При выходе из корабля меня поджидал небольшой неприятный сюрприз. Я услышала шорох и увидела Лиру, запоздало бросившуюся бежать со всех своих коротеньких ножек к дверям гаража. Подслушивала! Чего – чего, а вот чего я не любила, так это когда за мной следят.

В мгновение ока я выскочила из гаража и успела схватить Лиру за пояс и длинные волосы.

– Эт-то ты-ы! – протянула я. – Интересно, что ты тут делала, хочется мне знать?!

Лирка в ответ дико заверещала так, что я чуть не выпустила ее из рук.

– Отвечай! – я тряхнула ее, и тут припомнились и веревка, и водные процедуры.

– Что здесь такое? – возмущенно спросил подошедший на новый вопль Лиры отец, – Отпусти ее.

– Я ей ничего не делала, – быстро сказала я.

– Отпусти, – строже повторил отец.

Я послушалась, сердито сузив глаза. Лирка, размазывая по щекам лживые слезы, прижалась к отцу.

– Не плачь, Лира. А ты уже взрослая. Тебе не стыдно? – отец сурово посмотрел на меня.

Мне ужасно хотелось ляпнуть что-нибудь обидное или огрызнуться. Я сжала губы и быстро прошла мимо них прочь.

Расстроенная, я поднялась в детскую комнату, села в уютное кресло. Сердитая на отца, я забыла про обиду на Лиру, но вскоре мой мысленный гнев вновь обрушился на сестру. Все мои ссоры с родителями происходят по ее вине!

Чтобы не думать о ней, я взяла леечку с водой и направилась к окну, где стояли любимцы – два цветка-нурити – мой и Офелии. С виду они простенькие – белые цветочки с красной сердцевинкой. Но они обладали целебным свойством – их настой спасал от страшной нуритянской чумы. В благодарность нуритяне боготворили их и, хотя чума не посещала вот уже более полувека, традиции свято хранили.

Помню, когда я была совсем маленькой, на лесных опушках всюду пестрели красным сердечком белые цветочки. Сейчас их почему-то не стало, но цветок-хранитель-нурити выращивался почти в каждом доме.

Был еще один цветок-нурити – это Цветок Нурит – символ планеты Нурити – с синими лепестками и алой чашечкой внутри венчика. Мы с Офелией решили вырасти такой же синий цветок-нурити и долго экспериментировали. Не знаю, как другие, но я решила, что у меня немного получилось. Лепестки моего цветка-нурити приобрели бледно-бледно голубой цвет, но настолько бледный, что порой казалось, что он белый. А мать мне весело объявила, что цветок – белый, и мне только потому видится голубым, что я сама этого хочу. Я обиделась и сказала, что не согласна с ней. Лира и отец поддержали маму, а Офелия – меня. У нее цветок остался девственно-белым, и она с горя подкрашивала его лепестки в розовый цвет.

Я в ужасе остановилась у окна, и лейка чуть не выскользнула из моих рук: два лепестка моего голубого цветка были оборваны, а сам цветок надломлен. Я сразу поняла, чьих рук дело.

Чаша моей выдержки была переполнена, слезы брызнули из глаз, когда я безуспешно пыталась помочь цветочку. Я выскочила из комнаты, спустилась, перескакивая через ступеньки. Лира, заметив меня, хотела скользнуть прочь, но я, перегнувшись через перила, успела схватить ее за руку. Сколько трудов я затратила, сколько старания, любви подарила я цветку, чтобы его вырастить!! Лира не имела права даже прикасаться к нему!

Я схватила ее за другую руку, так как она извивалась, пытаясь вырваться. Я еще не ударила ее, а она заорала. Я поняла, что если не потороплюсь, мне помешают совершить правосудие. Обида и злость овладели моим сознанием, я принялась стегать сестру ладонью по заднице.

– О Нурити! Что ты делаешь? – зазвенел голос матери, подоспевшей на вой Лирки.

Я подняла заплаканные глаза. Лицо мамы было красным от гнева. Она выхватила у меня Лиру. Подошел отец. Лирка продолжала реветь, усилив звук специально для него, и он все понял.

– Как тебе не стыдно?! – обратился ко мне папа.

– Ты меня уже спрашивал. Не стыдно! – нагрубила я в отчаянии – они опять будут защищать ее. Глаза мамы расширились от моей наглости.

Словно мое спасение сверху спустилась Офелия, держа в руках обезображенный цветок.

Родители в замешательстве переглянулись. Они были нуритянами, а цветок-нурити как-никак был хранителем дома.

– Лира, зачем ты это сделала? – спросила мама мягким голосом, хотя уже не таким, каким обычно она с ней разговаривала.

– Я играла в больницу против чумы.

– Я предупреждала ее, чтобы она и близко не подходила к моему цветку-нурити, – вмешалась я. Может, сейчас они разберутся и поймут, что их любимица не настолько невинное существо. – Она прекрасно понимала, что цветок-нурити не игрушка.

– Да, цветок-нурити не игрушка, – с нажимом повторил отец. Мать кивнула. Лира поняла, что ситуация меняется, застонала, закрыла лицо руками и с новой силой заревела. Это подействовало.

– Из-за лепестка ты избила свою сестру! – сказала мать.

– Из-за двух лепестков, и я ее не избила! – в сердцах крикнула я – мама всегда все приуменьшала и преувеличивала, когда не надо.

– Не перечь!

Взяв Лиру на руки, она вышла, и отец, помедлив, пошел за ними.

Я в бессилии сжала руки, слезы катились из глаз. Влетела в свою комнату, хлопнув за собой дверью. В душе моей полыхала злоба, мне хотелось все крушить, ломать. Родители желали, чтобы мы с Лирой жили дружно, но они не понимали, что в любой ситуации защищая ее, вызывали во мне все большую злобу на нее. Я ссорилась с отцом и мамой из-за Лиры, и я готова была ее ненавидеть.

Я ревела, пока не выдохлась, и, уткнувшись в спинку кресла, задремала. Проснулась я от прикосновения теплых мягких ладошек. Рядом сидела Офелия. Склонив голову на бок, она улыбнулась мне, хлопнув пушистыми ресницами. На окне стояли наши цветы-нурити. Стебелек моего цветочка был заботливо перевязан.

– Возьми мой цветок, ты их больше любишь, – сказала Офелия. В ее глазах сияли теплые огоньки.

Я молча обняла ее. В этот миг я любила ее сильнее матери, сильнее отца.