Ибо принято жалеть больных и убогих, воспользуюсь случаем и повитийствую на предмет несовершенства нравов человеческих и моего к тому отношению.
Поскольку, повествуя о чужих огрехах и пороках, мы, сами того не замечая, констатируем их в собственной утробе (что возмущает и рождает резвое негодование), пускай читатель воспримет этот текст заодно и как отповедь автора к самому себе.

Изучив в совершенстве науку расставаний и надуманных обид, единственно, что может возмутить мой неблагородный, падший дух, так это грубость и неизящество при подобных упражнениях.
Как и многие другие грехи человеческие, гордость - самый прочный рычаг, потянув за который, можно крутить любым человеком, если конечно, в непосредственной близости от него вы не замечаете лёгкого золотого свечения.
Картонное самолюбие дурака - лучшее оружие против него, вам остаётся терпеливо ждать, когда он сгорит в пламени собственных иллюзорных представлений и чаяний. Вульгарно мешать тем, кто самозабвенно строит внутри себя домик с уютненьким интерьером, полным собственных фотографических портретов и прочих проявлений "amour-propre". За мириадами футуристических миров в душе такого персонажа вам никогда не увидеть своего места в его душе и воспоминаниях.
Подытоживая все словесные кружева, хочу, набравшись смелости, выказать свою нелюбовь к людям горделивым и высокомерным. И не сказать, чтоб на жизненном пути они меня сильно раздражают, скорее сил много отнимают и тоску смертную наводят.
Каждый из таких экспонатов с неподдельной искренностью сможет объяснить свою исключительность, редко осознавая свою же бесполезность для социума.
Дабы не дать возможности благонравному читателю солидаризироваться со мной, я попросил бы припомнить каждого из тех, кто добрался до этого абзаца, тот возвышенно-обманчивый восторг, рождающийся после выказанной вам лести.

Верная дочь Гордости - Равнодушие, тоже порядком нервирует мою трепетную экзистенцию, заставляя выходить из себя, в борьбе с ветряными мельницами и бутафорскими замками моих оппонентов. В этом случае, я получаю почти садистическое удовольствие от вида человека, первый раз в жизни усомнившегося в своей исключительности.
Но в своём абсолютном большинстве, люди предпочитают не замечать аргументов, тупо прячась за чужие слова и формулировки. Так, в разговоре, в один момент возникает непреодолимая стена, за которой всегда найдет себе оправдание равнодушный.

Далее в моём списке следует демонстрационная порочность, часто скрывающая болезненный опыт первого интимного опыта. В размалеванной уличной проститутке мне видится некий цирковой элемент, внушающий уважение, как вызывает почтение панк, сидящий на арбатской мостовой.
Эта порочность, мне, пожалуй, даже нравится.
Я о другом.
О тех славных последствиях, которые дают о себе знать в момент, когда женский возраст переходит отметку, означенную Бальзаком, а мужчины начинают подкрашивать волосы и всячески молодиться.
Молоденький отрок (-овица), вдохновенно защищающий идеалы бисексуальной любви, после двадцати пяти лет становится навязчивым в своих модных перверзиях, а, пройдя еще лет десять с ощущением собственной исключительности в сексуальных проявлениях, и вовсе становится упёртым поборником однополой страсти.
Здесь, само собой разумеется, речь идет о благоприобретенном, а не врожденном самоощущении. То есть, когда человек, не имея гомосексуальных задатков, увлеченно начинает экспериментировать со своими мутными желаниями, полагаясь на равнодушие окружающих, при этом гордо переживая собственный образ в необычных для себя обстоятельствах.
Такого рода насилие над своей природой никогда не щадит смелого Экспериментатора, чудесно преображая личность в зрелые годы. Удивительные по степени мерзости картины можно видеть, обозревая старческие лица. Для подобного опыта достаточно вглядеться внимательнее в проезжающих по эскалатору мимо тебя людей. Годы, как и любое другое испытание грешной людской сути, могут сделать красивым пожилого человека, в награду за пережитые страдания, но могут и ярким образом показать пороки минувших лет.
И когда я вижу слюнявого старика с сальными глазами, любящего кокетливо рассказывать одни и те же шутки "не для дамских ушей", становится холодно-равнодушно внутри, и я стараюсь удалиться от подобного существа вне зависимости от его (её) половой принадлежности и интеллектуальной направленности разговора.
Брезгливость заботливо страхует меня от таких трагических персонажей театра Буфф.
Чему я несказанно рад.