отец солистки группы «Лицей» Сони Тайх заменил Прохору родного отца

Участник «Фабрики звезд-6» Прохор Шаляпин, запомнившийся публике романсом «Утраченная юность» на стихи Сергея Есенина и громкими заявлениями о якобы прямом родстве с легендарным Федором Шаляпиным, в своих интервью постоянно хвастался, что имеет в собственности аж целых две квартиры в Москве. Мы решили познакомиться с богатеньким «фабрикантом» поближе и договорились, что он пригласит нас в гости в одну из своих квартир. Когда Прохор сообщил нам адрес, у нас глаза чуть не вылезли на лоб от изумления: жилье начинающего певца располагалось в двух шагах от Кремля, рядом с гостиницей «Балчуг». Но еще большим было наше изумление, когда мы приехали по указанному адресу, и дверь нам открыла солистка группы «Лицей» Соня Тайх. 

   - Вот так встреча! - воскликнули мы. - А ты-то что тут делаешь?

   - Вообще-то, я здесь живу, - огорошила нас Соня. - Это моя квартира.

- Не пугайтесь, вы попали по адресу, - успокоил нас выглянувший из ванной голый Прохор. - Просто я сейчас временно живу у Сони. Одну из моих квартир у меня отняла после развода бывшая жена. А в другой моей квартире жить невозможно. Там нужно делать ремонт. Если бы вы туда приехали, для вас это был бы шок. Я сначала хотел пригласить вас к моей подруге Наташе Алексеевой, которая танцует у меня в балете и занимается постановкой моих номеров. Ее муж - крупный бизнесмен. И он подарил ей роскошный пентхаус с видом на Кремль. Но я побоялся, что у ее мужа все это может вызвать неоднозначную реакцию. И поэтому решил позвать вас сюда.

   - А что тебя связывает с Соней? - поинтересовались мы, когда Шаляпин закончил свои водные процедуры.

   - Мы оба родом из Волгограда. И приходимся друг другу сводными братом и сестрой. Так получилось, что Сонин папа ушел от ее мамы и уже очень долгое время живет с моей мамой. Своего родного папу я не видел с девяти лет. Он уехал за границу. И Сонин папа стал мне как родной. Он профессор, доктор наук. Работает в институте. А моя мама занимается поставкой хлеба. У нее в Волгограде несколько хлебных ларьков. В общем, они обычные среднестатистические люди. Живут очень скромно.

   - Откуда же тогда у Сони такая роскошная квартира? Тоже кто-то подарил?

   - Почему сразу «подарил»? - засмущалась Соня. - Я ее купила. Конечно, родители помогли. Но, в основном, я сама.

   - Вы лучше спросите Диму Билана, откуда он взял двухэтажную квартиру! - подхватил Прохор. - А мы с Соней сами всего добивались. Вы бы видели, какую ужасную квартиру я был вынужден снимать, когда только приехал в Москву!

   - Прохер, зачем ты врешь? - перебила его Соня. - В той квартире были нормальные условия. И нынешняя твоя квартира вовсе не такая ужасная, как ты расписываешь.

- Ну, может, и так. Просто я всегда тянулся к творческим людям, которые жили настолько хорошо, что на их фоне даже нормальные условия казались ужасными. Например, первыми, с кем я познакомился в Москве, были Эрик Чантурия и Павел Есенин, которые раскрутили Шуру и «Hi-Fi». Мне было тогда 14 лет. Я позвонил им и сказал, что хочу найти себе продюсера. Моя наивность, видимо, настолько их удивила, что они решили со мной встретиться и пригласили меня в свою студию, которая располагалась в Беляево, в трехкомнатной квартире Чантурии. Конечно, продюсировать меня никто не стал. Но я не опускал руки. Поступил в музыкальное училище Ипполитова-Иванова. А после его окончания - в Гнесинку. И еще задолго до «Фабрики» начал регулярно выступать с концертами. Ничего сверхъестественного я, конечно, не достиг. У меня нет дома загородного или квартиры двухэтажной, как у Димы Билана.

   - Тебе Дима Билан прямо покоя не дает. Чем он тебе так не угодил?

   - Нет-нет, я очень уважаю этого певца. Просто я знал его еще до того, как им стал заниматься выдающийся продюсер Юрий Айзеншпис. Тогда мы с Димой вместе пели в никому неизвестной группе «ДА!». И Юрий Шмильевич тоже проявлял ко мне интерес. Но в отличие от Димы у меня не сложились с ним отношения. Вдобавок ко всему я сдуру наговорил о нем ужасных вещей в передаче «Принцип домино». Пришел туда, чтобы рассказать что-то про Юрмалу, но разошелся и рассказал про неадекватные предложения, которые мне делал Айзеншпис. Из-за этого меня потом не хотели брать на «Фабрику звезд». Психологи узнали, что это я участвовал в той злополучной передаче, и решили, что у меня с головой не все в порядке. Хотя я считаю, что в шоу-бизнесе у всех свои тараканы и мыши в голове. И ни у одного артиста с головой все в порядке быть не может.

   - Не секрет, что раньше тебя звали вовсе не Прохор Шаляпин, а Андрей Захаренков. Название группы «ДА!» - это первые буквы ваших с Биланом имен?

   - На самом деле эта группа создавалась не нами. Мы были там уже вторым или третьим составом. И первые буквы наших имен вовсе не совпадали с названием группы. Да, я был тогда Андреем Захаренковым. Прохором Шаляпиным по паспорту я стал только три года назад. Но и Билан в то время был еще не Димой, а Витей. Он всегда знал, чего хочет от жизни - добиться славы. Но, если бы ему не повезло сначала с Айзеншписом, а потом - с Яной Рудковской, вряд ли бы мы увидели его на «Евровидении» и где-либо еще. Рудковская для Билана - это просто гран-при. Она влюблена в его творчество и делает все возможное, чтобы его продвинуть. Конечно, можно набрать много артистов и создать целый продюсерский центр, как это сделал Виктор Дробыш. Но он не успевает сам заниматься всеми своими артистами. Все получается очень поверхностно.

   - Зачем же ты пошел на «Фабрику звезд» к Дробышу? У тебя ведь уже был до этого безуспешный опыт сотрудничества с ним.

   - Да, я еще до «Фабрики» сотрудничал с Дробышем. Тогда один человек из правительства Москвы, с которым я познакомился на заказном концерте в МИД России, был готов вложить в меня большие деньги. И моей раскруткой хотел заняться Иосиф Пригожин. А Дробыш был призван им как автор. Мы даже хотели с Валерией песню записать. Ту самую, которую она потом спела со Стасом Пьехой. К сожалению, из этой затеи ничего не получилось. А на «Фабрику» я поначалу идти не хотел. Я и без этого получал на заказных концертах неплохие деньги. Но однажды я понял, что мои годы уходят, и надо о себе заявлять массам. Конечно, после «Фабрики» меня начали узнавать обычные люди. Но при этом я потерял свою элитность. Еще мне очень не нравилось, как Виктор Дробыш относился ко мне на «Фабрике». Восхвалял этих колхозников из деревень, а меня опускал, чуть ли не с полом сравнивал. Мне это было очень обидно. Я по ночам даже плакал в подушку. «Я этого человека знаю уже очень давно, - думал я. - Я его уважаю. А он ко мне так относится. Какую-то прошмандовку хвалит, а на меня орет».

   - Какую прошмандовку?

   - С нашей «Фабрики» любую назовите!

   - Что же, выходит, все прошмандовки?

   - Так и есть. Я среди «фабрикантов» вне конкуренции. Пусть у меня нет малолетних визжащих поклонниц! Зато меня слушают весомые люди нашего общества. Меня даже приглашали выступать перед Путиным и другими президентами на саммите в Сочи. В меня надо верить и деньги вкладывать. У меня один костюм концертный, расшитый стразами, не сравнится ни с одним платьем Зары от Гуччи. Мне нужен оркестр, балет, нужны дорогущие костюмы. К сожалению, вместо этого меня заставляют участвовать в гастролях «Фабрики», которые отнимают у меня много сил и здоровья. Представьте себе, мне, Прохору Шаляпину, приходится жить в гостинице в одноместном номере. Я уже ни с кем больше не селюсь, потому что мне всех потом приписывают в постель. Эти слухи уже разрушили нашу дружбу с Димой Колдуном. Даже когда мы селились втроем с ним и нашим администратором Ирой, все считали, что мы втроем и живем.

   - Что же плохого в том, что тебе предоставляют отдельный номер?

   - Номер-то отдельный, но самый дешевый. Там кровать длиной всего 1м 70 см. А у меня рост 1м 97см. Я говорю: «Я в этом номере жить не буду!». А мне в ответ: «У тебя и так одноместный номер, много чести! Если хочешь, сам доплачивай за люкс! А если не хочешь, подставь себе табуретку!». Потом нас могут сутками возить из города в город и вообще не селить в гостинице. Я уже устал использовать влажные салфетки вместо душа. Для меня это унизительно. А этот наш двухэтажный автобус? Это просто ужас! На первом этаже там сидят наши администраторы, а на втором стоят кровати, на которых якобы надо спать. Но как можно спать, когда тебя швыряет из стороны в сторону?!

   - А кормят вас как?

   - А нас вообще не кормят. Нам дают суточные - 600 рублей. Ребята покупают на них какой-нибудь «Доширак» и радуются. А я не хочу травить свой желудок. Я не подписывал контракт, что после «Фабрики» у меня появится язва. Приходится идти в ресторан и из своего кармана платить за еду по 1200 рублей. Я уже не говорю о том, какие ужасные условия в этих ресторанах. После их еды не знаешь, проснешься ли завтра утром или умрешь от отравления. Мне жалко ребят. Они не понимают, что нас просто используют, экономят на всем. Однажды организаторы гастролей дошли до того, что в Бобруйске поселили нас в туберкулезный диспансер. Находиться там было просто невозможно. Душ - как в деревнях: сверху течет вода, а в полу дырка просверлена. А на унитаз сядешь и больше не встанешь, потому что заболеешь всеми известными и неизвестными болезнями. Слава Богу, после моего звонка Виктору Дробышу нас оттуда быстро эвакуировали. Я понимаю, что подписал контракт и должен этот гастрольный тур отработать. Но я не свинья в хлеву. Я требую нормальных человеческих условий…

Александр БОЙКОВ (фото), Нина ШЕЦИРУЛИ, Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» № 47, 2006)