В колонках играет - Евровидение 2009
Настроение сейчас - воодушевление

- Теорема косинусов?... Ну, это просто - квадрат любой стороны треугольника (a) равен сумме квадратов двух других сторон треугольника (b и c), минус удвоенное произведение этих сторон на косинус угла (α) между ними.
- Чего? - непонимающий голос и презрительная физиономия.
Даже фанфом-то это не назвать... О реальных людях ^^

- Ну, смотри, - тяжелый вздох, и большие карие глаза опускаются к тетради в клетку. - Рассмотрим треугольник ABC. Из вершины C на сторону AB опущена высота CD. Из треугольника ADC следует...
- Бла-бла-бла, бред какой-то. Пох*й.
- А че тебе тогда вообще надо? - голос Паши зазвучал явно раздражённо.
- А то ты, бл*ть, не знаешь, - высокий, худой, загорелый парень в джинсах и футболке, вспылив, толкнул собеседника в грудь и прижал его правую руку к двери. - Тебя, тебя.
- Долбанулся? Это женский туалет, если ты не заметил, - прошипел второй, так же худощавый брюнет, чуть ниже ростом, одетый в черный деловой костюм.
- Да плевать, - Саша быстро оглянулся, окидывая вглядом совершенно пустой, тихий, тёмный коридор, и резким движнием открыл дверь. - Сам зайдёшь?
- А если нет? - извательский прищурился тот.
- Вые*у, - усмехнулся в ответ первый, заходя в маленькое узкое помещение с огромным окном напротив раковины, неожиданно нежно целуя друга.
Брюнет протестующе что-то промычал.
- Что? – шатен, вздрогнув, замер.
- Да так, - хмыкнув, тот поцеловал его в шею и, машинально втягивая в себя воздух, узнал терпкий, горчащий и одновременно свежий знакомый парфюм.
Границы комнаты сузились ещё больше. Слова, наконец, исчезли. Полудвижения, полуприкосновения, полувзгляды и полный ровный ритм сердца, оглушающий в наступившей тишине.
- Сань, ммм, я устааааал… - невнятно проговорил Павел, пытаясь отстраниться.
- Сильно? – тот мягко улыбнулся, словно заглядывая ему через глаза в душу.
- Сволочь, – проговорил парень, глядя на эту улыбку, нереалистично добрую, вкрадчивую, чуткую, и сам невольно улыбаясь.
- Как угодно.

Саша медленно и осторожно прижал друга к стене, гладкая поверхность обожгла шею и руки холодом, белая футболка уже опасно заскользила вверх, кожа соприкасалась с кожей открыто и горячо.
За мокрым стеклом, словно в слегка замедленной съемке, опускались вниз легкие, прозрачные капли.

- Нас спалят, - с трудом проговорил брюнет, едва переводя дыхание после долгих мучительно-непрерывных ласк.
- Ну не экстремал ты, блин, нет, надо всё испортить, - вздохнул Саша, поворачивая в замке взявшийся непонятно откуда небольшой ключ, - здесь и так почти никого нет, теперь не боишься?
Вдох… Выдох… Вдох… Выд…Вд…Вв...
Любовь и страсть – совершенно разные вещи, но если любовь без страсти – это нормально, то страсть же без любви - это уже патология. Два человека, ослепленные лишь страстью, не могут чувствовать друг друга так, как те, чьи души освещены любовью. Только те, кто умеет любить, умеют думать не о себе, но отдавать всего себя для того, чтобы его любимый озарил мир, неважно, короткой улыбкой или стоном, криком сквозь сжатые зубы.
Вдох… Выдох… Вдох… Выд…Вд…Вв...

Саша с трудом встал с пола и на ватных ногах подошёл к окну, открывая его настежь и опираясь ладонями о подоконник. Руки, ноги, грудь, живот – всё неприятно ныло, несмотря на полученное удовольствие. В окно рванулся ветер, кружа мелкую изморось и опуская её на пылающую смуглую кожу парня.
- И хочешь сказать, это нормально? - брюнет не спеша отряхивал только что послуживший постелью пиджак.
- И мне всё равно. Мне хорошо и ниипет, - несмотря на ехидную улыбку, глаза его светились ровным теплым светом.
- Мне тоже, - помолчав, ответил Паша, - ты хороший... Но в любви все равно признаватьсяч не буду!
Оба рассмеялись. Об их отношениях не знал никто. У одного была девушка, второй только-только расстался с предыдущей. И тем не мене, только когда они оставались вдвоем, их глаза становились полны спокойствия, жизни и искренней теплоты.