Проекция фактической реальности.
1.
Гротеск
Она никого не отпускает. Она всех держит при себе, на короткой цепи, и никто не смеет уйти дальше, чем она того хочет. Она может рвать чужие сердца и отнимать сон, но в глубине глубоко плевать в чужую глубину души. Она играет со всеми, и никто – с ней. Потому что это чревато последствиями. Она развивает у них зависимость от себя и терзает их долго-долго. А потом просто говорит «Забудь меня». И они забывают.
**
Она сука. Она снова идёт в магазин и покупает там заполнители души. Потому что она – суррогат. Нет, она не всегда была такой. Раньше она была довольно милой девочкой. Но все девочки растут, претерпевают изменения, метаморфозы и прочие –озы, и вот.
Видно, в детстве она не доиграла в куклы. Марионетки ей по силам, но в ней, к сожалению, осталось чуть-чуть человечности. А лучше бы она их убила.
2.
Практически кристальная передача эмоциональной гаммы
Вы никогда не задумывались о том, какое самое страшное изобретение человечества? Она считает, что это часы. Потому что и их она иногда считает. И даже ей не под силу забыть об их существовании. Она снова поднимается к себе, снова открывает дверь ржавеющим ключом и снова поднимает рукав рубашки, чтобы посмотреть на плоский циферблат. А потом идёт на кухню к подоконнику и стучит пальцами по побеленной глади. Делает это оттого, что повсюду инфляция любви, одноразовая жизнь, люди, шприцы. Но многоразовые слова. Утопает в шаблонах и старых книгах, пепле сигарет и звёзд.
**
Она чхать хотела. Но неужели это всё?..
Вчера был град, и она его ела. Потом поверила в чепуху, чушь, а потом снова закрыла своё сердце на замок. Тем ржавым ключом, что от двери. Потому что если ключей станет слишком много, то она запутается в них, и у неё случится замыкание в памяти. Она не боится этого, но не уверена точно, насколько фатальным это может стать.
Она считает Алису толковой девочкой, и иногда материально ощущает прикосновение мохнатого хвоста к тёплой ладони.
**
Иногда случается, что она создает что-нибудь по вдохновению и считает это своим детищем. А потом вдруг случайно понимает/вспоминает, что это не её идея, а она её просто мельком вычитала/высмотрела/выглядела. Иногда она не понимала/вспоминала этого/об этом, но факт оставался фактом.
Она не хотела быть выразителем чужих мыслей.
Она не хотела быть проводником, ни даже тройником или розеткой.
**
Она думает, что всё сказано о любви, всё спето, всё написано. И о жизни, и о смерти – обо всём. Всю возможную правду высказали, теперь печатают ложь, и она тоже ценна.
С газетных вырезок на неё моргали чужие лица, и она думала, зачем они здесь. Она думала, что это какое-то святотатство, ведь правду писали чёрным по белому, и с ложью то же самое. Она думала, что это крайне неуважительно. Правда, она ещё пока не разобралась, по отношению к кому – к правде или ко лжи, но это не столь важно.
Всегда ценят то, чего мало. Правду сказали, многие, много раз. Не надо больше её ей говорить.
Просто укажите ей на неё.
3.
Ночные проблески истины
«Представь, что ничего не существует за пределами твоего зрения, слуха и осязания. Нет никакого Парижа, пока там нет меня, пока я его не вижу, не слышу его запах. И, выйдя за пределы этой комнаты, ты тоже перестанешь существовать для меня. Моему ограниченному уму сложно всё это представить. Наверное, надо просто верить.
Так вот почему вы пришли к Иисусу Христу, Будде и Аллаху.
Так значит, вы не дураки, вы просто очень уставшие люди».
4.
Сборное
Она не знала, что может быть громче запуганной бури. Может, любовь?
Она не знала, что может быть и прекраснее ветра. Может, закат на море?
Она не знала. Потому что не знала ни того, ни другого.
Балансировать где-то между, конечно, весело. Только вот падать не очень.
Ей перестали нравиться моменты сближения с людьми. И то, как она пишет букву «ж».
Зашкалило.
**
Она раздражалась расточительности людей и их мелочности. Каждый день они имеют возможность любоваться как минимум, двумя выражениями Красоты. Но они всё равно жалуются.
Как жаль, что он захотел всё так устроить. Они могли бы быть друзьями. Хотя кого она обманывала – она вовсе не хотела быть ему другом. Временами он был ей даже противен. Очень неприятно противен.
Когда-нибудь она будет плакать дробленым стеклом и поливать сердце компотом, чтобы не жгло. А потом регулярно посыпать его густым слоем соли, чтобы больше ничего не проросло.
Когда-нибудь и она будет дурой. Когда-нибудь она перестанет быть дурой.
5.
Мозаика
Она думала, перефразировав Толстого, что все люди счастливы одинаково, а несчастны по-разному. И уверилась, что именно поэтому так мало счастливых – никто не хочет походить на других, все живут с оглядкой на других, никто не смотрит внутрь себя, а те, кто смотрит, страдают неизвестным родом мигрени и прочими неудобными вещами.
Она мечтала придумать самокопатель, чтобы облегчить людям путь к счастью.
Она не хотела, чтобы они считали, что глаза красивы, если они грустны. И ей было всё равно, если слова «чтобы» и «что» стояли так близко друг к другу. И даже то, что фактически, это не слова.
**
Она засоряла свои мозги телевизионным мусором, а потом очищала их мягким голосом С. Веги.
Она думала, что уничтожает всё самое наихудшее в себе, но на самом деле она убивала единственное прекрасное. То, за что её могли ещё любить. Теперь же больше не за что.
Она опять сжигала свои стихи.
«Почему он ходил по миру каждый раз в новую сторону? Так ведь возвращаться – плохая примета. Только не надо говорить, что когда-нибудь он обойдёт всё. Вы прежде умрете, чем вам удастся исходить всё.
Он забыл приметы. И эту тоже. Он просто больше не вернётся. Не ждите его.
Догоните».
**
Наверное, она на самом деле никогда не знала, что такое одиночество. Наверное, она врала сама себе. Наверное, она тоже любила драматизировать. А может, она просто забыла те моменты, которые так глухо отдавались внутри её. «Я вновь отхлёбываю из бутылки с наклейкой «Одиночество». А потом опять прикладываюсь к ней. Я не знаю, что такое это одиночество, мне просто привычен его вкус».
Она ловила взглядом в окне Эола, когда он гонял своих подчинённых – северных, южных, восточных и западных – по улицам туманного города. Но когда он поворачивался к ней лицом, она всегда отвлекалась на птиц. Ей было обидно.
Она размышляла о том, что прекраснее – eos или закат.
И всё же, Соледад было её вторым именем.
6.
Жизненное
Однажды она пришла домой в плохом настроении. Пуговицы рубашки не хотели расстегиваться под холодными пальцами, и она от злости дёрнула рубашку на себе в обе стороны и оторвала все пуговицы – они просто разлетелись.
Такие приступы были временами, накатывали абсолютно нежданно и накрывали её с головой.
У неё никогда не находилось в аптечке цитрамона, хотя бывало так надо.
Она была очень качественным транквилизатором для многих, и они были ей за это благодарны.
7.
Незавершенная мысль
«Где? Покажите мне чёткую грань между жизнью и существованием. Где? Здесь? Ну, тогда может поставить тут частокол, или, на худой конец, посадить тюльпаны. Вот именно. Не было этого здесь. Парадокс, обычно практически всё делится на контрастные полюса, хорошо и плохо. Но, оказывается, жизнь – это и хорошо, и плохо. А что остается на существование? Правильно. Ничего. Но человек разве может чувствовать Ничто? Эволюция не может сразу всё, и людям пока проще различать чёрное и белое, знать, что делать… тогда зачем кричать на каждом углу…»
8.
Прочее
Это только ей кажется, что в слове «любезная улыбка» так чувствуется фальшь?
«Всё забито, забыто,
потеряно, продано, сказано.
Замыто, закрыто,
зализано, да и замазано».
У неё не бывало такого, чтоб мыслей было в меру. Их всегда было или слишком много, или чересчур мало, что неизменно приводило к неспособности вылить их куда-либо.
Она не могла понять, кто она: богиня или деревянный божок для безголосых любителей псалмов.
9.
Ползки к концу
Она решила продавать свои консервированные мысли. Но на них был небольшой (читай, никакой) спрос, поэтому она просто выставляла это на показ, про себя называя весь этот балаган кунсткамерой. Мысли нравились всё также немногим.
Она взрослела, и это было плохо, но необратимо. Она превращалась в одну из тех дяденек и тётенек, которые по вечерам угрюмо, с взмыленными лицами, слушали новости по телевизору и спали, беспокойно шевеля пятками и тревожно вздыхая. Ей было страшно, и никого в эти сложные моменты не было рядом. Все старые друзья как-то внезапно переквалифицировались в знакомых, а новых на горизонте не было. Только парочка ребят, которые колебались между «просто интересны» и «»
Она с боязнью и отчаянием ждала момента, когда консервированные мысли придётся уже покупать.
10.
Фи. Нал
Время жёлтое, утекает сквозь пальцы, оставляя запах. Когда оно дотечёт, то кончится. И она тогда тоже кончится. И её не станет. Она не сможет больше ничего создать красивого, и ничего красивого разрушить. Она станет никем и ничем. Но так как не будет того места во времени и пространстве, где она могла бы быть никем и ничем, то она станет также всем. И так и будет мыкаться между Значимостью и Незначимостью, пока это можно будет делать без билета и визы. Но даже и на тот случай у неё будет мелочь в несуществующих карманах.
