Я вошла в гараж и забралась внутрь корабля. В кресле пилота меня ждал отец. В полумраке его коралловые волосы казались черными. Отец не любил, когда к нему подкрадывались, поэтому я переборола искушение неожиданно подскочить и негромко кашлянула. Он быстро развернулся ко мне лицом и весело улыбнулся. У него были красивые темные глаза. Офелия удивительно похожа на него. Ее черты лица, конечно, более мягкие и тонкие, были чертами лица папы, и такие же волнистые темные волосы. Я же и Лира походили на маму, но между тем, что удивительно, не были похожи друг на друга.

Я улыбнулась в ответ, подошла и крепко обняла. Его я любила больше всех на свете, больше матери и сестер. Быть может, только любовь к Офелии приближалась, я чувствовала, что сестренка занимает все больше и больше места в моем сердце. Я крепилась, боясь предать любовь к отцу. Я еще не понимала, что любовь к Офелии не уменьшит моей привязанности к нему. Я, наверное, боялась, что не хватит сердца!

– Брр, что ты такая мокрая? – воскликнул отец, отстраняя от себя.

– Да так, ничего особенного. Не обращай внимания, – не собираясь жаловаться, ответила я. Отец прищурился, вздохнул и сдался.

– Ну, хорошо. Что ж, начнем?

Я кивнула. Вот уже в течение долгого времени отец учил меня английскому – языку его деда. Не скажу, что я очень этого хотела, но не могла отказать папе. Вообще говоря, мне, как нуритянке, совсем не нравилось, что в полумраке космического корабля говорилось.



Нуритяне недолюбливали землян, и туже всего на Нурити приходилось чистокровным землянам и тем, чья мать была землянкой, передающая свою чужепланетную внешность.

Но особенно нуритяне ненавидели лэрян. Древняя вражда с лэрианами переросла в нелюбовь к теперешним лэрянам. Я ни разу не видела живого лэрянина, но это не препятствовало относиться к ним неприязненно. Лэряне были надменны и горды, а Лэри-4 являлась соперницей Нурити на протяжении нескольких столетий. А этого уже достаточно для истинного нуритянина.

Я – нуритянка, по женской линии все мои предки были чистокровными нуритянами. И мне не нравились речи отца, хотя я и молчала. Именно по последней причине он и доверял свои мысли одной мне.

Ни один порядочный нуритянин не стал бы слушать хорошее о Лэри-4. Отец пытался было говорить на эти темы с моей матерью... Больше попыток он не предпринимал – она была эмоциональной нуритянкой. Как и я... Но я была единственной, кому папа мог доверить свои мысли, и мне приходилось сдерживаться в тех случаях, когда была не согласна.

Отец любил изучать планеты Земля, Лэри-4 и Нурити – столь похожие и не имеющие близких контактов. Официально Нурити и Земля разорвали отношения, но Нурити довольно часто принимала нелегальных эмигрантов с Земли. На моей планете много землян также со времен, когда она была открытой для переселенцев. Хотя Лэри-4 в свое время тоже приняла звездопроходцев с Земли, но все же это "роднящее" обстоятельство не помешало вражде Нурити и ее соперницы. Как-то интересы Лэри-4 были неосторожно затронуты Землей и контакт грозил разорваться. Сейчас взаимоотношения Земли и Лэри-4 наладились. Отец расстраивался, что о Нурити и Лэри подобного не скажешь. Он гневно говорил, что наш правитель сам виноват, всякий раз стараясь навредить в мечте поставить на колени свою соперницу Лэри-4.

Тут вся моя нуритянская кровь закипала. Я прощала отцу подобные речи лишь потому, что ему, видимо, не помогла кровь женщины Нурити – его матери. Я готова была откусить себе язык за мои слова, но другого объяснения привязанности отца к лэрянам я не находила.

К землянам я относилась мягче, чем мои соотечественники. Это, наверное, потому, что отец моего отца был с Земли, к тому же я дружила с Гошей и Глошей, отец которых был землянином.

Но к лэрянам меня не подпускай! Я знала, последнюю битву Нурити проиграла (сердце мое заходилось гневом), но не войну. В свои пятнадцать и четыре ралнот[3] я имела свою точку зрения и менять ее ради отца не собиралась.

Я что-то увлеклась. Быть может, я успела наскучить, то лучше меня прервите. Я рассказываю не любовную историю, не детектив и даже не крутой боевик. Это всего лишь история моей жизни, а она, в общем-то, не очень уж и веселая.

Для тех, кого не ужаснула перспектива слушать мою биографию, я продолжу.



Итак, я пришла, как всегда, слушать размышления и истории отца и учить английский язык.

Отец тронул меня за плечо:

– Что-то не так?

– Извини, я задумалась.

Он вновь тронул мою мокрую одежду и смешно поморщился.

– How are you? [4] – внезапно перешел он на английский.

Я пожала плечами. Если он все еще пытается узнать, почему я мокрая, то пусть не надеется. Для родителей выходки Лирки всего лишь шутки, но для меня оскорбление. И она это знает.

– It is very humid today, [5] – уклончиво ответила я.

Мы еще немного поговорили на английском, отец рассказывал мне о Земле, наверно, все, что знал от деда. Я прощала ему тягу к Земле, мама тоже смотрела на его слабость со снисхождением, лишь бы он не увлекался и не переключался на Лэри. Отец считался с нуритянскими чувствами жены. Больше споров на подобные темы в нашем доме не происходило.

Родственников у нас не было. О своем деде со стороны отца я была достаточно осведомлена. Мать же никогда не рассказывала мне о своем прошлом. В ответ на мои вопросы она замыкалась в себе и грустнела. Мама иногда бродила по лесу и возвращалась в тоске, словно что-то ища, не находила.

Отец слегка встряхнул меня.

– Ты сегодня невнимательная. Меня совсем не слушаешь, – обиженно сказал он.

– Прости, действительно, мои мысли где-то витают.

– Я думаю, что лучше продолжить в другой раз.
___________________________________________
[3] – восемь с половиной земных лет
[4] – Как дела? (англ.)
[5] – Сегодня большая влажность воздуха (англ.)