Сказка была написана в соавторстве. Главы, помеченные словом "Весна" написаны мной, "СреднеСтатистический" или "СС" моим старым знакомым. Кажется, то был 2004 год...
Глава I (Весна)
В огромном доме, где было много комнат, в самом дальнем его конце был небольшой чуланчик. Там жил грустный Ых, кторый мечтал встретить очаровательную Ах, чтобы поведать ей, как он одинок. Каждый день он любовно убирал свой чуланчик, протирая углы и проветривая жилище. Трудясь, он включал тихую лирическую музыку и самозабвенно наслаждался своим уютным мирком. Он был самодостаточен и изобретателен, отшельник и романтик, фантазер и мыслитель и потому вполне доволен своей жизнью. Но ах! Ему хотелось чего-то еще. Дом был полон звуков. Они манили его своим многоголосием, тайной непознанного. И ночью, когда звуки стихали и дом засыпал, он приоткрывал свой чуланчик и ощупью, несмело пробирался в дом, заглядывая в каждый уголок, прислушиваясь к тихому дыханию его обитателей. Которая же из них была очаровательная Ах? Каждую ночь он сидел у постели очередного нежного создания, любуясь то локоном, то длинными ресницами, то нежным очертанием ароматных лепестков губ. Разнообразие кружило ему голову, и он уже не знал, которая из них была его Ах. Стоило ему услышать шорох, как он с бьющимся сердцем мчался в свой чуланчик, закрывал дверь на задвижку и долго не выходил. Но жажда чуда, природное любопытство и что-то еще, о чем грустный Ых не догадывался, толкали его на отчаянные поступки. Он стал выходить днем и искать общества прелестных созданий. Странным образом он оказывался то в одном уголке дома, то в другом, застенчиво улыбаясь, пожимая плечами и раскланиваясь. Ему улыбались в ответ и делали реверанс. Жизнь стала намного приветливее и радостнее. Грустный Ых уже с нетерпением ждал утра, чтобы заглянуть в еще какой-нибудь неисследованный уголок дома. Он привязался к его обитателям, и они отвечали ему взаимностью. И вот однажды он увидел очаровательную Ах. И ах! Ему показалось, что он влюбился. Он стал ходить вокруг нее кругами, заглядывая ей в глаза. Она молчала и улыбалась. Она была такая!!! К ней было ах!!! страшно подойти. Но вот он набрался решительности и смелости и… увидел рядом с ней восхищенного Эх. Тот вытанцовывал перед очаровательной Ах замысловатые па, пытаясь поцеловать ей руку. Грустный Ых расстроился и поплелся в свой чуланчик. Ему расхотелось быть смелым и счастливым. Он закрылся на задвижку, включил тихую музыку и успокоился. Ну зачем ему эта очаровательная Ах? Разве ему плохо в чуланчике? Время лечит. Прошло несколько дней, и грустный Ых опять начал выходить. Он был весел, доволен, общителен. Ему улыбались, его ждали. И это утоляло его затаенное внутри тщеславие. Ну что еще нужно для тихой, скромной жизни приятного Ыха?! И только неотразимая Ах приводила его в уныние своей неотразимостью. Она порхала по дому, вызывая всеобщее восхищение. И самолюбие точило Ыха изнутри. И вот однажды, совершенно неожиданно Ых увидел очаровательную Ах возле своего чуланчика. Она с любопытством заглядывала в него. Сначала Ыху захотелось пригласить Ах в гости и попросить ее остаться, чтобы слушать вместе тихую музыку и мечтать, но тут он вдруг чего-то так испугался, сердце забилось, и он резко захлопнул дверь, исчезнув за ней. Наступила недобрая тишина. Ых сидел не дыша. Потом приложил ухо к двери – ни звука. Открыл дверь. За дверью – никого. Всю ночь грустный Ых не спал. Наутро он вдруг понял, что совершил непоправимую ошибку, что должен объясниться с очаровательной Ах. Он побежал разыскивать ее. Она стояла у окна и смотрела в сад. Обернувшись, она не узнала его. В ее глазах был ледяной холод и отчужденность. Она поморщилась и, не обращая никакого внимания на Ыха, легкой походкой направилась к выходу. Разочарованный Ых бросился в одну, в другую комнату, но все они были пусты. Но почему?! Этого Ых не знал…
Глава II (СреднеСтатистический)
Кап-кап-кап-кап… Меланхолично и не спеша падали капельки воды за окном. Кто-то объяснял Ыху, что такое дождь. Но он все равно не мог поверить, что это не чьи-то слезы.
Шел 131313 день с того самого невероятного момента, когда Грустный Ых открыл глаза и увидел мир не внутри себя, а снаружи.
В такие дни Ых не любил то, что за окном. Да что там скрывать. В такие дни Ых ничего не любил. Особенно громкий и настойчивый сигнал будильника. Ведь ему приходилось выбираться из постели. А там он мог видеть сны. Сны, вот о чем мечтал Ых. В них можно жить. И там не думаешь о плохом. И даже если что то плохое и случилось, то просто достаточно открыть глаза.
Кап-кап-кап-кап… Он открыл глаза. Вытянул мордочку из под одеяла и зажмурился. Нет. Не от яркого света, вовсе нет. Он просто зажмурился, что бы еще побыть там. Там, где сон. Оглянувшись по сторонам и не обращая внимания на привычную серость окна, он сел на кровать. Да да, я не ошибся. В его маленьком и уютном чулане было окно. Тоже маленькое. Иногда даже он подходил к окну и проводил лапкой по стеклу, чтобы убедиться, что эта серость и дождь не нарисованы. Что они на самом деле. «Взаправдашние» в который раз подумал Ых.
И тут он вспомнил. Вспомнил, ярко и тяжело, так что даже схватился за голову. А потом еще раз схватился за голову, оттого, что понял, что это уже случилось. Он встретил Ах.
Ых подошел к зеркалу… Серость окна с лихвой выполняла роль зеркала и еще заменяла телевизор. Прижал лапкой непослушную прядку. Повертелся, поджал животик. Выставил торчком ушки с кисточками. И вздохнул.
Красавчик, сказал он сам себе. Тьфу. Хоть бы умным что ли был. А то ведь распоследний оболтус. Нарисовал лапкой в пыли смешную картинку.
А меж тем в голове одна другую сменяли разноцветные картины. Вот Ых и Ах.. Вот они смешно борются за одеяло. Вот готовят что то смешное и определенно не съедобное. Вот бредут вдвоем по темному и огромному дому. Скользя на мягких лапках и кружась под слышимую ими только мелодию.
Мечты. Если бы ими можно было питаться, Ых никогда бы не выходил из своего чуланчика. Маленькое сердечко трогательно сжалось и кадык превратился в комок колючей проволоки.
А… махнул он лапкой. А пошло оно все.. Мне же лучше.. Меня не поняли.. Я все равно хороший..
Уговаривал он сам себя, не веря себе же самому. Потому что он знал, что так будет легче. Злость, досада. Вот самое простое средство против чувств. Главное что бы тебя обвиняли. Тогда тебе легче злиться.
А еще он подумал, что неспроста он видел Ах и Эх.. Что Ах наверняка полюбит этого общительного и веселого Эха.. Ведь если бы ей был дорог Ых, вряд ли она стала флиртовать с другим.
Дурак. Снова дурак, ведь ты же сам флиртуешь со всеми. Вот. Поставил точку в конце мысленного диалога Ых. Уж в чем он всегда был силен, так это в диалогах с самим собой. Это был диалог двух старых приятелей. Знающих друг друга давно и хорошо. Безжалостных и любящих друг друга.
Кап-кап-кап-кап… Снова дождь. Хм… А может это и хорошо? Он вышел из дома. Сел в какую то маршрутку. Прямо у окна.. Одел наушники, включил плеер. А где вы видели Ыха без плеера? И легкая улыбка наползла на его мордочку.. Он просто ехал и смотрел на людей.
А перед глазами стояла Ах…
Глава III (Весна)
Ночь была жаркой и душной… Ах никак не могла заснуть… Сквозь занавеску пробивался лунный свет, бросая блики на книжные полки, вырезая на ковре лепестки причудливой формы. Ах подошла к окну… Не раз вот так ночью она смотрела на сонные деревья, окутанные тишиной, на тающие в темноте здания, на желтое пятно луны…
Ах снова чувствовала это непередаваемое словами волнение… словно судьба уготовила для нее новое испытание, новый виток ощущений, новый этап… Привычный пейзаж в эту ночь казался незнакомым… Декорации за окном поменялись… Гибкие деревья тянули к ней свои руки… Загадочно подмигивал, широко улыбаясь своей янтарной улыбкой, старый ворчун фонарь. Ах распахнула окно… Порыв теплого ветра растрепал крону ее пушистых огненных волос, волнами спадавших на обнаженные плечи. Она любила слушать тишину… «Тишина никогда не бывает мертвой», - думала Ах. В каждом ее движении, изгибе, складке цвета индиго можно услышать жизнь… Вот увлеченно тикает будильник, словно шаги по асфальту: тик-так, тик-так… Вот забурчал взбудораженный холодильник на кухне… поежился, попыхтел и снова забылся сном… С улицы – визг тормозов… Пауза - и снова - причудливое урчание кота, прижимающегося холодным носиком к щеке.
Ах уютно устроилась в постели, ласково заключив пушистое существо в дугу своих рук. Она закрыла глаза… разноцветные картинки менялись, как слайды… Ах думала о лете… Она любила мечтать.. ночью, когда никто не мог перебить ее мысли обыденным вопросом, просьбой или поручением… Ночью она была предоставлена самой себе и чувствовала себя хозяйкой. Она слышала стук колес поезда, который унесет ее далеко от раскаленного города, видела провинциальные улочки, залитые солнечным светом, стройную колокольню, кивающую ей головой в знак приветствия, игривые волны сильной реки, подернутые изумрудными водорослями…
Вдруг в замочной скважине заскрипел ключ… Сердце Ах горячо забилось… Она накинула шаль и подошла к двери…Прислушалась… Ключ повернулся, послышались мягкие шаги. «Ых» - подумала Ах. Да, да, она была уверена, что это именно Ых, хотя темнота поглотила все вокруг. Она узнала его по звуку шагов, по шелесту его одежды, по теплу, наполнившему всю комнату. Теплу, которым обладал только он, которого так жаждала ее тонкая хрупкая душа. Вся кутерьма придуманных качеств, достоинств, которыми, якобы, должен обладать ее избранник, отошла на задний план. Он был рядом, излучая такой свет и тепло, что казалось, больше ничего и не нужно… Он что-то шептал ей на ухо, а она улыбалась, не разбирая его слов. Важно было не то, что он говорил, важно было слышать его голос, чувствовать его дыхание. Ах чувствовала себя дюймовочкой, легкой и беззащитной. Она прятала лицо, прижимаясь щекой к груди Ыха. А он нежно касался губами ее волос…
Резкий звук – шлеп! Ах вздрогнула и открыла глаза. Это кот, колобродя, спрыгнул с письменного стола на пол и уронил книгу. Она обвела взглядом комнату – никого. Уже совсем рассвело и было хорошо видно обстановку комнаты, подернутую голубой дымкой наступившего утра. Ах села в кровати, обняв обеими руками подушку. Она еще чувствовала тепло, обволакивающее все ее существо. Улыбнувшись, она снова опустилась на кровать, поправила одеяло, устроилась поудобнее и закрыла глаза… Ей хотелось, чтобы сон вернулся, ей хотелось продолжения… Так иногда бывало… А иногда она так долго думала о ком-то, что заснув, забывала, был ли то сон или просто клубок ее воображения…
Звуки рассеялись, комната покосилась, словно отразившись в кривом зеркале, и снова густая темнота окутала все вокруг.
Ах сладко спала, трогательно сложив руки на груди, словно прижав их к сердцу. Щеточки-реснички бросали тень на нежное личико, обрамленное копной мягких волос.
Глава IV (CC)
Тик-так, тик-так, тик-так…
- Странно, подумал Ых.
- А ведь у меня совершенно нечему тикать. Разве что шарики за ролики зашли. Но ведь так не бывает? Или…?
Некоторая недосказанность придавала мысли пикантность.
- Ммм… Подумал Ых. А потом еще раз подумал и улыбнулся.
Ночерело. Именно ночерело. Это слово так понравилось Ыху, что он тут же решил научить ему всех своих знакомых. За окном привычно копошились привычные литературные штампы, как то: уличный фонарь цвета янтаря, одинокая луна, и ночная бабочка, бьющаяся в стекло.
- Хм. А ведь белые ночи. Ых решительно вычеркнул из списка луну, поставив на белоснежной бумаге кляксу.
Он посмотрел на бабочку… Долго смотрел, оценивая расстояние до нее, до луны, которую только что вычеркнул своей лапкой, а также курс валют по курсу ММВБ на день за два года и три месяца до сегодняшнего дня. Просто потому, что ему хотелось что то оценивать.
- Моль, подумал Ых.
- Сам ты моль, подумала ночная бабочка и, обидевшись, витиевато ругнулась.
- Прости, подумал Ых, я не знал.
- А теперь знаешь, подумала бабочка.
Ых опять достал свой список и после ночной бабочки приписал в скобочках (не моль).
- Ты так и будешь бездельничать и нести всякую чушь, подумала бабочка?
- А ты не думай. Я.. я… я… я наверно просто… Просто так легче.. Легче бездельничать. Это ведь не напрягает и… Не ошибается тот, кто ничего не делает! Нашелся Ых.
- Кто ничего не делает, тот ничего и не получает. Подумала бабочка.
- Циничный Ых и тут хотел разочаровать романтичную и честную бабочку, сказав, что те кто ничего не делают, часто получают даже больше. Но он не мог причинить ей такой боли. Потому он просто промолчал.
- Как она? Поинтересовалась бабочка.
- Она? Она.. Она.. Ах… Она! Ах! Прекрасна. Ых наконец то собрался с мыслями и насторожился. Кажется их обычная перепалка закончилась и начался серьезный разговор.
- Тогда почему ты тут, а она там? Ты ведь заглядывал к ней ночью, я знаю, парировала бабочка.
- Да. Был. Кот. Там был кот. Я ушел. Опустил уши Ых.
- Ты что, испугался кота? Удивилась бабочка.
- Что? Кота? Какого кота? А… кота. Нет конечно же нет. Просто все что я помню, это кот. Знаешь, бывает так, что день делится на части. Как апельсин на дольки.
- Да? А апельсин делится на дольки, бабочка сделала удивленную… Ну то, что должно было удивляться у бабочки.
- Правда правда. Я узнал об этом у одной знакомой свиньи. Она прекрасно разбирается в апельсинах. Так вот, можно взять апельсин, и помаленьку кушать его. Съедая каждую дольку. Тогда его хватит надолго и ты будешь помнить его полностью. А можно просто разломать его на две части и сьесть.
- Погоди, а при чем тут та ночь, спросила бабочка?
- Действительно, не при чем. Ых почесал животик. Но просто пришло в голову. Я просто хотел сказать, что я вошел. Там была она. И туман перед глазами. И только что-то упало. Кот. Понимаешь, я помню только кота. Как будто кто то ударил палкой по воде. В разные стороны пошли волны. Одна в этот вектор времени, а одна в другой. И еще мне кажется, что я тут. Говорю с тобой. А я другой, он еще там. Склонившийся над ней. Вдыхающий аромат ее волос. Пристально смотрящий на ее прикрытые глаза, не смеющий поцеловать.
- Хм. Тоже мне, У-Янус, ехидно заметила бабочка. Ты б еще параллельные миры вспомнил. Или нет, давай ты будешь Антоном Городецким, Светлым Магом Ночного Дозора, а она пусть будет…
- Прекрати, перебил ее Ых. Не так уж это и глупо. Я не пытаюсь донести до тебя смысл своих мыслей. Я оперирую эмоциями.
- Глубоко копнул, смотри, не закопайся с ушами, огрызнулась бабочка.
- Забей, тебе ли моли быть в печали? Ых улыбнулся и подойдя к окну ударил по нему лапкой.
- Хам. Вечно ты так. И какого черта я каждую ночь прилетаю к этому окну? Бабочка возвела то, что должно было изображать ее очи к небесам.
- Просто потому, что больше ни у одного окна в мире, ты не сможешь подумать с кем-то.
Тик-так, тик-так, тик-так.
Бабочка вытащила старинные карманные часы, сверилась с фазой несуществующей луны и вздохнув, полетела к окну, за которым можно было увидеть то, что странные существа именовали любовью.
Фонарь, янтарного цвета, скосившись и кряхтя, мрачно пожелал всем валить на фиг. Он просто обиделся, что его просто перечислили в самом начале списка, но так и не дали словечка вставить.
Ых улыбнулся. Вычеркнул из списка фонарь. И аккуратно вписал в него Ах…
Небольшая нерешительность читалась в его глазах.
- А будь что будет. Но следующая ночь будет другой тчк.
Глава V (Весна)
По кляксе на белоснежном листке пробежала рябь, словно подул ветер. Клякса поежилась, зашевелилась, растеклась и впиталась, оставив пятнышко на следующем листе. «Ах!» – ахнула аккуратная Ах. «Ах!», повторило эхо… Взгляд упала на зачеркнутый фонарь. Глаза наполнились слезами жалости, губки нервно вздрогнули. Ах! Слезинка покатилась по щеке и – кап - упала прямо на косую линию, размыв ее. Освобожденный фонарь широко улыбнулся, сверкая рядком ровных зубов, преклонил колено и поцеловал руку Ах. Слезы моментально высохли, и лицо засияло радугой-улыбкой. Фонарь занял свое прежнее место, поправил шляпу и замер. Время его еще не пришло. Был полярный день.
Комната утопала в солнечном свете, и таким же солнечным было настроение Ах. Босая, в ситцевом розовом сарафанчике с волнами белых рюшечек и кружев в два ряда, Ах выпорхнула в сад. Воздух был наполнен запахом цветочного меда и ванили. Ах улеглась на ветке старого дуба, закрыла глаза, подставив лицо солнцу, и принялась мечтать… Вдруг она услышала шепот.. Это был голос Ыха… Он звал ее в страну грез…
Весь мир стремился именно туда, и Ах хорошо понимала, что шансов на удачу не так уж много. Мало кому удавалось достать билеты на скорый поезд. Старый дуб услышал громкие мысли Ах. Покашлял, переступил с ноги на ногу, учтиво напоминая о себе и, убедившись, что не застал Ах врасплох, начал уговаривать: «Не лезь в узкое горлышко, деточка. У тебя нежное сердечко и прозрачная душа. Оставайся с нами. Страна грез далеко. Ты истопчешь свои маленькие ножки, помнешь платьице. Ты устанешь ждать. Боль и досада наполнят твои живые смеющиеся глаза, если последний билет достанется не тебе, а случайному прохожему. Не испытывай судьбу. С нами ты всегда в безопасности. Я укрою тебя своими сильными ветками, пчелы соберут для тебя меду, чтобы каждый твой день был сладким, бабочки, стрекозы и кузнечики украсят твою жизнь танцами. Посмотри, как любит тебя лазурное небо!»
Ах скорчила озорную гримаску и пощекотала дуб по корявым веткам, свесила ножки и зевнула. Дуб густо крякнул и снова переступил с ноги на ногу.
«Вовсе я и не собиралась в страну грез», - подумала Ах, спрыгнув с ветки в высокую траву.
Ей просто хотелось попутешествовать с Ыхом. Какая разница, куда они поедут? Главным в жизни Ах было движение. Она терпеть не могла, когда поезд подолгу стоял на одной и той же станции. Ей становилось не по себе, пропадал сон и аппетит, застывший пейзаж за окном начинал раздражать. Но как только поезд трогался, Ах успокаивалась и с наслаждением удивлялась то одному, то другому полотну за окном.
Да, ей было все равно, куда ехать. Она знала, что глупо строить планы и настраиваться на что-то определенное. Ведь поездка была еще делом нерешенным. Стоило ли доверять шепоту? Громкому-то голосу не всегда доверяла Ах.
Ах улеглась в траве. Желторотые одуванчики кивали ей своими растрепанными головками. На длинную челку уселась пузатая божья коровка малинового цвета. Свернув крылышки, словно заложив руки за спину, божья коровка важно ползла по щечке Ах, щекоча ее мохнатыми лапками. Ах подставила ладошку; коровка послушно переползла в нее и притихла. «Раз, два, три..», считала Ах пятнышки на спинке божьего создания. Лицо ее приняло задумчивое выражение… «Загадала!» – прозвенел звонкий голосок. Крылья коровки расправились, превратясь в два больших зонта, и понесли ее ввысь, туда где исполнялись желания, туда, куда так сложно было достать билет…
Ах поднялась на ноги и побежала к дому. Она чувствовала, что скоро придет Ых. Нужно было собрать вещи. Она достала крохотный розовый рюкзачок и призадумалась… Сначала она положила внутрь желтого плюшевого мишку, с черными глазами – пуговками, потом - теплый шерстяной свитер.. для Ыха.. «А вдруг ему будет холодно, вдруг простудится… заболеет..», - подумала Ах и, не колеблясь, утопила в рюкзачке, как в колодце, еще и теплый пушистый шарф. Потом положила микстуру от всякой боли, бальзам от депрессии, мазь от раздражительности и капли для хорошего настроения… В темное тельце рюкзачка полетели шелковые платья Ах, разноцветные ленты, бусы из каштанов, блестящие заколки разной формы, зеркальце в оправе из красного дерева… Маленький рюкзачок, распухая, поглощал всякую всячину. Последним, что Ах положила в рюкзачок, была большая полевая ромашка. Ах сорвала ее в саду.. для Ыха. Это была не просто ромашка… это была счастливая ромашка.. Второй такой не было нигде на свете.
Все было готово… Весь дом, затаив дыхание, ждал Ыха. Темнело… Приближалась ночь…
Ах закрыла глаза, все закружилось и поплыло… Гудок… навстречу мчался поезд… Один за другим мелькали вагоны… Перрон наполнился людьми, и Ах, всматриваясь в лица прохожих, спешила найти в толпе Ыха. Ромашка в ее руке тянула лепесточки к солнцу, Ах прижимала ее к сердцу. Еще мгновение - и Ых оказался прямо перед ней. Он улыбнулся, наклонился и подставил щеку для поцелуя. От близости лица глаза Ах заволокло туманом и на мгновение ей показалось, что на нее смотрит не ее печальный Ых, а рыжий клоун в смешной панаме.. с красным поролоновым носом. Ах отпрянула… видение исчезло… «Вот глупости, - подумала Ах, – этого не может быть, ерунда. Это от волнения». Она протянула Ыху ромашку, и они отправились в путь. Ых был очень разговорчив, неустанно шутил, вертя ромашку в руке, потом остановился, поднес цветок к носу… «Она ничем не пахнет», - усмехнулся Ых, достал одеколон, плеснул его в самую сердцевину и расплылся в довольной улыбке. «Хых..Теперь пахнет!» - обрадовался он и сунул ромашку в нос Ах. «Да, пахнет…» – дрожащим голосом подтвердила Ах, грустно посмотрев на еще живую ромашку. «Что же теперь с ней будет? Что будет?» – переживала Ах. Но Ых уже забыл об этом, запихнув ромашку в карман.
Вдали виднелся сад и маленький домик Ах. Вот они распахнули дверь и вошли. Мебель расступилась и пропустила Ыха в комнату. Старинный торшер дружелюбно подмигнул, уступая дорогу. «Ух ты! – вырвалось у Ыха. – Ничего себе! Какой же это стиль? Хм.. даже и не знаю». Он прошелся по комнатам, заложив руки за спину. «А почему течет кран?» «Кран? Не знаю.. я не заметила», – отозвалась Ах. «Да-да, в ванной течет кран!» – повторил Ых и плюхнулся на диван.
«Неужели он заметил только кран?» – удивилась Ах. Все в ее доме дышало своей, особой жизнью. В каждой картине, фотографии, вазе хранилась история живой судьбы, каждая вещь была источником мудрости поколений. Но Ых, казалось, ничего не замечал.. Он вообще не смотрел по сторонам. Он отдыхал, сложив лапы на животике и повесив уши. Ых почесал мордочку и зевнул. «Может быть, я покажу тебе сад?» – неуверенно предложила Ах. «Сад? Нет, нет.. Лучше бы отдохнуть», - ответил он, пододвинулся ближе, обнюхал Ах и, густо улыбаясь, лизнул ее в нос. Глаза Ах снова заволокло туманом… Рядом с ней сидел большой рыжий пес. Пасть его была открыта, и с большого розового языка стекала слюна. Ах передернуло. Она закрыла глаза руками, сделала глубокий вдох, потрясла головой и снова открыла глаза. Пес исчез. Ых смотрел на нее вопросительно. «Чертовщина… – подумала Ах. – Это все от бессонницы… Все будет хорошо, хорошо, хорошо…»
Весь день они не выходили из дома. И теперь Ах уже четко чувствовала, что что-то в Ыхе не так.. пропали робость и глубина, голос звучал иначе, маленькие глазки то превращались в хитрые щелочки, то беспокойно бегали. Ах закрывала глаза, стараясь убедить себя, что это просто видения. Так в полудреме прошел весь день. И наступил другой.
Ых проснулся бодрым и в хорошем расположении духа, отряхнулся и, задрав хвост, побежал за большой желтой бабочкой. Бабочка порхала прямо у его носа, но схватить ее он не мог. «До чего она красива!» – облизываясь, бормотал Ых. Потом он увидел голубую стрекозу, широко раскрыл заблестевшие глаза и встал на задние лапы. «Какие крылья! Какая грация!» Ых услышал шорох, повернул голову и увидел в ветках маленькую синичку. «Какая удача, что мы с вами встретились, – протянул Ых. – Давайте познакомимся поближе!» Ых вздрогнул, почувствовав руку на своем плече. Это была Ах. Ых поджал хвост и заискивающе лизнул руку Ах. «Как спалось? - промямлил он. - Идем, покажи мне сад!»
Небо затянулось тучами, потемнело, сверкнула молния и начался ливень. Ых увел Ах далеко от дома. Все вокруг было ей незнакомо, все казалось чужим. Ах промокла насквозь, но находчивый Ых спрятал ее под большим зонтом прохожего. «Вы ведь джентльмен в отличие от меня, - сказал Ых. – Оберегайте ее от дождя и вообще оберегайте!» «С какой это радости?» – подумал прохожий, но мысль о том, что он джентльмен, заставила его поступить именно так, как говорил Ых. Ах растерянно смотрела на прохожего. Он казался огромным, и зонт в его руке был огромным, а главное огромным был рот на его лице. Он как-то странно кривил его, показывая большие зубы. Ах плелась за ним, не в силах вымолвить ни слова. Прохожий тоже помалкивал, отвернувшись в другую сторону.
Между тем, Ых пристроился под другой зонт и, весело виляя хвостом, напевал под нос всем знакомые песенки на один мотивчик.
Дождь не переставал. Вокруг образовались глубокие лужи, и грязь с подошв прохожих текла ручьями по асфальту. Ах не знала, где она… Ых забыл про нее, а ей смертельно хотелось домой, хотелось остаться с ним вдвоем, зажмурить глаза, потом открыть, еще раз зажмурить и – снова встретиться взглядом с прежним Ыхом, с тем серьезным, рассудительным Ыхом, которого она так ждала. Но его и след простыл. Ах поняла, что именно он был видением, а не клоун и не пес. И Ах вдруг стало очень грустно, на глаза накатились слезы… Она попрощалась с Ыхом, открыла было рот, чтобы попрощаться с прохожим, но он исчез в темноте… Усталая, она поплелась домой.
Дождь шел уже три дня. Ах молчала, и вместе с ней молчал весь дом. Ни звука… Казалось, комнаты стали просторнее, потолки выше…
На четвертый день Ах вышла в сад… Все было по-прежнему: вот поле одуванчиков, вот старый дуб, высокая трава, улитка на листочке… Но… Тишина… Тишина везде и во всем. Деревья больше не говорили с ней.. Огромный сад казался пустыней. Был слышен только шум дождя. Кап-кап-кап…
Ах посмотрела на траву и увидела засохшую ромашку… Это была ромашка Ыха. Он потерял ее. Лепестки скукожились, сердцевина выпучилась, стебель начал гнить…
Шел дождь…
