Название: Krankenhaus
Автор: Gringoire
Бета: -
Статус: закончен
Размер: миди
Персонажи: Panik
Жанр: RPF, Horror, Darkfic, Angst, POV
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: см. жанры
От автора: -
Фандом: Panik
Посвящение:
[/more]
1.
Просыпаюсь, лежа на больничной койке. Жутко болит голова. Оглядываюсь по сторонам, стараясь по возможности меньше шевелиться. Рядом сидит Тимо. Заметив мое пробуждение, бросается на меня с расспросами о самочувствие и говорит, что я во время концерта упал в обморок. Может, это и так. Сам я все равно ничего не помню.
Отвожу взгляд, чтобы разглядеть комнату, но, тем не менее, краем уха продолжаю слушать болтовню друга. Единственное окно в комнате плотно занавешено, и я могу только догадываться о том, что на улице ночь. В палате темно, а освещением сейчас служит только небольшая настольная лампа. Она постоянно мигает, грозясь погаснуть. От этого мне почему-то становится не по себе. Дрожь пробегает по коже, несмотря на то, что в комнате тепло. Не люблю больницы.
- Давид, ты меня слышишь?
- Конечно, Тимо. Я счастлив, что Линке разбил свою гитару, - устало отвечаю я, хоть и не понимаю, зачем Крис это сделал.
- С тобой точно все в порядке? – озабоченно спрашивает друг, глядя на меня.
- Если не учитывать того факта, что мне приходиться лежать в больнице. Терпеть этого не могу, - голос становится немного раздраженным, но Тимо, кажется, этого не замечает.
Конечно, это можно считать лишь капризом маленького мальчика. Ну, или не совсем маленького. Но дела это не меняет. Больницы не внушают мне доверия, и я даже не могу объяснить причину этого.
В палату входит медсестра. Тоже справляется о моем самочувствии и, выпроводив Тимо за дверь, делает мне укол. В это время я даже не смотрю на нее, увлеченный своими мыслями. Пожелав мне спокойной ночи, медсестра гасит лампу и уходит. Я отворачиваюсь к стене и, зарывшись в одеяло, пытаюсь уснуть. Но в голове вертятся какие-то странные мысли, больше похожие на воспоминания. Только воспоминания эти явно принадлежат не мне.
На счет своего самочувствия я, конечно, соврал Тимо. Все могло быть гораздо лучше, но эти мысли-воспоминания тревожат меня уже неделю. Хотя я точно не знаю, сколько уже лежу здесь. Пытаюсь себя успокоить тем, что это всего лишь сны. Ведь у каждого бывают кошмары, которые снятся почти каждую ночь?!
2.
Открываю глаза, и передо мной вновь возникает успевшая надоесть больничная палата. От окна веет холодом. И кто же такой умный решил открыть окно не самой жаркой зимней ночью? Наверное, это медсестра приходила, пока я спал. Поднимаюсь с койки и захлопываю поскрипывающую под очередным порывом ветра форточку. Ветер перестает дуть в комнату, и в ней наконец-то становится тепло. Относительно тепло, конечно.
Отворачиваюсь от окна, и почти бегом покидаю палату. Сейчас даже в операционную готов уйти, причем в качестве пациента, лишь бы не видеть эти осточертевшие декорации. Вот только идти особо и некуда. В коридоре пустынно и тихо, свет везде погашен, а шаги отдаются эхом. А это уже не только настораживает, но и пугает. Прохожу по коридору, озираясь по сторонам и внимательно изучая таблички на дверях. Открываю дверь в кабинет главного врача и заглядываю внутрь. Никого. Позади меня слышится какой-то шорох, от которого я едва не подскакиваю на месте. Резко оборачиваюсь, но в коридоре тоже пусто. По телу пробегает холодок, и я должен признать, что теперь это место мне больше, чем не нравится. Оно меня пугает.
Теперь уже беспорядочно открываю каждую дверь, не обращая внимания палаты это или кабинеты. Но все безрезультатно. Ни одной живой души. Собственно, мертвых тоже не видно. Вот теперь я начинаю паниковать. Не могла же больница за одну ночь опустеть. Или все-таки могла?
Снова оглядываюсь. На другом конце длинного коридора показывается довольно высокая фигура. Из-за находящегося за его спиной окна человек кажется просто тенью. Темное пятно на фоне ясного неба за стеклом. С этого расстояния могу разглядеть лишь белый халат. Значит, врач. Но есть в этой фигуре что-то отталкивающее. Еще какое-то время человек смотрит на меня (по крайней мере, я думаю, что он смотрит именно на меня), а потом молча уходит.
- Эй! – стоя посреди пустынной больницы, перестаешь задумываться о предчувствиях и бросаешься к любому человеку, но, увы, на мой оклик отозвалось лишь мое собственное эхо.
Чертыхаюсь, но все же быстрым шагом иду туда, где только что скрылся незнакомец. Из коридора попадаю на лестничную площадку. Ну и куда дальше? Решаю, что все-таки наверх. Быстро поднимаюсь по ступенькам вверх, все еще надеясь встретить кого-то более приятного, чем эта неизвестная личность. На этаже находится такой же коридор, только таблички на дверях стали чаще указывать на операционные. И зачем я только заикался про них?
Заглядываю в одну из дверей. На операционном столе лежит тело. Скорее всего, уже труп. Брюшная полость вскрыта и, кажется, уже давно, так как края разреза успели потемнеть. Вокруг тела кружит, словно в танце, тот самый человек, которого я видел у окна. Он все еще копошится в наружностях несчастного и что-то весело напевает себе под нос. Вряд ли его действия вызваны чем-то, кроме обычного интереса. Меня он, к счастью, пока не замечает и продолжает свое кровавое дело. К горлу подступает тошнота, и я чувствую, что еще чуть-чуть и снова упаду в обморок, но сдвинуться с места не имею сил. В конце концов, какой-то резкий запах заставляет меня чихнуть, выдав себя. Человек, вскрикнув, отпрыгивает к стене. И кто из нас больше напуган? Человек оказывается пареньком, по виду не намного старше меня. Одет он в потертые синие джинсы и застегнутый медицинский халат. Правый глаз скрывает белая повязка, держащаяся на двух тонких белых веревочках и украшенная красным крестом. На все его существо падает тень легкого безумия, что, видимо, и послужило отталкивающим фактором. Он внимательно смотрит на меня, и губы его растягиваются в улыбке. Это почему-то пугает еще сильнее, и я выбегаю из операционной.
Бегом спускаюсь по лестнице, пересекаю коридор и запираюсь у себя в палате, которую еще полчаса назад мог лишь проклинать. Сажусь на пол у двери и прислушиваюсь к происходящему в коридоре. Там слышны медленно приближающиеся шаги. Наконец, они останавливаются, и ручка двери осторожно поворачивается, но дверь все же не поддается. Теперь все стихло. Еще несколько минут сижу, стараясь расслышать хоть что-нибудь. Потом в голове проносится заветная мысль. Спасен. Но от кого или чего?
3.
Новый день. Просыпаюсь, но боюсь открыть глаза. Боюсь увидеть ту же палату и, что еще хуже, этого явно сумасшедшего незнакомца. Интересно, кто он такой? И почему оказался в пустой больнице? На врача он походил меньше всего, хоть и был одет в белый халат. Но тогда он должен пациентом. Или нет? От одного воспоминания об этом малом меня передергивает.
Еще раз прокручиваю все в голове и пытаюсь понять, чем именно мне стал так неприятен этот человек. Перед глазами вновь встают два образа, в которых я его видел. Черная тень на фоне окна не сказала ни слова и не сделала ничего отвратительного. Но холод, которым от нее веяло, ощущался даже на большом расстоянии. Сумасшедший «врач» копошился во внутренностях трупа, но я не почувствовал к нему отвращения больше, чем когда он стоял и ничего не делал. Безумие, которым горели его глаза, не отталкивало, а лишь пугало. За одну секунду этот человек смог внушить мне презрение столь сильное, что его ничем больше нельзя было перекрыть. К нему нельзя проникнуться симпатией или пониманием. И меня страшит мысль, что черты его лица мне знакомы.
Слышу какой-то шум и, уже не задумываясь, открываю глаза. Поборов свой страх, выглядываю из-за двери. В коридоре, как и прежде, снуют туда-сюда врачи и пациенты. На полу перед моей дверью растянулась совсем еще юная медсестра. Источником шума были выпавшие из ее рук металлические приборы, о назначении которых я даже думать не хочу.
- А что случилось вчера вечером? – спрашиваю я, помогая девчушке подняться.
- Вчера вечером? – переспрашивает она, явно не понимая, что я имею в виду.
- Больница была пуста.
Она некоторое время удивленно смотрит на меня, потом мягко улыбается, видимо, что-то сообразив. Но поделиться своими размышлениями она не торопится. Осторожно подбирает с пола приборы и только теперь спокойно отвечает:
- В больнице все в порядке. Можете быть уверены. Вам, скорее всего, просто приснился дурной сон, - и, еще раз улыбнувшись, уходит.
Я стою, глядя ей вслед. Сон. Очередной. Да, пожалуй, она права. Волноваться более не имеет смысла. Но душа все равно не на месте. Тревога и не думала уходить, а теперь довлеет надо мной с новой силой. Чувствую, ночь сегодня снова будет тяжелой. Прохожу по коридору и останавливаюсь у окна, перед которым в моем сне стоял паренек. Смотрю на улицу. Там все довольно обыденно. По тротуару мельтешат прохожие, спешащие по своим делам. Как бы я хотел сейчас оказаться по другую сторону стекла. Тоже спешить куда-нибудь.
- Помоги мне! Выпусти меня! – слышится у меня над ухом.
Резко оборачиваюсь, но рядом никого нет. Наверное, показалось. Из-за этих кошмаров у меня совсем расшатались нервы. Возвращаюсь в палату и сажусь на кровать. Попросить что ли Тимо, чтоб привез гитару? Все равно здесь больше нечего делать. Откидываюсь на подушку и разглядываю потолок. Ладно, позвоню Тимо позже. Пускай выспится. Эх, когда же, наконец, мне удастся хоть одну ночь нормально спать?
4.
На верхнем этаже слышатся шаги. Я же сижу в палате и играю на гитаре, стараясь не отвлекаться. Но, тем не менее, прислушиваюсь всякий раз, когда шаги останавливаются. Тогда я начинаю думать о том, что еще придумает этот паренек. Хотя в этот раз я не особо волнуюсь. Ведь это всего лишь сон. По крайней мере, я надеюсь, что это лишь сон.
В итоге слышу, как что-то со звоном падает на пол. Затем следует вскрик и безумный смех, который я узнаю из многих других. Вскакиваю с кровати и откладываю гитару в сторону. Ну что там еще учудил этот пришибленный? Выхожу в коридор и тут же попадаю в лужу воды, тянущуюся от лестничной площадки по всему коридору. Чертыхаюсь. Осторожно пробегаю по всему коридору и выхожу к лестнице, по ступеням которой стекают потоки воды. Джинсы промокают насквозь примерно до колен. Это прибавляет мне решимости придушить этого гаденыша. Благо, что его не надо для этого искать.
Когда я поднимаюсь на этаж, он скачет по устроенным им же лужам, словно маленький ребенок. И во всем его поведении читается искренняя радость. Теперь я начинаю понимать, что он натворил ради такого потопа. Сорвал кран, который и звякнул, ударившись о кафельную плитку пола, в туалете. И вот теперь этот мерзавец радуется своей проделке. Скачет по всему этажу и что-то напевает.
Завидев меня, он останавливается, но продолжает улыбаться. Я ловлю себя на мысли, что меня непреодолимо тянет стереть эту улыбку с его лица.
- Помоги мне! – и снова этот голос, который заставляет меня вздрогнуть.
Правда, теперь эти слова принадлежали вполне конкретному человеку. Не самому приятному, конечно, но я, по крайней мере, не чувствовал себя сумасшедшим, слышащим непонятные голоса. Паренек стоял шагах в двадцати от меня и не решался подойти ближе, видимо, чувствуя мое желание его прикончить.
- Что тебе от меня надо? – гневно спрашиваю я.
- Выпусти меня, - спокойно отвечает он.
Его удивляет мой гнев, и улыбка сама по себе сползает с его лица. Голос его звучит надменно и холодно. Он словно проникает сквозь кожу и холодит кровь.
- А по какой причине я вообще должен тебе помогать?
- Понимаешь, Дави, я, конечно, могу выбраться и сам, но тогда все произойдет гораздо хуже, - каждое слово он растягивает так, будто чувствует свое превосходство. Хотя почему будто? Именно это он и чувствует. И потому позволяет себе насмехаться надо мной. – Так что тебе все равно придется со мной подружиться. Конечно, если хочешь жить.
Несмотря на эту угрозу, я почему-то знаю, что он мне ничего не сделает. Пока я ему нужен, я могу считать себя в безопасности. К сожалению, относительной, так как мои нервы потихоньку начинают сдавать.
Постояв еще пару секунд, он разворачивается и уходит. Я спешу его догнать, но поскальзываюсь и проезжаю по скользкому полу мимо него. Парень останавливается и удивленно смотрит на меня. Потом присаживается на корточки и склоняется надо мной. У меня тут же появляется желание провалиться сквозь пол.
- Кто ты такой, черт побери?
Он, молча, улыбается и через некоторое время приподнимает с глаза повязку. Я с ужасом смотрю на него, хоть его глаз, скрытый до этого, оказывается ничем не поврежденным. Вскакиваю на ноги и бегу прочь… Кажется, я начинаю понимать смысл его слов…
5.
Поправив кепку, парень огляделся по сторонам и подошел к стойке регистрации, чтобы поинтересоваться, где он может найти лечащего врача. Женщина сурового вида скептически посмотрела на него поверх своих очков и, пожав плечами, продолжила изучать какие-то списки.
- Ну, спасибо, - пробормотал Тимо и поплелся по ступенькам наверх.
Ругая про себя вежливость персонала, он поднялся на третий этаж и уже хотел постучать в дверь, как его перехватил один из врачей. К счастью, это и был лечащий врач, которого он искал. Ну, может, хоть он объяснит, почему человека с обычным обмороком уже неделю держат в больнице?
- Вы к Бонку? – спросил врач и, получив утвердительный ответ, продолжил. – Будьте осторожней. Он в последнее время очень странно себя ведет. Боюсь, нам придется перевести его в психиатрию.
Тимо изумленно посмотрел вслед уходящему врачу. Его слова поразили парня настолько, что он даже забыл, зачем пришел. Очнувшись от навязанной задумчивости, он все-таки постучал в дверь палаты. Та осторожно, словно чего-то боясь, приоткрылась, и из-за нее высунулась темноволосая голова пианиста. Только, осмотрев весь коридор, он, наконец, посмотрел на друга.
- Здравствуй, Тимо. Ты не представляешь, как я скучал, - дрожащим голосом произнес Давид, чуть ли не плача. – Я не могу здесь больше оставаться. Я скоро с ума сойду в этих стенах.
- Хорошо, Давид, я поговорю с врачом и тогда заберу тебя домой. Согласен?
Музыкант задумался, потом воодушевленно закивал головой. Быстро пробормотав, что больше сейчас говорить не может, он захлопнул дверь. Тимо уже был готов согласиться с мнением врача, но, зная, как его друг не любит больницы, решил сослаться на это. Вздохнув, он собрался вновь отправиться на поиски врача, но прозвучавший за дверью голос заставил его остановиться и прислушаться.
- Ты что же, решил сбежать от меня? – голос звучал раздраженно. – Глупец! Ты можешь уйти из больницы, но от меня ты не уйдешь. Ты ведь часть меня. Не лучшая, конечно, но тем не менее. Думаешь, я от тебя отстану? Не особо ты мне и нужен. Но если ты не будешь со мной сотрудничать, все случиться, как тогда.
В ответ послышалось жалобное скуление пианиста, прерываемое тихим и неразборчивым бормотанием.
- Пожалуйста… - наконец выговорил Давид. – Пожалуйста, оставь меня. Я не хочу, чтобы это все повторилось. Эти люди ведь ни в чем не виноваты. Тебе нужен я. Так убей меня.
- Идиот, - вновь фыркнул первый голос, и в комнате вновь повисла тишина.
Не выдержав, Тимо без предупреждения зашел в палату, но, кроме Давида, там никого не было. Ну и кому после этого надо в психиатрию?! Музыкант поднимает испуганный взор на друга, видимо, желая что-то сказать, но не проронил ни звука.
- Давид, собирайся. К черту разрешение врача. Думаю, дома тебе все же будет лучше, - сказал МС, все еще пытаясь прийти в себя от услышанного.
- Тимо, он все равно меня найдет. Даже дома. Он все равно все сделает по-своему, - дрожа, проговорил парень.
- Кто «он»?
Некоторое время Давид смотрел на друга, обдумывая, можно ли сказать ему правду, пусть и столь бредовую. Затем покачал головой и опустил взгляд в пол.
- Я не могу этого сказать.
6.
Уже два дня я живу дома. Гость из моих ночных кошмаров затих. Нет, во снах я, конечно, продолжаю его видеть, но он тихо сидит в углу и презрительно смотрит в мою сторону. Он ненавидит меня. За то, что его жизнь целиком и полностью зависит от меня. За то, что я не такой, как он. Но, увы, я не могу радоваться его затишью. Я почти уверен, что в его голове зарождается новый коварный план.
Тимо сидит напротив меня и с аппетитом поглощает большую булку, запивая ее чаем. Изредка он посматривает в телевизор, по которому сейчас идут новости. Я же ковыряю вилкой макароны. В новостях сейчас идет речь об убийстве в городской больнице, которое произошло около двух-трех дней назад, что показала экспертиза. Убит охранник, дежуривший в ночную смену. Труп нашла одна из медсестер в кладовке. Смерть, предположительно, наступила от потери крови после того, как охраннику перерезали горло. Орудие убийства пока не удалось опознать.
Булка выпадает из рук Тимо. Он переводит взгляд на гитару, стоящую в углу, затем смотрит на меня.
- Давид, где первая струна? – пока еще спокойно спрашивает он, но я предпочитаю молчать. Тогда он вскакивает с места и начинает меня с силой трясти. – Где, черт возьми, эта струна?
Я продолжаю молчать, зная, что он вряд ли поверит в столь бредовую историю. Наконец успокоившись, он садится на стул и кивает, видимо, в знак согласия с какой-то своей мыслью.
- Это как-то связано с голосом, который я слышал? – вновь спрашивает он, и я киваю. – Рассказывай.
- Хорошо. Только не думай, что я псих, - вздохнув, начинаю я. – Все это началось с тех пор, когда я попал в больницу. Я рассказывал тебе о моих кошмарах, но потом в них начал появляться этот парень. Изначально я думал, что он псих, которому нет дела ни до чего, кроме собственного веселья. Он действительно делал все ради развлечения. Но, к сожалению, его нельзя назвать сумасшедшим. Он просто сосредоточие всех человеческих пороков, самое гнусное существо в этом мире. И что самое обидное, его пороки – это мои пороки. Он – это я. Какое-то время он мог жить лишь в моем сознании, поэтому ему была необходима моя помощь, чтобы выбраться. Точнее, ему было нужно, чтобы я позволил возобладать над моим сознанием. В такие моменты его сущность подавляет все мои положительные качества, и Давид Бонк, в каком-то смысле, перестает существовать. Мысль о том, что это существо могло натворить моими руками еще больше бед, чем во снах приводила меня в ужас. Я естественно, не хотел этого. Но позже он сам начал вырываться, когда гнев и жажда творить зло переполняли его. Так одной ночью он сначала крушил все подряд в моей палате, а затем, выйдя в коридор, наткнулся на охранника. Тут ему и пригодилась струна, вырванная в порыве ярости.
Я замолкаю и смотрю на Тимо, который сидит, уставив взгляд в пол. Молчит. Я тоже не решаюсь нарушить молчание. Вся рассказанная мною история мне самому начинает казаться бредом.
- Ну, все понятно, - говорит Тимо. – И мне тоже надо в психиатрию.
Киваю в знак понимания и поднимаюсь со стула, намереваясь уйти.
- И как ты планируешь от этого избавляться?
- Не знаю, - честно отвечаю я.
7.
- Какого черта? – рычит мой «сумасшедший» друг, сидя в углу. – Зачем ты ему все рассказал? Думаешь, он не счел тебя психом?! – он резко вскакивает с насиженного места, и я чувствую, как в нем клокочет злость.
Гнев – это то, что питает его гнусную сущность. Чем дольше он сидит взаперти, тем сильнее его разрывает желание выплеснуть свою злость. А я не могу дождаться дня, когда он канет в Лету. Или хотя бы того момента, когда ему надоедят его «проказы». Но, увы, устать от этого могут только люди, в которых добро и зло сочетаются друг с другом. Мой новый «друг» состоит из одного зла, и всякого рода добро ему противно. Мои положительные качества настолько гневят его, что он уже принимал попытки меня убить, но его остановил лишь тот факт, что тогда умрет и он сам.
Я сижу на кровати, всячески игнорируя его речи. Но его это ничуть не трогает. Ему просто важно высказать свое мнение. А если я не буду его перебивать, то ему от этого только лучше. Но совсем не слушать его речь я не могу. Периодически в ней проскальзывают его намерения, а это может оказаться полезным. Теперь уже он расхаживает по комнате с гордо поднятой головой и рассуждает о том, как же хорошо быть плохим. О том, какие еще злодеяния мечтает претворить в жизнь.
- Как же ты жалок, - наконец не выдерживаю я.
- Я? Жалок? – в бешенстве он срывает повязку с глаза, и теперь на меня смотрит мое же собственное отражение.
В какой-то момент гнев его становится настолько сильным, что я уже не в силах его сдерживать. Он говорит что-то еще, но что именно я уже не слышу.
Перед глазами возникает моя собственная комната, но уже в реальном мире. Вот только свои действия я больше не контролирую. Встаю с кровати… Точнее, он встает с кровати и выходит в коридор. Оттуда быстрым шагом спускается вниз и заходит на кухню. Там выдвигает пару ящичков и осматривает их содержимое. Наконец, вытаскивает оттуда самый крупный нож. Черт, что он собирается делать?
Вновь поднимается на второй этаж, но проходит мимо спальни. Открывает одну из дверей и заходит внутрь. В комнате спит Тимо, растянувшись в слегка нелепой позе. Меня пробирает дрожь, когда перед глазами мелькает лезвие ножа.
- Ну и кто из нас теперь жалок? Видеть страдания друга и не иметь возможности ему помочь, - голос его звучит насмешливо, что не может не раздражать. Но это сейчас малозначительно. Куда важнее то, что он собирается делать.
Острое лезвие скользит по шее Тимо, оставляя тонкую красноватую линию, а затем вонзается в живот. МС тут же просыпается, и я вижу его переполненные ужасом и болью глаза. Нож медленно проворачивается, и тишину разрывает крик. А затем все исчезает. Я снова могу контролировать свое тело. Осознав это, вытаскиваю нож и бегу за телефоном, чтобы вызвать скорую.
- Тимо, ты в порядке?
- Вполне, для человека, которому лучший друг только что вонзил нож в брюхо. Ну, или его отвратительная сущность.
- Меня сейчас больше волнует, почему он отступил. Не нравится мне это…
8.
Прошло чуть больше месяца. На улице выпал снег, и все потихоньку готовятся к встрече нового года. Так что жизнь наконец-то нормализовалась. Тимо поправился, а мой ночной гость исчез из моих снов. Надеюсь, исчез навсегда. Изредка я вспоминал о нем, потому что его отсутствие в каком-то смысле меня тревожило. Но теперь этот персонаж стал ужасным прошлым, которое успело забыться. Теперь я живу вместе со своей девушкой. Тимо уехал по каким-то делам в Кёльн. Подозреваю, что там он нашел себе очередную пассию.
Сейчас я сижу на кухне, пью чай и иногда поглядываю на часы. Герта, видимо, задерживается на работе. Ну что ж, значит, романтический ужин отменяется. Плюхаюсь на диван и включаю ноутбук. Устало вздыхая, он все-таки показывает на экране приветствие, а затем и рабочий стол. Просматриваю несколько писем и отвечаю на них. Затем отписываюсь на твиттере и выключаю компьютер. Делать что-то еще просто нет настроения, поэтому к уже подстывшему чаю добавляю чуток кипятка, а затем и рома. Пью этот «коктейль» уже по дороге к спальне. Вхожу в комнату и, поставив чашку на тумбочку, раздеваюсь. Внизу раздается звяканье ключей и звук захлопнувшейся двери.
- Давид, я дома. Извини, пришлось задержаться. Слишком много документов скопилось.
Я ложусь в постель и мысленно соглашаюсь со всеми ее оправданиями. Да и к чему сейчас оправдания? Для них уже слишком поздно. Я устал и хочу спать, а не слушать бесконечно долгие рассказы про несправедливого начальника и необразованных сотрудниц. Ради всего святого, Герта, избавь меня от этого мучения. Но, увы, она глуха к моим немым мольбам, как бы я не показывал свое безразличие к данному вопросу. Ложась в кровать, продолжает рассказывать мне что-то, но тут я ее перебиваю.
- Герта, уже одиннадцать часов вечера. Я хочу спать. А когда я хочу спать, мне абсолютно все равно, что сделал твой начальник.
Она ошалело смотрит на меня, но все же замолкает. Странно, но еще минуту назад у меня было желание ее удавить. А сейчас спокойно лежу, прижимая ее к себе.
Просыпаюсь оттого, что в комнате стало слишком холодно. Первым делом замечаю, как колышутся под порывом ветра занавески. Поднимаюсь с кровати и закрываю форточку. Зевая, потягиваюсь и непроизвольно опускаю взгляд на постель. Она пуста. На простынях следы крови, которые тянутся тонкой струйкой до самой двери. Выхожу в коридор и иду по этому следу, который ведет через первый этаж к выходу из дома. Проходя мимо зеркала в прихожей, бросаю на него взгляд и шарахаюсь в сторону. Оттуда на меня смотрит испуганный паренек с взъерошенными черными волосами. На нем белый халат, а на правом глазу белая повязка с красным крестом. Оторвавшись от созерцания этого образа, смотрю на свое одеяние. Все так и есть. Синие джинсы и белый халат. Плюю на это и выбираюсь на улицу. Там идет сильный снег, так что уже через пару минут к волосам и ресницам прилипают снежинки. Метрах в пяти кровавый след заканчивается. Там лежит девушка 20-ти лет. Светлые волосы испачканы кровью, натекшей с шеи. Герта… Бедная Герта.
Машинально сую руку в карман. Там обнаруживается все та же струна, на которой еще виднеются алые капли. Опускаюсь на колени и обнимаю несчастную жертву моей злой сущности. А я так надеялся, что он исчез. Но пороки не пропадают бесследно. Они лишь таятся где-то и ждут удобного случая, чтобы ублажить свои потребности во всей их красе. Ждут, когда их хозяева дадут хоть малейший повод выбраться наружу.
Неужели я настолько порочен? Он убил охранника только потому, что тот помешал ему развлекаться с медсестрой. На Тимо я разозлился из-за того, что он не поверил в мою историю, но, к счастью, я вовремя осознал всю нелепость этой обиды. А теперь Герта… Будет ли этому конец?
