Посвящается MontiCruel
*за cruel конец*
Маленький городок Шоппернау в Австрии с видом на складчатые хребты Восточных Альп весьма благосклонно принимал свободных путешественников из
Германии, Англии, Франции, Швейцарии (хотя банкиры-швейцарцы могли прекрасно отдохнуть в одном из популярных тогда кемп-городков в Альпах, или на берегу озера, которыми так богата европейская Гельвеция, видимо этот городок обладал особым шармом, чистым воздухом и дешевыми номерами в гостиницах).
Почетные гости приезжали не часто, но если уж и были какие заметные фигуры: по положению в свете и аппетиту за поздним ужином, то они не оставались без внимания, шепот их фамилий доносился и в светлых бальных залах, и с грязных кухонь на заднем дворе. Из развлечений в городке и были только приемы у губернатора, он к слову сказать премилейший человек: гостеприимный, льстивый, семьянин и прелюбодействует с красивой служанкой своей жены, и рьяно следит за состоянием казны города, регулярно пополняя свой карман толстой пачкой купюр ежемесячно.
Приемы, право, были шикарны: с икрой в маленьких пиалах, пуншем и представлениями местных актеров и певичек, жалких, надо сказать.
Осень 1802 года. Спросите у жителей Шоппернау: а как у Вас был урожай осенью 1802 года? А как шла торговля? Хороший был 1802? Все вопросы закончатся одной историей осени 1802 года.
Прием был просто грандиозным. В Шоппернау приехал третий секретарь посла Англии во Франции, второй сын графа Бремского - барон Пайп. При случае совсем случайного убийства брата и скоропостижной смерти отца, о 56 годах, в самом что ни на есть расцвете сил, он, барон Пайп получает поместье отца Уилбэк, титул и повышение в должности. О, девушки Шоппернау и вольные путешественницы, ищущие судьбу, трепещите! Он красив, молод, прядь каштановых волос элегантно закрывает его широкий лоб, одежды по последней моде и он здесь, в Шоппернау.
Время было неспокойное: до развязания войны с третьей коалицией оставалось всего ничего, в гостинной только и было разговоров о Бонапарте и его Великой Армии, пустые впрочем разговоры. Кто то высказывался за союз Англии, России, Австрии и Швейцарии (в основном конечно англичане и австрийцы), кто-то отдавал должное "маленькому капралу" ( ходили слухи, что Наполеон маленького роста, но никто точно сказать не мог, над чем подшучивали еще острее: мол, никто и не видел его - затерялся на поле.).
Немцы в спорах держали нейтралитет.
Барон Пайп внес свежую струю в обсуждение политики, мужи и гости Шоппернау получали новости с опозданием, а порой и ложные. Пайп же заявил, что Англия безоговорочно победит Французскую Империю: "Есть у нас и силы, и честь, и достоинство, и мы не собираемся их никому уступать." Эти слова мигом разошлись по кусочкам на слухи, сплетни, даже были напечатаны в местной газете, с заголовком: "Сенсация! Посольство Англии заявляет".
Приемы в ту пору были просто ошеломительными : столы ломились от первосортной еды, представления местных лицедеев сменились гастрольными спектаклями театра Зальцбурга. Исполняли "Похищение из Сераля" Моцарта. О эти трогательные моменты: Бельмонт поет серенаду в саду Селима для своей Констанцы. Смущенно утирая краем платочка так и не скатившуюся слезу девушки поглядывают в сторону Пайпа - беспристрастен. Любезное общение с каждой из них Пайп записывает в счет своей самооценки и обаяния. Более его завлекают политические споры в гостинных - здесь он на коне, его речь безупречна, мысль летит и все эти псевдополитиканы этого захолустья слушают и внимают.
На следующий день шла другая вещь - "Битва при Виктории" Бетховена. В начале пьесы слышны барабаны, трубы, гром артиллерии - намек на стремительное продвижение французской армии, затем крики, битва, стоны умирающих и, наконец, торжественно и мощно звучит " God save the King". В зале было десятка два англичан, не больше, но при звуках этой любимой и священной мелодии все они, в том числе и барон Пайп, поднялись со свои мест и встали на вытяжку, утверждая свою принадлежность у британской нации. Раздалось выстрелов двадцать, не больше и мелодия стихла. Тела двадцати подданных Англии неловко попытались вернуться в положенные им кресла губернаторского зала. Паника началась немногим позже, женщины пронзительно закричали и побежали к выходу, мужчины оглядывались, прикидывая кто всему виной.
Умирал барон Пайп не в собственном поместье, не как лорд Бремский, на руках перепачканной кухарки. О, девушки! как вы непостоянны.
Приемов больше не проводят, длятся дни траура, хотя не особенно их кто и соблюдает: мужи в гостиных обсуждают действия Бонни, девушки заняты своими беспечными делами.
Мораль неизвестна, но Трафальгар, как известно, французам не поддался.
