть теперь таких офицеров, горожан, рабочих, крестьян, попов, наконец? И весь вопрос в том, насколько нынешний народ-бомж, народ-совок соответствует тому народу, способному на достоинство, самоорганизацию и действие. Это и есть главный вопрос нашего будущего. 

Текст дан по блогу Алексея Широпаева

 

   

При полном или частичном использовании материалов ссылка (для интернет-изданий - гиперссылка) на ariru.info обязательна.