КУЗЬМИЧ

рассказ






Он стоял на берегу озера, перебирая в руках запутанную сеть. Когда ему попадалось дырявое место, он вздыхал – чинить сети ему приходилось самому.
Кузьмич жил на берегу этого озера уже больше тридцати лет. Его жена уехала в город, теперь он жил один, только сын навещал его пару раз в месяц. Он очень любил это озеро, которое кормило его столько лет и уже не мог себе представить, жизнь в каком-нибудь другом месте.
Кузьмич был не просто рыбаком, он был художником, знаменитым на весь Кольский полуостров. У многих северян в домах висели его картины. Писал он местные пейзажи, горы, тундру и конечно свое озеро. Оно всегда было таким разным и непредсказуемым. За эти годы Кузьмич изучил его как никто другой, но оно не переставало удивлять его своим разнообразием. Он писал рассветы и закаты в самые разные времена года и разных точек, ведь это озеро было очень большим, в длину оно было около тридцати километров, а в ширину около четырех. Когда начинался сильный северный ветер, на нем поднимались большие волны, и на лодке выходить было очень опасно. Однажды ветер застал Кузьмича далеко от его берега, он там проверял свои сети. Мужики из поселка собрались на берегу, мрачно глядя на большие пенящиеся волны. Погода хмурилась, моросил мелкий, холодный дождь. Люди вглядывались в даль, надеясь увидеть лодку Кузьмича среди высоких седых волн. Ему давно пора было вернуться. Люди стояли под дождем в тревожном молчании. Но вскоре на горизонте появилась черная точка, это была лодка Кузьмича. Она то подпрыгивала на волнах, то скрывалась за ними. Кузьмич был мужик не промах, но держал лодку поперек волны и успешно приближался к родному берегу. Когда лодка ударилась в прибрежный песок, Кузьмич спрыгнул на берег, а мужики облепили лодку и вытащили ее на берег, подальше от неистовых волн.
- Ну, ты даешь Кузьмич, мы уж тебя похоронили, - крикнул ему Геннадий, он был помоложе Кузьмича и часто помогал ему – Что тебя понесло в такую погоду? А если бы лодку захлестнуло?
- Водки налейте, промок совсем, - крякнул тот.
Лодка на половину была полна рыбы, там были большие щуки, окуни и конечно хариусы. Улов был богатый, Кузьмич сильно рисковал, везя его домой.
В этих суровых краях люди всегда держались вместе и помогали друг другу по возможности. Часть рыбы они оставляли себе, а часть везли в город на продажу, это было их основным доходом. Летом в поселок часто заходили туристы, эти сказочные места привлекали их своей красотой. Кузьмич иногда продавал им картины. Он не был особенно богат, но и бедным тоже никогда не был. Кузьмич хорошо умел работать, все горело в его руках. У него была пара хороших ружей, хотя охотился он редко, осенью выезжал с мужиками в тундру, стрелял себе одного оленя на зиму. Без этого перезимовать было трудно, а в другое время охотился очень редко. Его стихией была эта волнистая гладь, отражающая северные, свинцовые тучи.
Зимой в поселке оставалось не много народа, почти все уезжали в город. Кузьмич с Геннадием вместе коротали долгие темные вечера. Потихоньку пили водку, а Кузьмич уже в сотый раз рассказывал, как он еще мальчишкой во время войны из зенитки подбил Мессершмидт. Эту историю знали все в поселке, а Кузьмич еще любил ее рассказывать заезжим туристам, за бутылочкой.
Картины он продавал не дорого. Картина стоила ровно столько, сколько мог за нее заплатить покупатель. Кузьмич написал их довольно много за свою жизнь. Я видел одну его картину у связиста Валентина, который прожил один в тайге семнадцать лет в сорока километрах от Кузьмича.
Он положил сеть в сторону, и устало сел на лежащее рядом бревно. Стоял долгий полярный день, было тепло, вокруг жужжали комары. Кузьмич здорово устал сегодня, встал рано, километров пятнадцать промчался на моторке по озеру, снял старую сеть и привез ее домой вместе с рыбой. Кузьмич был уже стар и такие рабочие дни давались ему уже не легко. Хорошо, что Гена часто ездил с ним и все старался сделать сам, сегодня он уехал в город с рыбой, и Кузьмичу пришлось работать одному. Он посмотрел на Хибины, возвышающиеся вдали, на другом берегу озера. Какое все-таки, красивое место выбрал для себя Кузьмич тридцать лет назад. Уже в который раз он подумал о том, что это он правильно сделал. Может, и не выбирал он ничего, просто так распорядилась судьба, ведь не так уж много нам приходится выбирать в своей жизни.
Кузьмич поднял сеть и понес ее к дому, он будет разбираться с ней зимой, а пока у него есть другие. Он зашел в дом, сложил сеть в угол, бросил в печь три полена и поджег под ними газету, пламя охватило сухие дрова, и они вскоре успешно загорелись. Кузьмич закрыл дверцу, что бы дым ни шел в комнату, и поставил на печь чайник, налив в него воды из ведра. Сел за стол, придвинул к себе сковородку, сняв с нее крышку, и ткнул вилкой в холодный кусок жареной рыбы. Печь разгорелась, трещали дрова, а через пятнадцать минут заурчал чайник. Кузьмич насыпал заварки в большую кружку и залил ее кипятком. Достал из старого буфета банку прошлогоднего черничного варенья и сел пить чай. Гена вечером должен привезти из города всякой снеди и пару бутылок водки. Попируем. Кузьмич долго смотрел в окно, которое выходило на озеро, а справа был виден заросший лесом берег, за ним возвышались склоны Лавозерских тундр. Над лесом поднимался дым – кто-то из туристов жег костер. «Как бы лес не спалили» - подумал Кузьмич. Он посмотрел на недописанную картину, стоявшую в углу на подставке, которую Кузьмич сам смастерил вместо мольберта. Встал из-за стола и взялся за кисти. Увлекшись работой, он даже не заметил, как прошло часа четыре. Скрипнула дверь, вошел Геннадий, выложил на стол городские продукты и положил рядом с ними шестьсот рублей, вырученные за рыбу, которые причитались Кузьмичу.
- Водку привез? – поинтересовался Кузьмич.
- Ну а как же, Кузьмич. Обижаешь.
За дверью послышались шаги. Это кто-то из мужиков пришел на запах, они знали, что Гена пустой из города не приедет.
- Тут, как тут, - заметил Кузьмич.
Дверь открылась, и в дом вошли двое рыбаков.
- Здорова Кузьмич. А мы тут шли мимо, дай думаем зайдем, может обломится чего из города.
- Обломится, обломится. Что с вами делать? – проворчал Кузьмич, доставая кружки из своего буфета.
Гена вытащил из сумки литровую бутылку питерской водки, отвинтил пробку, и разлил по кружкам. Все присели к столу. Кузьмич нарезал колбасы на тарелку. Выпили, довольно поморщились, закусили колбасой.
- Как город, Гена? Стоит?
- Стоит, куда ж он денется. Сдал рыбу оптовику, все дорожает, а он цену поднимать не торопится, кровопийца.
- Ничего. Проживем. Рыбы на наш век хватит. Много ловить не будем, цену поднимет. Я на прошлой неделе лисицу подстрелил, надо бы шкурку продать.
- Продашь, лиса сейчас в цене.
- А я прошлой осенью медведя застрелил, шкуру снял, повесил сушиться у сарая, так до нее собаки добрались и порвали всю. Какие деньги пропали.
- Я вот думаю, может к островам съездить сети поставить. Сейчас должна там быть рыба. Пару лет назад мы хорошо там наловили, вот такая же пора была как сейчас, и погода была похожая, пасмурно, а дождя нет.
- Да у нас каждый год погода похожая, то дождь есть, то дождя нет, - пошутил Кузьмич.
- Это точно, - смеялись мужики.
- Не надоело тебе, Кузьмич с картинами возиться? Каждый год рисуешь одно и то же.
- Это для тебя одно и то же. А для меня они все разные. На одном и том же месте могу другое дерево написать, а захочу пенек нарисую.
- Пенек говоришь?
- Ну да.
- Я уж тут на эти пеньки насмотрелся, приелось уже.
- Так я же тебе свои картины и не продаю. Туристам продам.
- И то дело. Ладно, Геннадий, давай еще разольем что ли?
- Разольем, в озеро не выльем, - сказал Гена и разлил водку по кружкам.
Забавно то, что все эти байки они друг другу рассказывали уже не раз, и каждый раз смялись над каждой историей, как будто слышали ее впервые. Новостей в этих местах было не густо.
- Может завтра к лопарям заехать, оленины купить? – сказал Кузьмич.
- Поехали. Скинемся, потом разделим. У них тоже сейчас денег не густо, много не заломят.
В северной части озера жили Саамы в довольно крупном поселке. У них иногда можно было купить оленины, и мужики этим пользовались. На том и порешили, выпили еще по паре чарок и разошлись по домам спать, время было уже много, хотя было еще светло.
На следующий день встали рано - светлые дни короткого лета были в цене. Спустили на воду две моторки и отправились к лопарям, на север. С собой прихватили литровую бутылку водки, которую привез Геннадий из города, на всякий случай. И случай пришел. До саамского поселка шли часа два, пол бутылки не спеша выпили. Сошли на берег, там же встретили одного старого лопаря, у которого был забитый олень. Поговорили, поговорили, потом угостили его водочкой и отшаманили у захмелевшего лопаря пол оленя за пол цены. Сходили к нему в дом, разрубили оленя вдоль на две части, потом свою половину еще пополам, загрузили мясо в лодки и тронулись домой. Оставшуюся часть водки оставили сааму, что бы ему не обидно было. Кузьмича этот момент сделки не очень порадовал, он хмуро ворчал всю дорогу. А мужикам только этого и надо было, что бы зубы поскалить над стариком.
Вернулись на свой берег, убрали оленя в погреб, он у них был один на всех - соорудить погреб в гранитном грунте было не просто. Кузьмич и Геннадий отправились проверять свои сети. А мужики тем временем растопили печь хорошенько и запекли несколько приличных кусков оленины в фольге, на горячей золе. Под мясо раздобыли у проходящего туриста триста грамм спирта, так как водки больше не было. Кузьмич с Геной вернулись как раз к готовому столу. Расселись вокруг него, порезали мясо, разбавили спирт холодной водой, и опять начались бесконечные байки, Кузьмич снова с энтузиазмом рассказывал про свой подбитый когда-то «Мессершмидт», а охотники и рыбаки добавляли своих легендарных историй, произошедших за последние пятнадцать лет.
На следующее утро, Кузьмич сидел на скамейке и читал прошлогоднюю газету, а жизнь шла своим чередом, не смотря на инфляцию, ангину слона в Парижском зоопарке, политические интриги далеких от сюда людей, и сложные условия местного климата.


Черноусов Владимир 20 июля 2005 г.