Попробуйте ответить, не задумываясь: о чем пьеса «Ромео и Джульетта»? Автоматический ответ, конечно же: «О любви»...

И это - единственно возможный неправильный ответ. Как произведение гениальное, «Ромео и Джульетта» - обо всем; и только любви нет в этом явлении искусства - потому, что Шекспир знал: в описанном им мире ненависти и предрассудков любовь не живет. Принято считать, что описан практически эталон любви, а между тем пьеса - о несчастных подростках и глупых, незрелых взрослых. Такое «недоразумение» связано с общеизвестным, в общем-то, феноменом смешения понятий любви и влюбленности.
Если речь идет о «первой любви» - всегда подразумевается именно влюбленность. С точки зрения аналитической психологии влюбленность - это реализация инстинктивного стремления к преодолению одиночества, отделенности от окружающего мира. Человек - явление уникальное, «обыкновенное чудо»: осознающая себя жизнь. Развитие индивида - прежде всего осознание собственного «я». У младенца «я» - еще только намек, возможность; он не чувствует отделенности от мира, пока мать рядом. В процессе становления личности ребенок, затем подросток, юноша или девушка, начинает осознавать себя как отдельное существо, во многом беспомощное перед силами природы и общества, осознавать конечность собственного существования. И фатальность осознаваемых «рамок бытия» могла бы стать непереносимой для разума, если бы на помощь не приходил инстинкт воссоединения с миром на новом уровне - через эмоциональное слияние с ближним, и в первую очередь - влюбленность и продолжение рода. «Помешательство друг на друге кажется влюбленным доказательством силы их любви», - говорит Эрих Фромм, - «хотя оно может свидетельствовать лишь о степени их предшествующего одиночества».
Природа мудра: пробуждающееся сексуальное влечение подталкивает подростка к такому слиянию. Возникающее переживание единства с доныне посторонним, чужим человеком - это как бы возврат в материнское лоно, к бессознательному ощущению себя как гармонической, неотъемлемой части природы. «Это состояние обозначается как совершенная гармония и оценивается как великое счастье («одно сердце и одна душа»), - пишет Карл Густав Юнг, - «и, конечно, по праву… ибо это истинное переживание божества, которое, овладев человеком, гасит и поглощает все индивидуальное в нем… мужчина и женщина становятся орудиями продолжающейся жизни».
Таким образом, человек «запрограммированный» на влюбленность, преследует две цели: продолжение рода и предохранения разума от разрушающего чувства тревоги, порождаемого ощущением одиночества. Влюбленность, и в особенности «первая любовь» - великое орудие жизни, великое чудо и огромное счастье, однако это переживание неличностное. И не только как исполнение природного «замысла», но и в плане выбора объекта, который в случае «первой любви», то есть у человека очень молодого, с недостаточно зрелой индивидуальностью, всегда инстинктивен. Инстинкт - подсознательно ощущаемая природная, но не личностная целесообразность. Нет более бесперспективной позиции, чем позиция родителя, пытающегося объяснить своему влюбившемуся подростку, что он выбрал «не того». И эта позиция опасна: допустив некорректность, давление, родитель рискует потерять не только близость, доверие сына или дочери, но и его самого.
Вот две достаточно банальные истории, имевшие место в Москве в октябре 1996 года. Две похожие, благополучные и обеспеченные семьи. Две Машеньки, единственные, лелеемые и успешные семнадцатилетние девочки, студентки. «Первая любовь». Объектом одной явился охранник банка, «лицо кавказской национальности», другой - молодой человек без образования, торгующий вместе с матерью в Лужниках и живущий вместе с отцом-алкоголиком. В обоих случаях - первый восхитительный сексуальный опыт и решение: «быть вместе навсегда». Дальше начинаются различия.
В первой из описываемых семей родители «стояли насмерть». Аргументы типа «ноги не будет этого черно… в нашем доме» - еще из самых мягких. Постоянные унижения и запреты. Результат: побег из дома; милиция, экстрасенсы; инфаркт отца; насильственное возвращение под родительский кров; попытка самоубийства девочки; госпитализация в психиатрическую больницу в реактивной депрессии.
Во второй семье родители вели себя мягче. Признавали некоторые достоинства избранника. Принимали его в доме, и - настойчиво советовали не торопиться, поближе познакомиться с его семьей, закончить первый курс… Спустя всего месяц, девочка продолжала встречаться со своим избранником, но о скором замужестве уже не говорила, обретая постепенно способность смотреть на него все более объективно.
От родителей всегда многое зависит. В ситуации «первой любви» ваш ребенок находится во власти стихии; это страшно, но это и прекрасно. Ведомый природой, он может встать на единственно достойную человека дорогу - дорогу обучения любви. Помните? «Начните - при сейчас, очнитесь - при всегда…»
От влюбленности до любви пролегает путь, которому нет равных - путь становления личности в целом. Пережив потрясение ощущением единства и гармонии, крушения барьеров, причащения великой тайне жизни, человек возвращается к собственному «я». Потрясение не может длиться долго. Человек оказывается «у развилки дорог». Он может начать искать аналогичных ощущений вновь и вновь - пойти по пути смены партнеров и бесконечных разочарований. Но он может и начать учиться величайшему из искусств - искусству любви. Выбор дороги зависит от личностной зрелости, он всегда труден, особенно в юности. Лишь полноценная, зрелая любовь, требующая сосредоточенности и стремления «дать», а не «взять», любовь, при которой люди связаны ядрами индивидуальностей, является единственно возможным способом истинного человеческого слияния с миром. Однако это уже выходит за рамки разговора о «первой любви»; более того, за рамки любого разговора, исследования или произведения искусства. Обучение истинной любви бесконечно, как сама жизнь, и столь же бесценно. Оно стоит любых усилий. А начать можно, например, с попытки осмысления книги Эриха Фромма «Искусство любить».