"...Марфа, стоя на улице, неотрывно глядела, как занимался, несмотря на все тщетные усилия дворни, угол великого терема, как чернели и жухли листья на яблонях сада, как по черным, с повисшими тряпочками листвы сучкам стали разбегаться огненные мураши, и вот уже долгие желтые языки принялись лизать погибающий сад, охватывая кусты и деревья. Длинным золотым змеем пробежав по забору, пламя вцепилось в него, извиваясь и корчась, вот оно кинулось на крышу дворницкой, а сзади двора водометом взметнулись искры выше терема, выше маковиц золоченой кровли, раз, другой... Упадая и вновь взметываясь к небесам, пламя охватило терем, ивот уже маленькие красные чертики побежали по золоченым черепицам, ивышка, черная в огненном пламени, вдруг вырыгнула изнутри длинный сноп огня и встала вся как пылающий факел. Терем погибал. <...> Резные расписные грифоны исчезали в огне. Лопались, выметывая клубы огненного дыма, немецкие цветные стекла. На миг дивною красотою извилось пламя по прорезному узорочью опушенной кровли. Внизу голосили бабы, совались черные от копоти мужики, ржали испуганные кони, которых под уздцы выволакивали из объятых огнем конюшен. Не переставая сыпалась тлеющая сажа, а вверху, выше кровель, ярко плясало предсмертное пламя, уносясь в огненной метели былого счастья, гордости, удали и смеха сыновей, и рушились в ничто черные, просквоженные огнем венцы..."   Дмитрий Балашов. "Марфа-посадница"

Красиво, а? Я бы даже сказал - ПРОНЗИТЕЛЬНО красиво. Даже более того, если знать, что наблюдающая за всем этим торжеством тлена женщина недавно потеряла двух сыновей, казненных великим князем московским Иваном Васильевичем Третьим, упорно подчиняющим себе независимый и гордый Великий Новгород, она теряет и уже почти потеряла свою власть в этом городе, она потеряла город, такой, каким она его всегда знала и понимала, и который знал и понимал её и подчинялся ей. Более того: мы видим описание гибели и низложения человеческой судьбы. Исключительно красивейшая аналогия. И исключительно страшная. И точная.