В колонках играет - ничего.Настроение сейчас - отличное.Парадокс.Попробуй почувствовать боль
- Я смотрю в твои глаза. Они такие холодные сквозь стекло рамки. Иногда мне приносят твои отпечатанные фотографии. Выдыхаю облачко пара на тебя, протираю рукавом пижамы.
Все мы сойдем с ума. Кто-то любви, кто-то от больного сердца, от одиночества, от страхов, мы не останемся нормальными. Никто.
Так и я вот сошла с ума.
Начиналось все даже хорошо. А затем прыжок вниз с 4-го этажа. Как я жива осталась. Врачи руками разводят до сих пор.
Просто я теперь не хожу. Я теперь не хожу с тобой по парку. Я теперь не пойду с тобой по парку. Совсем. Переломав почти все кости, нервы в ногах перестали быть чувствительными, и мне теперь всю жизнь придется ездить, строить свою жизнь не как все.
Признаюсь, я всегда старалась выделиться из толпы. Все считали меня яркой, сильной. А внутри - пустота и разруха. Потому что только тебе я кричала "Найди меня!", а звук уходил в никуда.
Когда-то я правила бал. Я была королевой школы, а затем университета. Выходя за рамки всего дозволенного я бросалась чувствами других. Являлась воплощением глянца. Сколько же было мужчин... сейчас, когда мне делать нечего я пытаюсь сосчитать. Честно, трудно, очень. Сначала в памяти всплывает одна "партия", но кто-то теряется, а затем с точностью, да наоборот.
Так вот, распыляясь постоянно на разных я теряла саму себя. Я тратила небольшой запас, который нам дан - любви. И еще крепче запечатала дверь к своему сердцу, не подозревая об этом сама.
Да что теперь говорить. Зачем сожалеть. Ведь вечером в августе я встретила тебя. Меня не стало. У тебя в руках было оружие. Ты попал разрядом прямо в сердце.
Сейчас у меня глаза-щелочки от слез, хотя меня пичкают успокоительными. Это все не поможет, пока ты не придешь. Но я знаю, что этого не случится. Тебе все равно, мужчины не сумеют никогда понять чувства женщины. Мы для них становимся домохозяйками, гробим свою жизнь среди тарелок - они нам на это отвечают, что так и должно быть. Мы лишаем себя жизни они говорят нам о нашей слабости. Если у женщины много мужчин - она шлюха, мужчину же в таком случае с восхищенным придыханием называют ловеласом. Парадокс...
Это все давно избито. Об этом говорят. Кричат, но однако мы сами ложим на алтарь свою любовь. Которую обязательно сжигают. Растаптывают. Я не жалею. Если любовь - это страшно больно, то пусть. Если сердце болит открытой раной....пусть. Кровь из сердца очень вкусная. Сладкая и горькая.
А сегодня я слушаю красивую игру фортепиано. Мне специально ее принесли, чтобы я расслаблялась. Ведь от напряжения я начала болеть анарексией. Меня насильно заставляют есть. Глупые, они не понимают, что без тебя я питаться не стану. А значит умру. Хотя я чувствую, что это уже произошло. Оглядываю свои худенькие, белые ручки. Настоящий скелет. Такой бы ты меня не любил...
Скоро я уеду отсюда, из больницы. Долгий курс лечения подходит к концу. Он не принес ничего. Ни ног, ни восстановленной психики.Я как те обезьянки, которые не хотят ничего слышать, говорить и видеть.
Меня не интересует ничего, кроме твоих фотографий. Пару раз я набирала твой номер. Слышала "Абонент недоступен" и нажимала космическую красную кнопочку.
Вообще у меня наконец отрасли волосы. Теперь они достаточно длинные, как ты любил. И как ты хотел. Я помню тот день отлично - свои до пояса волосы я обрезала ножницами почти под корень, это произошло когда ты перестал видеть во мне свою единственную. Хотя в конце концов, волосы отрастут, пусть не такие, но чувства вообще не восстановишь. Даже если прощу тебя я, то не сможешь ты меня.
На тумбочке лежит еще мокрый желтый листочек клена. Его мне принесла медсестра. С ней мы сблизились. У нее также много чего не было. Двух передних зубов и мужчины. Зубы она не могла сделать, вернее все откладывала, как в напоминание себе о том, что мужчины слишком опасны. Из-за этих соображений она и оставалась одна. Ее бывший по пьянке безумно бил ее, вымещая всю свою злость на неустроенный мир. Таким образом он лишил ее возможности иметь детей. По лицу Миа текли слезы, когда она мне об этом рассказывала, причитая, что лучше бы он изменял. Так вот. Просто еще одну бедную женщину муж лишил зубов и счастья быть матерью.
А меня просто ног. Хотя я сама виновата, что скрывать. Но я ведь сошла с ума. Суд мне не грозит. Ждут лишь белые палаты. Признали все же невменяемой. Актриса из меня лучше некуда, хотя может я и не играла. Может я такая действительно. Вот это действительно приговор...
Наконец за мной приехали. Мы прощаемся с Миа, не скоро увидимся, ведь меня ждет курс лечения немного другого характера. Постарались над психикой в этой - обычной- больнице, не получилось...теперь будут пытаться в более специализированной. Меня там точно убьют лекартвами. Зачем государству еще одна несчастная инвалидка, ведь адекватное общество платит налоги для таких как я, они нас считают содержатками, а мы просто люди с дырой в груди. Наша душа обгорелая, и нам очень больно. Я знаю, что обречена, потому что никому не нужна. Человеческое одиночество - это пропасть. Из которой невозможно выбраться самому. Нам могут только помочь, дать руку. А кто поможет, когда там, наверху, у самого края никого нет. Лишь ветер дует. Но он не союзник. Он лишь смеется над нами, говоря, что только он здесь, а ты там, и не помочь....не помочь...
И даже не прошла фишка, насчет состояния аффетка. Нет, судьей оказался мужчина. Из тех, для которых особенно мужская солидарность - критерий чести. Такие как он живут по принципу - курица не птица, баба не человек.
Чтож, "обжалованию не подлежит" и мне нужно бежать, т.е. ехать.
Отпросилась у "конвоя" в туалет, да еще так повезло, что меня не вызвались провожать - куда калека денется. Таким образом завернув за угол по направлению к туалету я поехала чуть дальше, благо, что ни медсестер, ни врачей не было. Лишь мыла пол нянечка, но внимания на меня она не обратила. Доехав до специального грузового лифта я быстро нажала кнопку и, когда он прибыл, заехала внутрь. Нажала на самый верхний этаж. Доехала до чердачной лестницы. Теперь самое трудное ждет меня. Времени в обрез, а сил практически нет.
Я сползла с кресла, больно ударилась локтем, подтянулась на руках и ухватилась за первую ступеньку, благо, что лестница была из бетона и не крутая как в обычных жилых домах. Потихоньку, ползком, я добралась до чердачной двери. Достала от нее ключ, который принесла мне Миа. Открыла дверь и поползла по направлению к поребрику.
"Конвой", я думаю, уже кинулся меня искать. Так как отсутсвовала я минут 10-15.
Забравшись с помощью рук на поребрик крыши, я, наконец, успокоилась. И решила подумать. Свесила свои немощные ноги с крыши. Я даже не чувствовала как их обдувает тот самый ветер. Закрыла глаза. Пошел дождь. Его капли нежно меня целовали в лицо, в шею, в руки. Совсем как ты когда-то.
Вот и все, мне ничего не оставалось делать, как пойти за тобой. Пойми меня правильно и прими к себе нежно. Будь таким же дождем. Только чуть теплее.
А внизу только пустота. Пропасть, которая скрывает одиночество и боль. Улыбаясь беззубым, черным ртом.
Достаю из-за пазухи твою помятую фотографию. Как же тебя люблю. Рву ее. Вот теперь мы действительно похожи. У меня такие же рваные внутренности, лицо и душа, которые порвал ты. Кидаю вниз. Твои кусочки вмиг украл ветер. В свою коллекцию. Рваных людей. Кричу ему, что экспонат теперь у него хороший есть....
Да, зачем-то я родилась в рубашке и выжила. А сейчас мне нужно закончить все. И уйти вслед за тобой наконец.
За спиной скрипнула дверь. Нашли все-таки.
Набрав в грудь побольше воздуха я оттолкнулась от крыши. Темнота.
Не поверите, теперь я лежу снова в больнице. Опять злополучный 4 этаж. И опять ничего не получилось. Только теперь я вообще не двигаюсь. Мрачнова-то. Но сейчас я вдруг понимаю, что хотелось бы мне жить......и с пустыми глазницами...только поздно сообразила.
Бежала от жизни без тебя, но она все равно меня помала.
Парадокс...
